Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель Страница 62

— Что же я стану с ней делать?!

В сущности, делать ему было нечего. Кавалеры кричали, что нечего медлить, что врага надо предупредить, и задирали всех, кто пытался их образумить. Чтобы нападать, не хватало людей, мало оружия, мало военных припасов и продовольствия и совсем не было денег не то что на содержание армии, а на содержание двора. Королева, уехавшая в Голландию, кое-как продала бриллианты короны и не могла найти надёжного человека, чтобы переправить полученные средства в Йорк, поскольку не находила сочувствия проигранному делу.

Король вынужден был постоянно юлить, лицемерить и лгать. Он требовал, чтобы его приверженцы в монархических графствах объявили набор в ополчение, которому предстояло защитить законного владыку, и в то же время запретил парламенту набирать и возглавлять ополчение в графствах, которые поддерживали парламент. Он готовился к войне против парламента и уверял, что даже не думает о войне. По его настоянию, лорды, прибывшие в Йорк, составили декларацию, в которой чёрным по белому заявляли, что они не нашли никаких приготовлений к войне. Он дошёл до того, что выражал недоумение и разводил руками, будто бы не понимая, чего требует от него парламент, от него, человека доброго и мирного, неизменно соблюдавшего все статуты Английского королевства?!

Парламент действовал откровенней, прямей. Его требования, предъявленные королю, были понятны, необходимость их была очевидна: монарх и парламент должны править совместно. Соответственно он отвергал все несогласованные распоряжения короля. Его постановлением уже семнадцатого мая гражданам было запрещено вступать в ополчение, которое Карл решился созвать в монархических графствах. Двадцать пятого мая потребовал, чтобы возвратились те лорды и представители нации, которые, покинув свой пост, отъехали в Йорк или отсиживались из осторожности дома, и второго июня повторил своё требование. Всё ещё надеясь, что можно избежать военного столкновения с королём, что благоразумие возьмёт верх, если всё обстоятельно и спокойно ему разъяснить, нижняя палата создала комитет, который должен был разработать и подать на рассмотрение монарху так называемые «Девятнадцать предложений», или «Протестацию второго июня». Тридцать первого мая она создала другой комитет, который должен был выработать условия нового займа и получить его в Сити.

«Девятнадцать предложений» были составлены очень быстро, в течение нескольких дней. Это неудивительно. С одной стороны, все эти предложения в той или иной форме не раз передавались королю, он каждый раз их отвергал, и они вновь и вновь обдумывались в парламенте. С другой стороны, среди депутатов было немало и учёных-юристов, которым была досконально известна история законодательства в Англии. Им не составляло труда заглянуть в так называемые «Провизии», то есть постановления, принятые в 1258 году в Оксфорде на съезде баронов, поднявших мятеж против самовластия короля. Недаром эти «Девятнадцать предложений» иногда называли «как бы новым изданием Оксфордских провизий».

«Девятнадцать предложений» закладывали фундамент будущей конституции. В них последовательно и твёрдо говорилось одно: все важнейшие решения государственных дел король имеет право принимать только после того, как их одобрили обе палаты. Парламент одобряет, а король назначает членов Тайного совета и всех высших чиновников, в том числе и послов, причём Тайный совет становится всего лишь совещательным органом при короле, тогда как все государственные дела обсуждаются «исключительно в парламенте, который является Вашим великим и высшим советом». На всякий случай, во избежание кривотолков, третья статья перечисляла двенадцать высших постов, которые замещаются только теми людьми, против которых не возражает парламент. Парламент берёт на себя воспитание наследников престола и их вступление в брак. Парламент настаивает на своём требовании принять строжайшие меры против иезуитов и папистских священников. Он настаивает на необходимости исключить из верхней палаты лордов-папистов. Король должен утвердить закон о созыве ополчения поставить комендантами всех крепостей только тех, кого ему представит парламент. Он должен распустить любые военные соединения, набранные без согласия нижней и верхней палат. У него отнимается право назначать и смещать судей, а парламент получает право суда над врагами парламента. Наконец, парламент получает право определять внешнюю политику Англии, а семнадцатая статья прямо указывала на необходимость вступить в военный союз с протестантской Голландией, направленный против папистских монархий. Любопытно, что во вступительной части представители нации настаивали на том, что эти предложения продиктовала им лишь «забота о наиболее верном исполнении долга перед королём и королевством». Они были правы. Прими король Карл Стюарт эти девятнадцать статей, Англия избежала бы кровавых войн и борьбы политических партий, на которые ушло два столетия, пока эти девятнадцать статей не вошли в основной закон государства.

«Девятнадцать предложений» были приняты нижней палатой первого июня. Второго июня была образована депутация, которая должна была передать этот документ королю и получить ответ. В её составе был Оливер Кромвель. Видимо, представители нации мало верили в то, что монарх пойдёт на уступки. Они продолжали работать так, будто эти «Девятнадцать предложений» стали законом и без высочайшего одобрения. Четвёртого июня, опираясь на девятую статью этого документа, они направили в графства постановление о формировании ополчения, его командующим назначили графа Эссекса и приказали перевезти в Лондон военные арсеналы из Гулля. В тот же день был объявлен сбор пожертвований на расходы парламента. Первыми должны были внести посильную лепту сами депутаты. Как только была открыта подписка, Оливер Кромвель внёс триста фунтов. Вожди оппозиции приглашали на собеседование каждого депутата и требовали, чтобы тот объявил, на чьей стороне он намерен бороться. Большинство тех, кто ещё не бежал в Йорк, перешло в лагерь парламента. Лишь немногие отказались от прямого ответа. Их имена стали скоро известны. На улицах Лондона им не давали прохода, их оскорбляли, их жизни угрожала опасность. Тем не менее они не поехали в Йорк, а вернулись домой, в свои графства, заявив лидерам оппозиции, как это сделал Генрих Киллингрю: «Если представится случай, я возьму добрую лошадь, хорошие латы из кожи буйвола, пару добрых пистолетов и не затруднюсь отыскать своё дело».

Семнадцатого июня «Девятнадцать предложений» были представлены королю. В этот день от него одного зависела судьба страны, о чём он, правда, не знал. Прими их — история Англии пошла бы по другому пути. Беда была в том, что Карл не только не мог согласиться на это, но и на самое малое ограничение абсолютной власти. Каждая статья документа, которую ему торжественно вручили депутаты парламента, вызывала в его душе благородное негодование, праведный гнев. Государь готов был скорей умереть, чем примириться на этих условиях с мятежным парламентом, заговорил раздражённо, с недоумением, как будто растерянно:

— Если я соглашусь на то, чего требуете вы, что же тогда останется у меня? Пожалуй, вы станете представляться мне с непокрытой головой, целовать мне руку и называть меня «ваше величество», даже, может быть, сохраните формулу «воля короля, возвещаемая палатами», и станете в неё облекать ваши приказы. Возможно, передо мной ста нут носить жезл или шпагу и позволят мне забавляться скипетром и короной, этими бесплодными ветвями древа, которые недолго будут цвести, если засохнет ствол. Но что касается настоящей, действительной власти, я стану тенью, внешним знаком, пустым призраком.

Король отказал. Настал черёд представителей нации. У них оставалась возможность обдумать своё положение, положение монарха и королевства, представить хотя бы на миг, к чему приведёт вооружённое столкновение. С этой стороны беда заключалась в том, что обдумывать и представлять было некогда. Король вооружался, готовился к нападению, а парламент всё ещё был безоружен. Страх гнал их вперёд. Они должны были защищаться, а не раздумывать Четвёртого июля парламент образовал из пяти лордов и десяти представителей нации комитет общественной безопасности, которому вменялось в обязанность обеспечить оборону и добиться исполнения всех постановлений парламента. Графствам было направлено предписание вооружаться, запасать порох и приготовиться по первому сигналу выступить на защиту парламента. Девятого июля ставится на голосование предложение набрать в Лондоне десять тысяч добровольцев. Парламенту предстояло сделать ещё один решающий шаг, который приблизит войну. В нём царит всеобщее возбуждение. Большинство готово жизнь положить за идеал свободного общества, тем более что воевать придётся другим. Однако в нижней палате оказались и те, кто способен вовремя испугаться предстоящих событий. Бенджамин Редьярд в серьёзной, обдуманной речи выразил мнение благоразумных людей: