Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2 Страница 65

— Милорд! — сухим голосом начал он. — Я получил рапорт сэра Вальтера Ралейга, тем не менее считаю нужным сначала поговорить с вами, прежде чем представлю этот рапорт на благоусмотрение ее величества.

Лейстер изменился в лице, но попытался казаться совершенно равнодушным.

— Это очень любезно с вашей стороны, милорд, — ответил он. — Надеюсь, что рапорт сэра Ралейга вполне подтвердил мои показания?

— Нет, этого я не могу сказать, наоборот, из рапорта совершенно ясно видно, что ваш Кинггон является еще гораздо более отъявленным негодяем, чем, быть может, даже вы это предполагаете, и это обстоятельство кажется единственным, которое говорит в вашу пользу.

Неожиданность подобного оборота дел вызвала Лейстера на страшную неосторожность.

— Неужели Кингтон выдал меня — спросил он.

— Прежде — да, — ответил Бэрлей. — Но теперь он выдал с головой только самого себя. Однако будьте любезны лично просмотреть все бумаги, а потом мы уже поговорим с вами.

Бэрлей занялся другим делом, а Лейстер погрузился в чтение поданных ему министром бумаг.

— Дело приняло такой оборот, которого я никак не ожидал! — сказал он наконец.

Бэрлей встал с кресла и, подойдя к нему, произнес:

— Это — естественное следствие доверия, оказываемого преступникам, милорд! Теперь будет очень трудно отвратить дурные последствия происшедшего.

— Да, да, конечно! Но я вижу, что вы полны участия ко мне и готовы оказать мне свою помощь…

— В этом вы, пожалуй, правы. Тем не менее, я руководствуюсь желанием избавить ее величество королеву от лишнего и очень глубокого огорчения… Таким образом, если я и готов помочь вам, то только ради нее…

— Ах, я отлично понимаю вас!… Разумеется, я даже и не смею рассчитывать на такую снисходительность, потому что слишком провинился перед ней… Но, несмотря на все это, поверьте мне, милорд, что если кто обманут во всем этом деле, так только я один!

— Я только что сказал то же самое, милорд.

— Так, значит сэр Брай овладел документом и бежал! — произнес Лейстер. — О, это — очень опасный человек. Для меня он опаснее даже лорда Сэррея!… Быть может, он уже в Лондоне? Или только направляется сюда?

— Возможно, если он имеет основание предполагать, что особа, которой он настойчиво интересуется, находится здесь.

— Так, так… Должно быть, это так, потому что и ее мать несколько дней тому назад явилась ко мне и потребовала у меня свидания с дочерью… Я разрешил…

Бэрлей улыбнулся и произнес:

— Станем с самого начала на правильную точку зрения. Раз мы говорим об этой даме, то для меня и вас она теперь должна быть совершенно посторонней личностью…

— Ну да… Я понимаю вас, милорд… Но не следовало ли нам арестовать графиню Гертфорд и сэра Брая? Быть может, они спелись теперь друг с другом?

— Это очень возможно! Но ваше предложение совершенно неприемлемо. В настоящее время нам остается только предоставить события их естественному ходу. Подождите, пока прибудут арестованные, тогда и видно будет, что нам предпринять. Да и вообще, пока сэр Ралейг вернется, у нас много времени, а мало ли что еще может случиться за это время? Пока вы будете следить за тем, чтобы никто из замешанных в это дело не мог пробраться к ее величеству королеве, и в этом будет состоять ваша специальная задача. Нужно позаботиться, чтобы к ней не проникло ни какое-либо известие, ни какое-либо лицо. Ну, а сделать это вам легче, чем кому бы то ни было!

— Это правда, — пробормотал Лейстер. — Милорд, примите уверения в моей неизменной готовности быть всегда к вашим услугам!

— Я рассчитываю на это, — холодно ответил Бэрлей.

С этим они расстались.

С того времени, как предъявленное Лейстеру обвинение с особенной силой пробудило в королеве ревнивые сомнения, ее отношения к фавориту резко изменились. Она не допускала его дальше порога своих внутренних покоев и на каждом шагу показывала полное безразличие к нему. Но это касалось только их внутренней; интимной, скрытой от глаз придворных жизни, С внешней же стороны все как будто шло по-старому, и придворные не сомневались, что Лейстер находится в полной силе своего значения и влияния.

Весьма понятно, что подобное положение требовало от лорда двойной бдительности, и его шпионы были рассеяны по всем уголкам дворца. Однако это было отлично известно лорду Бэрлею, и потому-то он и сказал, что Дэдлею легче, чем кому бы то ни было, предупредить вторжение враждебных элементов. И на самом деле это было нетрудно сделать: без ведома Лейстера никто не мог быть допущен к королеве.

В скором времени трое арестованных Ралейгом в Кэнмор-Кастле были доставлены в Лондон и по приказанию Бэрлея были временно заключены в Тауэр.

Бэрлей немедленно известил Лейстера, что арестованные прибыли, и тот поспешил навестить канцлера. Они имели продолжительный разговор, и последующие действия Дэдлея явились результатом этого собеседования.

На третью ночь после прибытия Кингтона в Тауэр дверь его камеры открылась в непривычное время. Сначала появился тюремщик с фонарем, за ним вошел какой-то человек, укрытый длинным, широким плащом. Тем не менее Кингтон сразу догадался, кто этот человек.

— Оставьте нас, — сказал пришедший тюремщику, — и не возвращайтесь, пока я не кликну вас.

Тот поставил фонарь на пол и вышел из камеры.

— Мне приходится встретить вас в довольно-таки странном виде, — начал посетитель, — а это не говорит в пользу прославленного ума сэра Кингтона!

— Да, милорд! — согласился Кингтон.

— Не называйте меня так, это ни к чему.

— Хорошо!… Но ведь я сам был обманут и только благодаря этому все мои расчеты потерпели позорное крушение!

— А заодно вы решили обмануть и меня? Не могу не заметить вам, что вы выказали себя вдвойне негодяем!

— Я не заслужил этого от вас! Я имел самые лучшие намерения, и все, что было сделано мной, основывалось на старании направить всю историю к вашей пользе. Но — увы! — результаты получились не те, каких я ждал, и я же первый пострадал от этого.

— Да, Кингтон. Но пока потеряны далеко не все надежды, и я все еще достаточно могуществен, чтобы позаботиться о твоей судьбе, если ты и в дальнейшем выкажешь себя преданным слугой, — произнес Лейстер.

— Не сомневайтесь в этом! Я был и буду предан вам всем телом и душой, даже если мне и придется поплатиться жизнью за то, что я ошибся в своих расчетах.

— Хорошо, Кингтон. Ты, наверное, уже много думал над своим, точнее сказать, нашим положением. Так как же, по-твоему, можно изменить его к лучшему?

— Для вас это легче легкого. Останьтесь при своих прежних показаниях, свалите всю вину на меня. Скажите, что в церкви я, переодевшись в ваши одежды, играл вашу особу, и это должна будет подтвердить также и сама леди, ваша супруга. Тут она, кроме того, потребует, чтобы старый Ламберт и Тони дали такие же показания. И тогда ваше дело будет в порядке, ведь с Пельдрамом никто не будет считаться.

Лейстер почувствовал всю затруднительность своего положения, он никак не мог решиться поступить так с Филли, которую все еще любил.

— Да, но ведь остаются еще Сэррей и Брай, главное, Брай, в руках которого находится документ! — вполголоса сказал он.

— Но раз свидетели дадут те показания, о которых я только что говорил, то документ теряет всю свою силу. Кроме того, я могу показать, что для совершения обряда я воспользовался не настоящим, а тоже переодетым священником. Для того же, чтобы стать законным мужем вашей супруги, я выкажу готовность обвенчаться с ней по всей форме, тогда пусть со мной поступят, как повелевает строгость законов. Ваша супруга станет моей вдовой, и оба вы будете совершенно свободны.

— Тьфу, черт! — воскликнул Лейстер. — Какой позорный план, не говоря уж о том, что приходится уговаривать слишком много действующих лиц, чтобы он мог удасться!…

— Да, но такой план спасет вас, а вы достаточно могущественны, чтобы заставить всех действующих лиц играть назначенные вами роли!

— Я никогда даже не попытаюсь сделать это.

— Так неужели же Сэррей и Брай должны восторжествовать? Неужели вы, человек, который мог быть первым в Англии, станете последним? А позор?..

— Довольно, молчи. Я еще подумаю о твоем плане, — произнес Лейстер. — Во всяком случае я хочу дать тебе маленькую надежду. Мне кажется, что я сумею найти возможность вывести тебя из Тауэра. Кстати, как ты думаешь, не лучше ли устроить исчезновение Ламберта и Пельдрама?

— Да, но чтобы они исчезли окончательно и навсегда. Ну а что с Браем?

— До сих пор ничего неизвестно.

— Вам следует обратить на него особенное внимание, это самый опасный противник.

— Я это и сам понимаю, но пока ничего невозможно поделать. Ну, прощай. Быть может, мы скоро увидимся.