Лора Мориарти - Компаньонка Страница 7

– Что читаете?

Кора подняла глаза. Луиза положила книгу на колени и смотрела на Кору. Черные гладкие волосы блестели даже на этой жаре.

– Да вот. – Кора заложила страницу пальцем и показала девочке обложку. Солнце уже слепило. Кора надвинула шляпку.

– О, – Луиза наморщила нос. – Мы с мамой читали.

– Тебе не понравилось? – спросила Кора, хотя ответ был написан у девочки на лице. Вопрос только в том, сошлись ли мнениями Луиза и Майра. Кора подозревала, что да.

– «В доме веселья»[8] была лучше. Но вообще-то мне скучно читать исторические романы. – Извиняющийся тон Луизы слегка раздражал. – Все такое чопорное. Всякие смешные правила и манеры – кого приглашают на праздник, кто с кем появился. – Луиза достала из сумки пачку жевательной резинки. – Ужасно фальшиво. Меня такое не интересует.

– Книга получила Пулитцеровскую премию.

– А этот так называемый герой! Он просто жалкий трус. – Луиза сунула в рот жвачку, протянула Коре – та отказалась. – Влюблен в графиню Оленскую, единственную настоящую женщину на всю книгу. Но с ней нельзя, и почему? Потому что разведена. Чушь какая. И он женится на этой скучной тупице, на Мэй Уэлланд, весь из себя благородный такой. Так ему и надо, идиоту, это понятно. А вот зачем писать про него – непонятно совсем.

Кора посмотрела на книгу. Влюблен в графиню Оленскую? Которая разведена? Кора этого не ожидала. Он хочет ее, это да. Возможно, девочка не поняла. Возможно, она пока не различает этих вещей.

– Ой. – Луиза прикрыла рот ладонью. Она опять стала как ребенок. – Я все испортила, да? Простите.

– Вовсе нет, – возразила Кора. – Я читаю не «что» написано, а «как». – Самое время повторить за кем-то эти слова. Она выглянула в окно, держа черные волосы в поле зрения. За окном простирались жаркие безветренные прерии. Стадо ангусских коров стояло по колено в илистом пруду, теснясь в тени одинокой ивы. Поезд должен пройти мимо старой фермы – не совсем рядом, но близко. Кора вспомнила, как лежала в постели ночью, в темноте, прислушиваясь к гудкам.

– У вас красивый муж.

Кора удивилась.

– А. Да, спасибо.

– Сколько ему лет?

– Пардон?

– Сколько ему лет?

– Сорок восемь.

– Намного старше вас.

– Не так уж намного, – сказала Кора.

Это был комплимент?

– Мой отец почти на двадцать лет старше мамы. Ровесник ее отца.

– Ну да, – улыбнулась Кора. – Обычное дело. Когда мужчина старше, часто получаются прочные браки.

Девочка так воззрилась на Кору, словно та сказала что-то очень мудрое и не общеизвестное.

– Милая? Все в порядке?

Луиза кивнула. Черная прядь упала на щеку.

– Ага. – Она застыла, глядя на свои руки. Но тут же, стряхнув наваждение, подняла глаза. – Мать жалеет, что вышла за него.

Кора тихонько ахнула.

– Не надо бы рассказывать об этом мне. Я посторонний человек. – Кора демонстративно отвела глаза.

– Да ей все равно. Дело не в нем. Дело не в том, что он ей не нравится или мы ей не нравимся. Ей вообще не нравится такая жизнь. Она не хотела замуж, ее отец заставил, потому что у моего отца были деньги. Она и детей не хотела.

Кора снова посмотрела на нее:

– Кто тебе сказал?

– Она и сказала. И ему говорила, когда они только поженились. Сказала: пожалуйста, хочешь жениться – женись, хочешь детей – я тебе рожу, но тогда найди человека, который будет о них заботиться. – Луиза пожала плечами. – А он не нашел.

Кора помедлила, осторожно подбирая слова. Может быть, Майра сказала это в шутку – некоторые женщины любят так шутить. Сама Кора не одобряла такого юмора. Сказать дочке, что ты не хотела ее рожать, – это не смешно. Она вспомнила, как слонялась по дому маленькая Джун.

– Наверняка мама не то имела в виду.

– Именно то.

Луизу это как будто забавляло. Кора не понимала почему. Ведь очень неприятно услышать такое от мамы. Кора покачала головой. Какая ужасная женщина эта Майра. И как несправедлив этот мир.

– Возможно, поначалу она так чувствовала, – сказала Кора, ласково поглядев на Луизу. – Но я уверена, что теперь она просто обожает вас всех. Она же понимает, как ей повезло.

Луиза поморщилась:

– Да нет, она не хотела нас обидеть, если вы об этом. Я же говорю, тут дело вообще не в нас. – Она села поудобнее, сухо глядя на Кору. – Она же не против нас. Просто у нее было шесть младших братьев и сестер, – то есть было-то больше, шесть выжили. Ее мать все время болела, и приходилось с ними нянчиться. Вот и устала от младенцев еще до того, как встретила папу. Она не виновата.

Кора молчала, пораженная. Ей стало стыдно. Она и не подозревала, что у Майры Брукс было такое трудное детство.

Луиза посмотрела Коре в глаза:

– Мама и читать-то научилась только потому, что была такая умная и любила книги и музыку. Она сама училась. Всему научилась сама. И знает куда больше многих.

Кора кивнула, охотно сдаваясь. Негоже заставлять девочку защищать мать. Кора потерла висок. В вагоне становилось все жарче.

– Во всяком случае, – Луиза хлопнула пузырем из жвачки, – я не собираюсь заводить ораву детей. Даже одного не собираюсь. Ни за что.

Кора улыбнулась:

– Ничего, у тебя еще есть время передумать.

– Я не передумаю.

Они ехали в тишине, Луиза смотрела в окно, Кора в проход. Не мудрее ли оставить эту тему – пусть думает что хочет. Время покажет. Но Кора слегка разозлилась. В голосе Луизы было что-то окончательное, какая-то бездумная гордость.

– Вот влюбишься и переменишь мнение, – сказала Кора. – Сейчас ты можешь думать иначе, но, возможно, когда-нибудь тебе захочется замуж.

– Гм-м-м. – Луиза улыбнулась и снова взяла книгу. – Шопенгауэр пишет о браке. Он пишет, что жениться – это все равно что с закрытыми глазами сунуть руку в клубок змей в надежде поймать угря.

– Так и пишет? – Кора критически оглядела книгу.

– А вообще-то, замуж – почему бы и нет. Когда-нибудь, – сказала Луиза, снова опустив книгу. – Я только детей рожать не хочу.

Кора чуть не рассмеялась ее наивности. Она еще не знает, как связан брак с появлением детей – желанных и не очень. Но вдруг, глядя в глаза Луизы, Кора поняла: то, что девочка имеет в виду, то, на что она намекает, – совсем не наивно. Кора стала смотреть в окно, в небо, как будто заинтересовалась тучей. Ничего другого она не смогла придумать. Пару месяцев назад Маргарет Сэнгер[9] арестовали за то, что она публично задала вопрос, нравственно ли контролировать рождение детей. Ее назвали непристойной. И произошло это, если Кора правильно помнит, в Нью-Йорке. А они сейчас ехали по Канзасу, да и вообще, совершенно ни к чему затевать этот спор. Ни с кем.

Уж точно не с подростком.

Кондуктор объявил Канзас-Сити. Луиза так и подскочила с книжкой в руках.

– Мы переехали границу штата[10]. – Она посмотрела на Кору, потом вверх и сложила руки, театрально изображая молитву: – Канзас кончился! Спасибо, Господи! Я выбралась из Канзаса!

Кора выглянула из окна. Вокзал Канзас-Сити был как вокзал Уичиты, только вдвое, а то и втрое больше. Вот так все и пойдет, решила Кора. Они едут на восток, и все постепенно увеличивается.

– Вы никогда не выезжали из штата? – Луиза посмотрела на Кору с дружелюбным любопытством.

– Никогда, – Кора прислонилась к спинке сиденья. – Только по Канзасу ездила.

Она пригладила волосы и поправила шпильку на затылке, стараясь не смотреть на Луизу. И так понятно. Кора вообразила ее разочарование, даже брезгливость. Это еще худшее преступление, чем не знать «Денишон»: Кора открыто призналась в ничтожестве своей жизни.

Или сказать правду? Правда произвела бы на Луизу впечатление, сыграла бы в пользу Коры. Но старая ложь легко слетела с губ: Кора столько раз ее повторяла, что сама верила, даже сейчас, когда мерный стук колес напоминал былое. Она была совсем мала в том, предыдущем путешествии; она ехала вместе с другими детьми, но была одна; поезд увозил ее не на восток, а на запад. Кора помнила жесткое деревянное сиденье, длинные непроглядные ночи. Но звуки были те же самые: стук колес, гудки. И точно так же качало – это запомнилось навсегда. И тогда, как теперь, ее подташнивало от страха и страстного нетерпения, оттого, что она стремительно въезжала в совершенно иной, новый, незнакомый мир.

Глава 4

Кора не помнит, как выглядел тот дом. Может, она и не видела его снаружи. Помнит только плоскую, посыпанную гравием крышу, такую длинную, что если одна девочка в ветреный день крикнет на одном конце, на другом конце ее не услышат. Со всех сторон – стена из бежевого кирпича, слишком высокая для Коры и даже для старших девочек, – за нее не заглянешь, даже если встать на стул. Из стен торчали металлические крючки, лазить по ним не разрешалось. Если на этом деле поймают – горе тебе, как выражались монахини. Крючки были для бельевых веревок, туго натянутых через всю крышу. На стены садились голуби, а иногда и чайки – скосив глазок на Кору, взмахивали крыльями и улетали.