Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко Страница 64

Сказывали, что сам Богдан Яковлевич головы рубил и шкуру с врагов царских сдирал крючьями. Жалости он не ведал. За это Грозный царь много наградил молодого опричника.

Шуйские Бельского не любили. Но не стоило забывать, что ныне они связаны родством. Ведь родной брат Василия князь Димитрий Шуйский был женат на дочери Малюты Скуратова Екатерине. А поскольку Богдан Бельский племянник Малюты – они родичи. Хочешь, не хочешь, а принимай этого выскочку.

И вот ему доложили, что Богдан Яковлевич прибыл к нему в дом от имени царицы.

Бельский был дороден и всегда одевался щеголем. И теперь привычкам своим не изменил. Рытого красного бархата кафтан с золотыми шнурами, драгоценный пояс и сабля с самоцветами. На шапке, отороченной соболем, сверкал большой рубин.

– Здравствуй, князь Василий Иванович.

– Здравствуй, Богдан Яковлевич.

– Али не рад мне, князь?

– Весьма рад, что милости к тебе царские вернулись. Призвали тебя как бывшего дядьку царевича Димитрия53.

Бельский согласился:

– Занадобился я новому царю и вдовой царице. Сразу мне боярство сказали (пожаловали в бояре). А то ранее всё скупились. А ныне и я стал в чести.

– Садись, Богдан Яковлевич. В ногах правды нет.

Бельский сел в кресло. Шуйский расположился напротив него. Он все думал с чего это он приперся к нему так рано. Что нужно этому лизоблюду?

– Ты ведь свидетельство дал, что де умер истинный царевич Димитрий? – спросил Шуйский.

Бельский усмехнулся. Он ведь помнил, что именно князь Шуйский следствие вел по делу убийства царевича.

– Дак не видал я смерти царевича, княже.

– Что? – Шуйский не верил услышанному. – Как не видал?

– Тела царевича я не видел. Токмо на расстоянии большом. И что сказать могу? Был труп юного отрока. Но вот бы ли это царевич? Сие вопрос.

– Но тогда на следствии показал ты…

– Тогда все показали то, что хотел от нас Борис Федорович! – грубо прервал князя Бельский. – Али позабыл, что мог тогда с нами сделать Годунов?

Шуйский это хорошо помнил.

– Ведь по его приказу тогда царевича зарезали. Или хотели зарезать.

– Но…

Шуйский был удивлен такой откровенностью Бельского. Уж не проверяет ли его Богдашка по приказу Марии Годуновой? С чего ему быть столь смелым?

– Не могу понять твоих речей, Богдан Яковлевич.

– Дак понять не столь трудно, князь. А ты, видать, и мертвого Бориса боишься?

– Но нынче царица Мария желает, боярин, чтобы ты также подтвердил смерть царевича.

– Чего проще вызвать сюда из монастыря мать царевича, царицу бывшую Марию Нагую. Пусть она скажет, жив или нет сын её Димитрий!

– Так ты и сам знаешь, Богдан Яковлевич, что не позволит Мария Годунова привезти сюда Марию Нагую. Нагая ненавидит весь род Годуновых. Не скажет она истины. А скажет то, что навредит семейству умершего царя Бориса.

– От того и честь мне оказали, князь. А так, кому был бы нужен Богдашка Бельский? Но и я не прост. Знаешь ведь, что на Москве творится?

– Как не знать. Ловят посланников вора люди царицы.

– Ловят, – согласился Бельский. – И ныне на лобном месте показнили троих. Головы им снесли. Сам видал. И видал, что народ слезы лил по ним. Стало, считают царевича, который ныне в Путивле, истинным.

– Но он самозванец.

– Что из того? Польский король признал его. Король! Вельможи признали!

– Не все! – сказал Шуйский.

– Но какие вельможи признали! Вишневецкий и Острожский – дорогого стоят. Князь Вишневецкий Рюрикова рода.

– Не смеши меня, Богдан Яковлевич. Вишневецкий не царевича признал, а признал самозванца от того, что ему сие выгодно. И королю Сигизмунду это выгодно. И воеводе Мнишеку выгодно.

– И что с того? Али ты князь, не делаешь того, что выгодно тебе? Али брат твой князь Димитрий взял в жены дочь Малютину не из выгоды? Вот и сейчас надобно нам с тобой подумать, кому служить выгодно.

Шуйский побледнел.

– Ты про что молвишь, Богдан Яковлевич?

– Да ты не бойся, княже. Я не проверять тебя пришел. Не от имени Годуновой. Ныне я могу оказать услугу самозванцу. Могу признать его истинным сыном Грозного! Слово дядьки царевича дорогого стоит! И награда мне за то будет большая.

– Сие измена! – вскричал князь Василий.

– Измена кому? Годунову? Дак Годуновы меня сослали с глаз долой, как ненадобен стал. Я ли не был другом Борису? А он что сделал? Приказал меня как кота блудливого из Москвы вышвырнуть. Я того не забыл. Чем обязан я сыну его Федьке? Какой он царь? Ему Бельский служить не станет.

– А коли я донесу на тебя слугам царицы, Богдан Яковлевич? – спросил Шуйский.

Бельский только засмеялся в ответ.

– А и донеси, Василий Иванович. Чего мне бояться? Я пока нужен Марии Григорьевне. Да и родичи мы с ней близкие. Она мне, а не тебе поверит больше. Я пришел тебе предложить союз против Годуновых.

– Союз?

– Я скоро свяжусь с царевичем Димитрием Ивановичем. И помогу ему, коли он согласится мне помочь. А он согласится. Но мне надобны верные союзники. И ты мне подходишь.

– А коли не соглашусь? – спросил Шуйский.

– Дело твое. Но потом локти кусать станешь, князь.

– Ну, а ежели самозванец в Москву не войдет?

– Дак ты на улицах Москвы потолкайся в толпе. И сам уразумеешь, что Годуновым у власти не удержатся. Какое нам дело до того кто он? Самозванец али нет? Коли Бориску Годунова царем терпели и кланялись ему до земли, то и самозванца стерпим. Главное, чтобы он нам воли дал. Воли и злата! В том сила, князь.

– Оно так, – согласился Шуйский. – Но царица Мария Годунова задумала, как короля Сигизмунда от самозванца отвратить.

– Что? – Бельский этого не знал.

– Она думает предложить в жены королевичу Владиславу свою дочь царевну Ксению. А вместе с Ксений в приданое город Псков! Станет после того Сигизмунд поддерживать самозванца?

– Вот так поворот! – вскричал Бельский.

– Думаешь, выйдет из сего, что путное, Богдан Яковлевич?

– Сие опасно для дела царевича Димитрия Ивановича. Но скоро такие дела не делаются, князь. И когда она думает засылать послов к Сигизмунду?

– То мне не ведомо. Может, уже отправлен от неё тайный посол.

– Тайно? Для чего тайно?

– А кто знает, что на уме у Марии Годуновой? Она тебе сродни, Богдан Яковлевич.

– Сего допустить нельзя. Надобно нам гонца в Путивль отправить.

– Про сие сам думай, Богдан Яковлевич. Я тебе тайное молвил, а что делать с сим решай сам.

– И на том спасибо, князь. Не веришь мне полностью? А зря. Прогадаешь.

– Так ведь я тебя знаю хорошо, Богдан Яковлевич.

Бельский нисколько на слова Шуйского не обиделся. Он только криво усмехнулся и стал прощаться…

***

Путивль.

Стан самозванца.

4 мая 1605 года.

В стан царевича Димитрия Ивановича прискакал гонец. Он ехал, не жалея коней. И был это посланец от дьяка Разбойного Приказа Патрикеева молодой подьячий Иван Аникеев.

Он получил от дьяка Патрикеева сто рублей на дорогу и новый кафтан-терлик. Под