Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра Страница 6

Отец кивнул, пробормотав что-то, и мы вошли.

— Мы ограничимся низким поклоном, — шепнул он.

Мы трижды низко поклонились, а перед троном преклонили колени.

Зал показался мне невероятно большим, должно быть, он тянулся через весь дворец, и при этом был так богато обставлен, что у меня даже голова закружилась. Дворец Клеопатры в Брухейоне, который я увидел позже, был не менее великолепен, но драгоценности там встречались довольно редко, так что глаз мог ими насладиться. Здесь же украшений было так много, что ты просто тонул в них.

Рядом с Теритекасом на троне сидела его тучная супруга. Оба они, в отличие от своих придворных, были почти такими же светлокожими, как египтяне. Вероятно, это оттого, предположил мой отец, что в этом роду правители всегда брали в жены египтянок, возможно, из политических соображений. Если между Кушем и Египтом воцарялся мир, фараон присылал правителю Мерое среди других подарков и «принцессу» для его гарема. Конечно, это была не настоящая принцесса, а просто какая-нибудь красивая воспитанная девушка, которая, возможно, состояла с фараоном в каком-то очень далеком родстве.

Одеяние правителя и его супруги было наполовину египетским, наполовину варварским. Их короны напоминали египетские, но покрывала были не белые, как у фараона, а украшенные разноцветными блестками, бахромой и кисточками. Наряд этот дополняла шкура леопарда, наброшенная на плечи правителя. Это был мужчина в самом расцвете сил, его открытое и приветливое лицо вызывало симпатию. Его супруга, напротив, держалась строго и надменно. Обращаясь к нам, она смотрела свысока и куда-то в сторону и использовала выражения, уместные только по отношению к рабам. Правитель говорил по-египетски и собирался обратиться за помощью к переводчику, но отец опередил его:

— Ваше величество, я достаточно хорошо говорю на языке этой страны, как и мой сын — его мать была египтянкой.

Сейчас я никак не могу точно вспомнить, о чем же мы говорили с царствующей парой. Вероятно, Теритекас говорил о том, как он рад видеть в Мерое таких искусных и прославленных врачей. Он надеется, что мы останемся здесь подольше, чтобы передать наше мастерство местным лекарям. Правитель обращался к нам так, как будто мы прибыли добровольно и совершенно свободны. Но высокомерие супруги совершенно не соответствовало его речам. Она сказала о распоряжениях, которые будут нам переданы, о строгой охране и суровых штрафах в случае, если что-то помешает нашей спокойной жизни.

После этого она больше не обращалась к нам и вела себя так, как будто нас и не было. Я не мог сдержать улыбки — Амани-Рена выглядела как увешанный блестками бочонок и едва помещалась на троне. Не обратив внимания на ее неприязненные речи, правитель по-прежнему оставался приветлив. У его ног сидел наследник трона принц Акинидад, и с ним рядом другие его братья и сестры.

Спустя некоторое время заиграла музыка, однако еще до начала симпосия нас вывели из зала. Причина этого вскоре выяснилась.

Нас привели в маленькую, скупо освещенную комнату. В центре ее стояла кровать, на ней сидел кронпринц. Его отец стоял у окна и беседовал с каким-то почтенным и образованным на вид господином с белой окладистой бородой. Мы поклонились. Правитель кивнул в ответ.

— Хватит церемоний, господа. Я приказал похитить вас во время набега. Собственно говоря, и сам набег был предпринят только ради этого, поскольку я прекратил войну с Египтом. Встань, мой мальчик, и подойди к окну, — сказал он, повернувшись к сыну.

Кронпринц поднялся и, прихрамывая, направился к отцу. Левая нога у него была странно искривлена и заметно короче правой.

— В семь лет Акинидад упал с лошади и сломал ногу. Видимо, несмотря на все старания наших врачей, кости срослись неправильно. Виновных я велел казнить. Но теперь мальчику уже десять лет, он должен будет наследовать трон после меня. — Теритекас в отчаянии развел руками. — Хромой король! Мои воины будут смеяться за его спиной и могут даже выйти из повиновения. Я бы все отдал за то, чтобы вылечить наследника.

Мой отец ничего не ответил, взглянул на принца и указал на кровать. Акинидад понял его и лег. Пока отец ощупывал его ногу, стройный миловидный мальчик оставался серьезным и невозмутимым. Место перелома можно было легко обнаружить. Должно быть, при срастании кости наложились друг на друга на ширину двух или даже трех пальцев.

— Пришлось бы еще раз ломать и затем укладывать все правильно, — сказал я по-гречески.

— Это будет не очень легко — прошло целых три года, — ответил отец.

— Придется делать надрез…

Отец кивнул:

— К счастью, перелом находится не очень далеко от пятки, поэтому разрез будет не таким глубоким.

Потом он повернулся к правителю.

— Я не очень хорошо говорю по-гречески, — сказал тот сразу же, — но я все понял. Значит, есть возможность выправить ногу?

— Да, но ему будет очень, очень больно.

В глазах кронпринца мелькнул страх. В надежде он взглянул на отца. Но тот твердо сказал:

— Если ты хочешь стать правителем, ты должен это вытерпеть.

— Нельзя ли сделать это немного… немного более приятным образом? — обратился он к нам.

— Возможно, ваше величество, — ответил я. — Для этого нам нужны некоторые лекарства. Мы смешаем их и дадим принцу — тогда все пройдет легче.

Правитель, казалось, не особенно поверил мне и взглянул на отца.

— Мой сын прав, но мы не смогли захватить с собой наши лекарства…

— Кто в этом виновен? — резко спросил правитель. Но это был скорее риторический вопрос.

— Как придворный врач его величества я, вероятно, смогу вам помочь, — вмешался в разговор белобородый. — Я соберу моих коллег, и вместе мы сможем найти какой-нибудь выход…

— Я надеюсь на это, — прервал его правитель. — Потому что до сих пор никто из вас так и не смог выправить ногу принцу.

Старый врач только молча поклонился.

Прежде чем мы с отцом смогли заняться ногой кронпринца, обнаружились еще кое-какие сложности. Не с придворными врачами — о нет, те были только рады снять с себя ответственность. Да и правитель, казалось, был доволен, что они не вмешиваются. Дело было в супруге правителя: Амани-Рена настаивала на том, чтобы наблюдать за операцией. Она хотела проследить за руками этих иностранцев, чтобы точно знать, что они делают с кронпринцем. Это она велела нам передать, поскольку мы были недостойны того, чтобы говорить с ней лично.

Мой отец был категорически против. Правитель, который был, видимо, не в лучших отношениях с супругой, был с ним согласен. Супруга не смогла ничего добиться и за это возненавидела нас. С этим нам пришлось смириться. Но отец потребовал от правителя, чтобы, если операция пройдет успешно, мы могли свободно уехать, когда принц выздоровеет.

— А если операция будет неудачной или если кронпринц умрет после нее — что тогда? — спросил правитель.

— Тогда я буду отвечать за это. Но моего сына ты отпустишь.

— Ты смеешь мне приказывать? — гневно нахмурился правитель. — Другие поплатились за это головой.

— Мы не другие, — усмехнулся отец, — а единственные здесь врачи, которые, возможно — да, я говорю возможно, — могли бы помочь твоему сыну.

Правитель счел ниже своего достоинства дальнейшее обсуждение. Он согласился на предложение моего отца и даже хотел составить письменный договор.

— Мне вполне достаточно вашего слова, — возразил мой отец.

Теритекас был, видимо, потрясен, и, мне кажется, уже с этого момента между ним и отцом завязалось что-то вроде дружбы — насколько это вообще возможно между правителем и его подданным.

Из-за свирепствовавшего три дня хамсина нам пришлось отложить операцию. Мой отец говорил, что во время пустынных бурь рука у врача не такая спокойная, а больные слишком раздражены и чувствительны.

Мы использовали это время, чтобы с помощью местного кузнеца изготовить необходимые инструменты: острый тонкий нож, специальное тонкое долото, тонкий молоток, маленькую пилу, щипцы — каждого по две штуки, чтобы исключить всякий риск.

Единственный, кому позволено было присутствовать при операции (четверть часа вначале и немного по окончании), был любимый воспитатель кронпринца. Мой отец постарался сделать все, чтобы операция была менее болезненной и не повредила здоровью мальчика.

Мы крепко привязали мальчика, так что он не мог пошевелиться и помешать нашей работе. Воспитатель при этом был рядом с ним, но должен был уйти, как только Акинидад заснет. Перед операцией отец целый час кипятил инструменты в вине, чтобы никакая грязь не попала случайно в рану.

Быстрым движением ножа он обнажил кости, слегка освободил их и осторожно начал отделять друг от друга. Надкостная ткань очень чувствительна, и принц проснулся. Он открыл глаза, жалобно застонал, потом начал громко кричать и пытаться освободиться от веревок.