Александр Волков - Два брата Страница 8

В начале сентября 1701 года Егор Марков получил предписание явиться в Навигацкую школу, куда его зачислили учеником «русской школы» и ввиду бедности его матери определили корм на первое время по алтыну в день.

Глава VIII. Первые шаги

Егор Марков, в новых сапогах, в новой рубахе, с волосами, обильно смазанными коровьим маслом, явился с матерью в школу в первый раз.

Аграфена расспросила школьного сторожа, куда свести Егорку, и робко вошла в класс. Ученики возрастом от двенадцати до двадцати пяти лет шумно рассаживались за столами. Густо побагровевший Егорка стал у двери, а Аграфена, тоже сильно робея, приблизилась к учительскому столу, на котором лежали несколько книжек, пучок розог и линейка.

– Новичка привели! О-го-го! Новичок! – раздались возгласы учеников.

Учитель Федор Иванович был низенький человек с маленькими серыми глазами, бритый, в потертом кафтане, в растрепанном паричке. Он хлопнул линейкой по столу:

– Молчать!

– К вашей милости, – низко поклонилась Аграфена.

По обычаю, она принесла учителю горшок с кашей и пирог.

Учитель поставил на стол приношение.

– Как звать?

– Марков… Егорка…

– Марков Егор! Подойди!

Трепещущий Егорка подошел.

– Хочешь учиться?

– Хочу, – прошептал Егорка.

– Ох, хочет, батюшка, хочет! – подхватила Аграфена. – Уж так меня молил, чтоб хлопотала я за него…

– Ладно! – сказал учитель. – Иди, баба!

Аграфена с поклоном ушла.

– Марков Егор! Садись вот здесь, впереди!

Егорку посадили с недорослем[31] Ильей Тарелкиным и сыном дьяка Трифоном Бахуровым. На трех учеников был один букварь.

Учитель отошел от Егорки, сел за стол и стал без церемонии есть принесенный пирог. Ученики твердили заданные уроки. Класс походил на огромный жужжащий улей.

Лохматый детина огромного роста, с длинными черными усами долбил молитвы.

Другой, заткнув уши пальцами и раскачиваясь, читал нараспев, как дьячок:

– «Хвалите бога человеку всяку, долг учиться письмен словес знаку. Учением бо благо разумеет, в царство небесное со святыми успеет…»

Третий толкал товарищей в бока и в спину кулаком, а когда те сердито оборачивались к нему, он делал невинное лицо и с показным усердием твердил:

– Буки-аз – ба, веди-аз – ва, глаголь-аз – га…

Учитель, прислушавшись к равномерному деловому гулу класса, подошел к первому столу, вырвал из рук Ильи Тарелкина засаленный букварь и дважды черкнул твердым ногтем по первой странице. Швырнув книжку перед оробевшим Егоркой, он сказал: «От сих и до сих!» – потом преспокойно отошел к кафедре.

Егорка остолбенело взглянул на страницу, ничего не понимая. Красноглазый Илюшка, с белыми, как лен, волосами, выдернул у него букварь из рук. Егорка внимательно слушал обрывки фраз, которые доносились к нему со всех сторон.

После обеденного отдыха учитель подошел к Егорке:

– Сказывай урок!

Егорка сидел неподвижно. Лицо и уши его залились горячей краской.

– Встань, встань! – зашептал, толкая соседа, Тришка Бахуров.

Егорка вскочил.

– Не вытвердил? – сурово спросил учитель.

– У меня не было…

Учитель, не слушая, схватил Егорку сухой, но сильной рукой за ухо и повел к скамейке, стоявшей у стены. Скамейка была предназначена специально для порки и уже была гладко отшлифована телами поротых.

Учитель положил Егорку на скамейку, лицом вниз, велел спустить штаны и отстегал, на первый раз, впрочем, довольно милостиво. Ударяя розгой, он приговаривал:

Розга ум вострит, память возбуждаетИ волю злую в благу прелагает:Учит господу богу ся молитиИ рано в церковь на службу ходити.Целуйте розгу, бич и жезл лобызайте,Та суть безвинна, тех не проклинайтеИ рук, яже вам язвы налагают,Ибо не зла вам, а добра желают…

После порки учитель сказал:

– Сии стихи приготовишь к завтрему. В назидание за леность.

Егорка пробормотал, застегиваясь:

– Я и сейчас могу рассказать.

– О? – удивился Федор Иванович. – Говори.

Егорка сквозь слезы забубнил:

– «Розга ум вострит, память возбуждает…»

Стихи он прочитал без единой ошибки.

– Ты что, раньше знал? – спросил учитель.

– Нет. Который сзади сидит, твердил, а я понял.

– Да ты, видать, востер! Что ж урок не выучил?

Егорка осмелел. Оказывается, с учителем можно разговаривать.

– У меня букваря не было! Вон тот отобрал…

– Ладно, иди. Тарелкин Илья, покажешь новичку буквы. Егорка вернулся на место.

– Да, как же, держи карман шире! – злобно усмехнулся Илюшка. – Буду я тебе, дураку, показывать!..

Над Егором сжалился Трифон. Это был девятнадцатилетний парень, белобрысый и уже склонный к полноте. Степенный и хозяйственный Трифон учился довольно хорошо, недостаток способностей восполнял усердием. Товарищи любили Бахурова – он всегда помогал в беде.

Трифон показал новичку буквы и слова. Егорка все хватал на лету. Через полчаса он отлично ответил учителю заданный урок.

Федор Иванович почесал в затылке, сдвинул парик, добродушно проворчал:

– О? Ты остропонятлив! Зря я тебя выдрал. Ну ладно, вдругорядь попадешься, тогда помилую.

Егорка возвращался домой счастливый, несмотря на порку.

«Ученье началось… Учитель знает, какой я усердный…»

Он торжественно декламировал:

– «Розга ум вострит, память возбуждает…»

До поздней ночи мать и бабушка слушали рассказ Егорки о школе. Общую радость отравляли только мысли об Илье, который неведомо где скитается, если только не сложил голову в незнаемой стороне.

На следующий день Егорка вернулся домой в одном белье, посинелый от холода.

– Родненький! – взвыла Ульяна. – Да что это с тобой? Ограбили? Какие же злодеи, чтоб им пропасть, мальчишку обидели?

– Это с… меня, бабушка, на… заставе… сняли! – стуча зубами, пожаловался Егорка.

Он забрался на теплую печку и рассказал бабушке, что случилось.

Егорка весело шагал из школы домой, повторяя в уме уроки. Учитель дал ему аспидную доску, мальчик нес ее под мышкой. У самых Мясницких ворот высокий кривой человек в засаленном кафтане схватил Егорку за руку:

– Стой! Ты кто таков есть?

– Я… Навигацкой школы ученик, – отвечал оторопевший Егорка.

– Плати пятнадцать алтын! – приказал незнакомец, смотря единственным глазом выше Егоркиной головы.

– За что, дяденька?

– За то, что его царского величества уставы нарушаешь, по улицам в неуказном платье ходишь!

Егорка испугался:

– Я завсегда по улицам ходил, да с меня николи указного платья не спрашива-а-али…

– Чего ты, дурак, мелешь? – сердито проворчал кривой целовальник.[32] – Ты в школе давно?

– Второй день…

– То-то и оно! Прежде ты был простого звания мальчонка, с тебя спросу не было: хоть нагишом бегай! А теперь ты его царского величества государя Петра Алексеевича навигатор, и тебе в русском платье ходить не полагается. Плати пошлину!

Егорка брыкался, старался вырваться, но целовальник стащил с него верхнее платье и унес в будку.

– Сие – залог! Пошлину принесешь, получишь свои пожитки.

Егорка в одних портках и холщовой рубахе, ежась от холода и стыда, побежал домой.

Марковы и Ракитины сложили все свои наличные деньги и выкупили Егоркину одежду.

Пеню пришлось платить не одному Егорке Маркову. Многие «навигаторы» попадали в такую же беду.

Один из попечителей Навигацкой школы, дьяк Курбатов, писал царю:

«…Навигацких учеников по приказу князя Троекурова задерживают в градских воротах, у которых нет платья французского.[33] А кому выкупить нечем, у тех лежат на караулах кафтаны многие дни… А им, ученикам, многим кафтанов делать нечем, разве милостью государевой будут им сделаны из казны».

Закон остался в силе: ходить в русской одежде «навигаторам» по Москве позволено не было, но наиболее бедным – в число их попал и Егорка Марков – сшили форменную одежду на казенный счет.

Какой был переполох в домах Марковых и Ракитиных, когда Егорка явился из школы в новом кафтанчике, панталонах и треуголке!

Бабка Ульяна заголосила:

– Батюшки! Обасурманили парня! Совсем обасурманили! Говорила, не отдавать его в школу эту проклятую!..

– Перестань, соседка, выть, как над покойником! – вмешался Семен. – Погляди, какой у тебя внук-то стал красавец!

Егорка молодцевато повертывался в ловко сидевшем кафтанчике, обшитом серебряным позументом. Треуголка была лихо сдвинута набок, из-под нее выглядывало сухощавое лицо мальчика, разгоревшееся от радости.

Учение Егора Маркова подвигалось быстро. Склады он проходил недолго; мальчик ночи напролет просиживал за книгой, стараясь понять, как получаются из букв слова, и через три недели стал читать так бегло, что поразил учителя Федора Ивановича.

– Вот, – говорил учитель, колотя нерадивых учеников линейкой по пальцам, – вот, смотрите и поучайтесь, сколь великие успехи любовью к книжному учению и тщанием достигаются!.. – и показывал на Егора.