Галина Петреченко - Князь Олег Страница 60

— Опомнись, Олаф!

— Уйди!

— Хорошо, князь! Больше ты не увидишь меня, — ледяным голосом проговорила Экийя и метнулась за дверь гридни.

Он подождал немного, пока уляжется сердце и перестанет стучать в висках, и приказал страже блюсти мадьярку пуще прежнего…

Третий месяц, несмотря на жару, дождь и порывистые ветры с Днепра, не прекращается бой с уграми. Третий месяц эти непонятные мадьяры пытались выманить войско Олафа из Киева и навязать ему беспощадный бой силами своей конницы прямо на левом берегу Днепра, где начинались просторные степи полян.

Лето на исходе, а упрямый русич так и не выходит на переговоры к воеводе Альме. Что за шутку сыграла с ним, двоюродным дедом и славным потомком легендарного Аттилы, эта дерзкая Экийя? Наобещать легкость завоевания Киева, открытый путь к хазарам и грекам! И лишь днепровские пороги протяженностью сто с лишним поприщ[30], кажется, может он получить в ответ на свою доверчивость!

— Ну-ка вспомни, Кархан, как ты встретил Экийю в наших лесах, в Лебедии? — недовольным голосом потребовал Альма, приглашая племянника сесть.

— У меня у самого из головы не идет это.

— Рассказывай все по порядку! — гневно потребовал Альма, расстегивая драгоценные фибулы, сдерживающие широкие полы утепленного халата и усаживаясь на низкий, но широкий, обитый драгоценной парчой диван.

Кархан рассказал, как встретил Экийю в лесу и сразу узнал ее, хотя давненько не видел. Забыть такую красавицу вряд ли кому удастся, ежели хоть раз ее увидел.

Она шла своей легкой походкой, как лебедушка, едва касаясь земли! А когда увидела его, обрадовалась, защебетала как будто не на нашем языке. Сказала, что сбежала тайно, хочет поведать нам секрет о граде Киеве и его правителе…

— Я шел рядом с ней, а в ушах у меня был все время какой-то тонкий писк. Я подумал, может, резко с коня соскочил, когда к ней приблизился, потому и в ушах звенит… А она все старалась подальше держаться от меня, но говорила спокойно, с этаким царским достоинством!.. Потом она вдруг заплакала, запричитала о том, что новый князь Киева, Новгородец-русич, убил ее мужа и сделал несчастной вдовой. Я, признаться, обрадовался. Говорю, не горюй, я тебя возьму к себе, в пятые жены! Будешь самой любимой! Но она отвечала: об этом потом поговорим, когда сделаете то, что я велю.

Альма схватил четки, лежавшие на драгоценном топчане, и запустил ими в Кархана.

— Молчать столько времени о тайных разговорах с ней!

Кархан ловко поймал четки и, улыбаясь, ответил:

— Но главное, я не уверен теперь: с самой ли Экийей я говорил.

— Это еще почему? — вскипел Альма и подумал: «Мои тараны третий месяц пытаются пробить валы этого хитрого русича, а они словно из камня сделаны! Не поддаются ни снаружи, ни сверху! Чем он их скреплял, проклятый! Столько стрел улетело впустую за этот бесов вал! А варязе подбирают стрелы и ими же обстреливают моих лучников! И всё из-за этой бабы!»

Кархан стоял на своем:

— Она так внезапно исчезла. Я довел ее до развилки тропинок, где встретил ее, и не успел вскочить на коня, оглянулся, а ее уже нигде нет! Как сквозь землю провалилась!

— А почему только сейчас об этом говоришь? — закричал Альма.

— Боялся, что ты сумасшедшим меня сочтешь! — буркнул Кархан. — Я ведь и дозорных потом всех опросил, не видели ли они ее.

— Ну и что они сказали?

— Ничего! Один вдруг уснул прямо у дороги, другой вообще смотрел на меня и все кричал, что видел Дива…

— Что-о-о?! — не поверил Альма.

— Да, говорит, по лесу Див ходил и все плакал… Огромный, лохматый, как медведь, и плакал…

— Видать, действительно темная сила нас попутала, — тяжело вздохнул Альма и, еще раз горестно вздохнув, беспомощно спросил: — Что делать-то будем, племянник?

Кархан поскреб щеку и, подумав, предложил:

— Давай пошлем Новгородцу-русичу гонца с просьбой пропустить нас через Днепр и уйдем из этих мест!

Не то он подтянет свои дружины к нашему стану, а мы, чую, не дождемся никогда Подкрепления от хазарского хана.

Альма отложил четки и внимательно посмотрел на племянника. Немного подумав, он спросил:

— А может, рассказать Новгородцу о визите Экийи в наш стан? Может, он выдаст ее для расправы?! — И толстое лицо воеводы расплылось в хитрой улыбке.

Кархан в сомнении покачал головой и, пощадив уши дяди, сдержался от колкого замечания.

Бой за валы вокруг Киева продолжался с удвоенной силой…

Олаф принял гонца от мадьяр, когда они уже перестали надеяться на это.

У подножия Угорской горы, которая получила новое название из-за незваных пришельцев, осенним теплым вечером встретились два посольства. Тревожные лица мадьяр говорили об одном — они устали от бесплодной осады Киева, а двинуться на юг не могут! Сто тридцать поприщ порогов Днепра не одолеть никому, а перебираться по суше мадьярам тоже нельзя, так как русичи замкнули внешнее кольцо обороны, построив еще деревянно-земляные сооружения и скрыв в засаде метких лучников и секироносцев, охраняющих валы от прорыва мадьярской конницы. Не ожидали угры, что Новгородец-русич наделен богами таким могучим духом и разумом, не растеряется и не сникнет от несметного полчища врага. Воевода Альма просит киевского правителя проявить великодушие по отношению к мадьярам и с добрым сердцем выслушать его нижайшую просьбу.

Послом от воеводы Альмы был его племянник.

Перед Стемиром, Свенельдом и Руальдом склонили головы вслед за Карханом и другие сподвижники угорского владыки и приветствовали дружинников Новгородца-русича слабым взмахом правой руки в направлении от левого плеча к земле. Головные уборы из черно-бурых лисиц колыхались от каждого движения владельцев и пленяли воображение русичей. Черные, карие и серые глаза глядели исподлобья, настороженно, а пестрая длиннополая одежда развевалась на ветру.

За Олафом в боевой позиции находился отряд секироносцев и не упускал из виду ни одного жеста угров.

Стемир внимательно выслушал просьбу Альмы, переданную Карханом тяжелым языком, пересыпанным турецкими и словенскими словами, и повторил ее для точности сам:

— Стало быть, вам нужна гладкая дорога для вашей лихой конницы? Ну, тогда мы вас проводим через степи полян к степям хазар! — улыбнулся он.

— Н-нет! — в один голос отказались просители.

— А-а! — догадался Свенельд. — Им там делать нечего, ибо хакан не простит им такого предательства!

Кархан окинул Свенельда беглым злым взглядом и хмуро заметил:

— Ти осведомлен кьюсо. Мы не хотим встреч с хакан.

— Ну, а как мы вас пропустим через Киев? — возмущенно спросил Стемир. — Ладно, это пусть решает Олаф, — пробурчал он затем про себя и, обратившись к угорскому посольству, хмуро спросил: — Это все?

Кархан, немного помявшись, тихо ответил:

— Не фсе.

— Что еще?

— Нас заманила сюда Экийя… Альма хотел бы получить ее, — тяжело выговорил Кархан и увидел, как закаменело в ответ лицо посла Новгородца-русича. — Ты поняль?

— Да! — ответил жестко Стемир. — Я передам об этой просьбе князю. «Не хватало еще только идти на поводу у этих лиходеев!» — зло подумал Стемир и, внимательно оглядев еще раз сородичей Экийи, укоризненно качнул головой.

— Белые мадьяры просят киевского князя принять к сердцу их просьбу и помочь выполнить ее! — вдруг на чистом словенском наречии проговорил Кархан и низко поклонился Стемиру и его друзьям, которые невольно подтянули кольчуги и локтевые щитки.

— Мы не способны на коварство, — заверил Кархан русичей и первым отошел к своему коню.

— То-то и видно! — пробурчал Руальд и настороженно проследил, как сопровождавшие племянника Альмы угры вскочили на своих коней и повернули в сторону стана своего воеводы…

Олаф выслушал сообщение Стемира о требовании Альмы и хмуро проговорил:

— Значит, белые мадьяры просят… Ты знаешь, что это означает?

Стемир пожал плечами.

— Белые мадьяры, хаканы хазаров, правители Рима и Греции, Египта и Вавилона, Иерусалима и Византии, турков и арабов, правители южных и северных, западных и восточных народов — все произошли от одной императорской семьи, жившей в глубокой древности в Тибете! Вот этот знак, знак жеста от левого плеча к земле, и этот знак — приложение пальцев ко лбу — есть доказательство истинного происхождения правителей всех народов! И я выполнял волю тех людей. Стемир! Ты должен будешь мне помочь убедить военный совет в необходимости выполнить просьбу Альмы.

Стемир вздрогнул, бросил пытливый взор на друга и грустно спросил:

— Иного выхода нет?

— Нет! У нас положение тоже нелегкое. Охотники перебили всю дичь, которая водилась поблизости от города, хлеба мало. Ягоды, грибы и орехи пригодятся зимой, а рыба и пшено уже надоели всем. От осады устали и мы, Стемир!