Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра Страница 7

Быстрым движением ножа он обнажил кости, слегка освободил их и осторожно начал отделять друг от друга. Надкостная ткань очень чувствительна, и принц проснулся. Он открыл глаза, жалобно застонал, потом начал громко кричать и пытаться освободиться от веревок.

Внезапно он затих.

— Пощупай шейную вену! — быстро приказал мне отец.

Я нашел ее большим и указательным пальцем под подбородком и отчетливо услышал удары сердца.

— Бьется слабо, но ровно.

Отец кивнул:

— Хвала Асклепию — на какое-то время он впал в забытье.

Мы осторожно отделили кости и придали им нужное положение. Затем я зашил рану. Чтобы кости вновь не сместились, необходимо было оттянуть стопу. Для этого мы обвязали голень веревкой, пропустили ее по маленькому колесику и к концу привязали камень.

После этого мы снова разрешили войти воспитателю. Он сразу же испуганно спросил о состоянии принца, почему он перестал кричать.

— Он просто без сознания и скоро очнется, — успокоил его отец.

Вскоре принц вновь застонал, и воспитатель стал успокаивать его, взяв за руку.

Потом в течение многих дней кто-нибудь из нас должен был постоянно следить, чтобы нога занимала правильное положение и кости не сдвинулись. Каждый раз, когда мы проверяли, как срастается кость, мальчику было очень больно. Но он подчинялся, был очень мужественным и терпеливым. Видно было, как он гордился, когда мы хвалили его отцу. На третий день воспалилась небольшая, но очень глубокая рана. Принц весь горел. Мы использовали все. жаропонижающие средства, делали холодные компрессы на голову, грудь и икры. Наконец рана стала затягиваться. Кости срослись правильно. Теперь мы смогли вздохнуть спокойнее. Лицо правителя тоже становила с каждым днем все спокойнее и приветливее.

Теритекас осыпал нас милостями и подарками. Мы перебрались в прекрасный дом неподалеку от дворца, получали приглашения в дома знати, где время от времени бывал и сам правитель. Он прислал нам в подарок двух юных рабынь — скорее для нашего ложа, чем для помощи по хозяйству. Отец со своей скрылся в спальне в тот же вечер.

Мою рабыню звали Натаки. Ей было лет четырнадцать. Она не говорила ни по-гречески, ни по-египетски, зато довольно мило играла на трехструнной кифаре и пела коротенькие веселые песенки. Она хорошо танцевала, и было приятно при этом смотреть на ее стройное гибкое тело. Танцуя, она рассказывала какую-нибудь историю, иногда изображая зверей, так что я легко мог узнать птицу, антилопу, волчицу или змею.

Не знаю, может, и правда потому, что решил хранить верность Сатис, но я не приглашал эту девочку в постель, а пытался хоть немного научить ее греческому. Я не мог спать с девушкой, с которой и словом нельзя обменяться. Мне вспоминались гетеры в Сиене, которые даже в самые страстные минуты умудрялись рассказывать веселые истории.

— Ну, какова в постели твоя крошка? — спросил отец через несколько дней, немало меня смутив. Однако я никогда не обманывал его, и теперь тоже сказал все как есть. До сих пор вижу его озадаченное лицо.

— Ты… ты… нет, это невозможно. Вместо этого ты учишь ее греческому… — Он не мог дальше говорить от смеха.

— Как только мы сможем немного понимать друг друга, мы все наверстаем, — сказал я твердо.

Геракл покачал головой:

— Если правитель узнает об этом, он заменит ее, решив, что она тебе не понравилась.

— От кого он может это узнать?

— Нельзя быть уверенным, что эти девушки присланы нам только для удовольствия. Может быть, они служат шпионами, чтобы правитель был лучше осведомлен о нас.

Теперь рассмеялся я:

— Эти глупышки служат шпионами? Что же они смогут сообщить, если не понимают ни слова в наших разговорах?

— Да, видимо, ты прав…

Во всяком случае, я следовал своему плану, и только когда Натаки — она вообще очень быстро всему училась — начала немного понимать по-гречески, я позвал ее в постель. Видимо, она уже с ранней юности была обучена искусству любви. Ей удавалось продлить часы удовольствия на всю ночь и разбудить мой уснувший натруженный фаллос в третий и даже в четвертый раз.

Отец, конечно, не мог не заметить перемен.

— Ты должен быть немного экономнее, — сказал он, ухмыляясь. — Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. Когда ты в последний раз менял повязку, то просто дрожал от усталости и невольно причинил мучения принцу. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать, но ты, видимо, этого даже не заметил.

Я попросил у отца прощения и с трудом объяснил Натаки, что, для того чтобы я мог хорошо лечить, мне необходимо Хотя бы четыре часа сна.

Наконец пришел день, когда Акинидад в первый раз смог встать. По этому поводу мы с отцом поспорили. Я считал, что еще слишком рано, и напомнил ему похожий случай.

Отец покачал головой:

— Тогда это был взрослый человек, почти сорока- лет. У десятилетнего мальчика кости срастаются намного быстрее. Принц мог бы встать уже четыре или пять дней назад.

Конечно, я подчинился. Прежде чем явить «чудо» перед глазами царствующей семьи, мы решили попробовать без зрителей. Акинидад тоже очень волновался. Он встал на правую ногу и, опираясь на меня, осторожно поставил левую на пол. Постепенно он наступал на нее все увереннее и уже без моей поддержки пересек комнату. Конечно, он еще заметно прихрамывал, но теперь левая нога у него выправилась и стала такой же длины, как и правая.

Затем мы перенесли принца во внутренние покои, где уже собралась вся его семья: родители, дяди и тети, двоюродные братья и сестры. Супруга правителя делала вид, что не замечает нас. Но когда она увидела, что ее сын подошел к ней почти не прихрамывая, она соизволила произнести:

— Он, конечно, еще немного хромает, но я думаю, что эти врачи могут быть нам полезны.

— Нога еще слаба, ваше величество. Должно пройти некоторое время, прежде чем кронпринц сможет бегать так же, как другие мальчики, — сказал мой отец правителю, склонившись перед ним в низком поклоне. Тот понял намек и не смог сдержать легкой улыбки.

Уже на следующий день мой отец был приглашен на прием и перед всем собравшимся двором объявлен «верховным царским врачом» и правителем области Нага. Затем, когда мы остались в узком кругу, правитель рассказал о своих планах и намерениях:

— Область Нага уже давно нуждается в хорошем правителе. Она состоит из маленького города на Ниле, вокруг него расположено несколько деревень и плодородные поля. Эта награда — больше, чем просто почетный титул, это выражение моей благодарности.

— Это для меня большая честь, но мы ведь договорились, что сможем уехать с сыном, когда кронпринц будет совсем здоров.

Правитель кивнул:

— Против этого я не возражаю. Но я хотел бы спросить тебя, верховный врач Геракл: что ждет тебя в Египте? Тебя и твоего сына там скорее всего считают погибшими. Вместо вас в войске уже давно другой врач. Так что тебе остается стать только частным врачом или надеяться на царскую милость. А в Александрии сейчас хватает и других забот. Ты уже немолод, Геракл, и тебе тяжело будет начинать все сначала. Другое дело — твой сын, перед которым открыты все пути. Здесь ты друг правителя, его верховный врач, правитель Наги. Ты мог бы передать свое искусство другим врачам. Можно было бы создать в Напате школу, где ты обучил бы своим знаниям более юных. Что ты скажешь на это?

Отец задумчиво кивнул:

— Могу я посоветоваться с сыном? Он-то, во всяком случае, может уехать?

Правитель поднялся:

— Ты тоже, если ты этого пожелаешь.

В этот вечер мы говорили с отцом допоздна.

— Если как следует все обдумать и взвесить, правитель прав. В Египте меня вряд ли ждет что-то хорошее. А тебе сейчас самое время становиться самостоятельным. Ты же не можешь всегда оставаться моим помощником, тебе надо идти своей дорогой. Итак, Олимп, я решил остаться здесь. А тебе я советую ехать в Сиену, чтобы разведать обстановку. Только не говори сразу с правителем города о Сатис, прошу тебя. Ты ведь можешь взять с собой свою рабыню, тогда тебе не будет одиноко в постели, и душа твоя будет спокойнее. Если для тебя не найдется места в Сиене или Элефантине, езжай дальше, в Мемфис или Александрию. В столице молодому врачу найти место достаточно легко.

Мне было трудно согласиться с решением отца. Хотя он, конечно, был прав: здесь он был знатным, уважаемым лицом, а в Египте ему пришлось бы все начинать сначала.

— Но тогда мы больше никогда не увидимся…

Невольно слезы побежали у меня по щекам. Отец ласково

потрепал меня по плечу, и я увидел, что глаза его тоже влажно блестят.

— Кто может знать это? Мерое собирается заключать мир с Египтом. Может быть, во время поездки правителя в Египет я буду его сопровождать. Во всяком случае, я ведь не покидаю этот мир, а Нил всегда был прекрасной дорогой.