Виктор Ротов - Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ) Страница 6

Назревало 17 октября, когда царь под давлением общественности и радикально настроенной буржуазии подписал‑таки Манифест о свободах и конституции.

А пока при дворе мельтешила неустанная карусель бесконечных празднеств, разных сборищ, раутов, гуляний и поголовное увлечение гадалками, предсказателями и чудотворцами. Все это выглядело дико на фоне недавнего позорного поражения в войне с Японией: народ унижен, народ бедствует, а господа изволят с ума сходить.

Новоиспеченный граф Витте, только что удостоенный этого титула за «удачный» мир с Японией, превзошел всех в бесстыдстве и цинизме. Разъезжая по Америке под громовые аплодисменты и здравицы в свою честь, выступал в роли великого замирителя России с Японией. На самом же деле его готовили к роли лоббиста по еврейскому вопросу при царском дворе. Все было обставлено так хитро и тон ко, что даже он опешил, когда понял, чего от него хотят. «Миллионщик — банкир Яков Шиф, — пишет в своей книге В. В. Шульгин, — сказал Витте без церемоний: «Передайте Вашему Государю, что если еврейский народ не получит права добровольно, то таковые будут вырваны при помощи революции».

Витте сначала отказался от такой роли, не веря в успех решения еврейского вопроса. Позже он примет все условия.

Царь, когда ему докладывали о торжествах в Америке по поводу якобы удачного примирения России с Японией, а на самом деле в честь «великого» дипломата графа Витте, недовольно морщился. Он лучше всех знал, чей политический заказ выполнял этот обласканный им неосмотрительно прохиндей. В свое время Витте активно настраивал его против Японии, ратовал за сближение с Китаем. Даже настоял на заключении оборонительного союза с Китаем против Японии. Потом вдруг с такой же настойчивостью стал добиваться заключения соглашения с Японией. Тут царь и перестал понимать своего министра. И они резко разошлись с Витте во взглядах на внешнюю политику. Однако царь нуждался в политических деятелях, а потому держал его возле себя, подключая к решению тех или иных вопросов. И удалив его с поста министра финансов, он продолжал держать его накоротке. И даже сделал его сначала Председателем Кабинета Министров, а в октябре 1905 года — Председателем Совета Министров. Но это будет потом.

А сейчас он неприязненно думал о графе и удивлялся своей собственной непоследовательности. Ведь докладывали же ему, что граф Витте не чист на руку, что они со Стесслем и Гинцбургом хорошо поживились на военных поставках во время войны с Японией. Докладывали о других его грязных делишках. И он давал себе слово удалить его совсем. Но… Вот как будто кто‑то за руку его останавливает. Отвалил ему графский титул, ввел в состав Госсовета, разрешил поездку в Америку. А теперь стыдно за него. Зачем приближать, одаривать таких? Заслуги? Где они? Царь стал припоминать, с чего началось выдвижение этого Витте. И с удивлением обнаружил, что больше всех за него ратовали «стародворцы». Императрица — матушка и дядья. И особенно великий князь Михаил Александрович. А тот водит дружбу с еврейской братией. Жена Витте за всегдатай Старого двора. Ясное дело, им нужен был возле царя свой человек, вот они и провели Витте на высокую должность, чтоб через него влиять на управление государством. Вот откуда диктуются колебания из стороны в сторону в дальневосточной политике — то за Китай, то за Японию. Потом это поражение в войне с Японией, потом этот Портсмутский мирный договор. Все это с подачи Витте. А у него подсказчики. И он теперь опять же «на коне», а ему, царю, щелчок по носу. Вот ведь как повернули все!

Матушка — императрица больше всех настаивала, чтоб именно его, Витте, послали в Америку. Теперь там рукоплещут якобы по поводу мира с Японией, а на самом деле — поражению России. Как же! Теперь Америка выдвинулась в ряд сильнейших держав мира. И сильнее России. Вот куда завел Россию этот хитрец и прохиндей. Не лично он (он всего лишь марионетка в руках еврейской общины), а они.

— Боже мой! — думал Николай. — На кого же мне положиться? Где же они, помощники в государственных делах?..

Теперь он все чаще задавался этим вопросом и, к ужасу своему, не находил на него ответа. Куда ни глянь, кругом угодливые, неискренние лица; настороженные глаза. Все чего‑то хотят от него, все ищут возле него выгоды для себя и все почему‑то недовольны. И никто, сколько ни перебирал он лиц, никто не ищет в нем участия. Не на кого опереться. Даже Алекс, супруга, и та чаще против него, чем за него. Бывают минуты полной откровенности и взаимного понимания, но потом все тонет в бесконечных разногласиях. Даже мать родная в оппозиции! Не говоря уже о дядьях и братьях. В чем дело? Или он недостаточно ласков с ними? Или милостью кого обошел? Так нет же! Он старается всех заметить и отметить. И чинами и наградами. А они… Не мирятся между собой, интригуют, клевещут. Даже его с императрицей не щадят. Почему? Все стали новомодны — свободы хотят. А того не понимают, что свобода — палка о двух концах: одним это свобода, другим наказание. Свободный, но некультурный человек — хуже варвара…

Походив в раздумье по кабинету, царь остановился у окна. Из окна ему видно, как на площади дворцовые работники расчищают снег на дорожках. В мутной серости неба едва пробивается низкое солнце. На душе тяжело.

Подспудно его точит тревога за Наследника: признаки грозной болезни все явственней. Светила медицинской науки бессильны что‑либо сделать. Они даже не могут остановить кровотечение носом, не говоря уже об излечении болезни. Ничего не остается делать, как уповать на Бога да на чудо. Алекс извелась уже.

Невоздержанность супруги достигла, кажется, предела. Ее уже самое надо лечить. В народе нарастает недовольство. А тут еще это воскресенье 9 января. И вот же как все повернулось! И опять этот ускользающий Витте. Этак вот доложил хитро: надо проявить решительность, иначе на шею сядут. Ну проявите. Но ведь не в такой же степени! Идут себе мирно — пусть идут. Кто велел стрелять?!. А теперь — «Кровавое воскресенье»! «Николай Кровавый»!..

Да, Витте подлежит решительному удалению.

Нам долгие десятилетия внушали, что творцом кровавой бойни 9 января был царь Николай Второй. Придет день, и мы узнаем имена истинных творцов этой гнусной провокации. А пока обратимся к любопытному свидетельству Анны Вырубовой из ее так называемого «Дневника».

Ученые пришли к заключению, что этот «Дневник» не что иное, как литературная мистификация историка П. Е. Щеголева и известного, почитаемого в России писателя

А. Н. Толстого. Выполняя социально — политический заказ, за деньги, разумеется, они именем Вырубовой и как бы невзначай раскрывают истинную роль графа Витте в событиях 9 января. С одной стороны, они выдают строжайшую революционную тайну. Но чужими устами. Устами Вырубовой, которую при надобности можно будет обвинить в клевете на Витте; с другой стороны, раскрывая тайну, они все‑таки указывают потомкам на подлинного творца «Кровавого воскресенья», дабы при определенном, благоприятном для них и Витте повороте событий потомки знали, кому ставить в заслугу этот ловкий «р — революционный» ход конем. Подлый, но эффективный прием по возбуждению народных масс. Победителей не судят.

Они пишут ее пером:

«23 мая. (1905 года. — В. Р.) кг

С ужасом рассказывает Мама (так между собой называли иридворные Императрицу Александру Федоровну. — В. Р.) о двух страшных ночах, о ночи 9 января, после Гапона, и ночи подписания акта 17 октября, акта конституции. Виновниками этих событий считают Витте и Мирского. (Князь Святополк — Мирский Петр Дмитриевич, генерал — адъютант, министр внутренних дел с августа 1904 по январь 1905 гг. — В. Р.).

По поводу 9 января Мама рассказывает:

«Накануне у Витте (в то время Председатель Кабинета Министров. — В. Р.) была депугация рабочих и предъявила свои условия. И от него зависело ликвидировать дело с самого начала. Он этого не сделал, рассчитывая насильно ускорить развязку. И расчет был его верен».

Туг авторы проговариваются «устами царицы» и «пером Вырубовой», желая придать действительности нужное толкование и неоспоримость факта. Ибо действительно царица сетовала на то, что конфликт с рабочими можно было погасить в зародыше. И это было в силах Витте. Но он перекрутил волю царя по — своему и в результате пролилась кровь. Случилось то, что должно было случиться по замыслу архитекторов этой трагедии. А по их замыслу депутация рабочих и не должна была получить удовлетворение, иначе зачем этот сыр — бор. И она не получила, хотя граф Витте обладал всеми полномочиями уладить дело миром. Таким образом, мы теперь знаем, из уст самой царицы, в записи ее первой фрейлины, кто истинный творец «Кровавого воскресенья».

Для чего это сделано? Для того, чтобы мы, потомки, знали истинных «героев», творцов этих событий и при благоприятных условиях воздали им должное. А при неблагоприятных — выдать это за клевету Вырубовой на царицу и Витте. Вот и все. Одним выстрелом двух зайцев. Это лишь черточка характера революции и ее апологетов.