Дмитрий Смирнов - Золотая Ладья Страница 8

Идею священного хирда Эстейн Гром позаимствовал у варингов, чьи могучие Братства раньше безраздельно господствовали на морях и побережьях. Самым сильным из них было Братство рузов, Воителей Свентовита, а после него — редариев Радогоста. Теперь подобное воинство появилось и у свеонов. Заручившись поддержкой своего тестя, конунга Эйрика, Эстейн Гром начал совершать успешные набеги на близлежащие земли — Тавастеланд и Вирланд, пока его грозный отец завоевывал Хадаланд и Тотн.

Эстейн прослыл первым сэконунгом, морским вождем, снаряжавшим боевые суда-драконы, пришедшие на смену грузным торговым кноррам. Все члены команды таких драконов являлись одновременно и воинами, и гребцами вне зависимости от их ранга. Даже после смерти Хальвдана Эстейн продолжал промышлять набегами, пренебрегая управлением страной.

Когда Энунду стукнуло шестнадцать, слухи о дерзких хозяевах морей из Свеаланда, превзошедших в своей славе воителей Гардара, уже гуляли по всей Скании. Под присмотром одного из брити конунга по имени Ботвид Криворотый подросток жил и воспитывался в Фьядрюндаланде, в местечке Лососья Заводь. Там, у опытных бойцов Грома он постигал ратную науку и радовал успехами скупых на похвалы наставников меча и топора. Благодаря опеке Эстейна сына Торна Белого приняли в братство Волков Одина и заставили принести клятву перед копьем Всеотца Гунгнир, хранившимся в Упсале.

Так судьба юноши сделала новый виток. Лишившись всего: отца, родовой усадьбы, фьорда и положения, он стал воином Одина, витязем удачи. Оставив позади все, что связывало его с прежней жизнью, он смело вступил в будущее, наполненное приключениями и подвигами.

Свеаланд между тем постигло внезапное потрясение. Эстейн Гром погиб во время набега на Варну. Произошло это так. Конунг уже несколько раз благополучно опустошил этот соседний край, которым управлял конунг Скьельд, забрав немалую добычу. Однако Скьельд считался могущественным чародеем, способным повелевать силами природы и применять сейд. Когда хирдманны Грома в очередной раз разграбили прибрежные селения, он появился в долине с огромной дружиной. Но Эстейн стоил своей славы — он был проворен, как ветер. Волки Одина, не вступая в бой, успели покинуть фьорд и отплыть от берега. Шли на двух драконах, увозя пленников, ткани и бочки с пивом — «Морском Коне» и «Льве Прибоя». Тогда Скьельд, провожая вражеские паруса, снял свой огромный плащ и подул в него, вызывая вихрь. Очевидцы рассказывали потом, что конунг стоял у руля «Морского Коня», когда тот огибал остров Ярлсей, и рея «Льва Прибоя» неожиданно зацепила его и сбросила в воду. Эстейн утонул, так как был облачен в тяжелую кольчугу-бирни. Конунга выловили и погребли в Борро, насыпав высокий курган у реки Вадлы.

Власть в стране получил сын Грома Хальвдан, прозванный в народе Хальвданом Щедрым на Золото и Скупым на Еду. В своей воинственности он превзошел отца, добираясь на своих драконах до Эстеланда, Семигалии, Бьярмаланда и Самланда[36] — диких восточных земель, ранее подчинявшихся варингам и отпавших от них в пору борьбы Скьелдунгов[37] с Юнглингами. Успешно противостоял сын Грома и судам самих вездесущих варингов, которые не обладали такой несокрушимой мощью. При нем в Сьвитьод было привезено столько золота, сколько свеоны никогда не видели прежде. Однако большинство бондов жили бедно и часто голодали, а пашни стояли заброшенными. Мужчин манили только морские походы, никто не желал тратить время и силы на обработку земли, так как это считалось занятием для рабов и покоренных народов. Даже дети с младых ногтей бредили набегами на дальние земли и битвами с неведомыми племенами.

Энунд помнил свой первый корабль, на который он нанялся в хирд тегна Ронгвальда Призрака. Это был не дракон, а змея — шнеккар[38], под названием «Птица Гнева» с пятнадцатью рядами весел. Покрытая позолотой голова устрашающего змея, венчающая штевень[39] судна, переходила в обводы корпуса, резные бортовые доски которого имели вид чешуи, и заканчивалась таким же позолоченным извивом хвоста.

Помнил он и свой первый набег на мыс Периной Дом в Самланде, который оказался не самым удачным. Братья, запевая во всю глотку гимн Волков Одина, напали на одинокое селение, располагавшееся между двух холмов. Врываясь в плетневые хижины, они убивали всех, кто пытался сопротивляться, резали скот и сгоняли на пустырь обезумевших от страха людей, которых предстояло затем продать в рабство в южных фьордах. Хирдманны так увлеклись грабежом, что позабыли выставить дозор.

Враг напал внезапно из-за перевала отрядом, втрое превосходящим числом воинов Ронгвальда. Как выяснилось, в Самланде прознали о прибытии «Птицы Гнева» и устроили западню, попытавшись отрезать Братьев от корабля, оставшегося в бухте. Бой был лютый, землю покрыли обезображенные тела и обрубки. Тегн лишился левого глаза, выбитого копьем, кто-то из хирдманнов потерял руку, кто-то нос или ступню ноги. Из той ужасной рубки Волки Одина вышли победителями, сломив упорство неприятеля. Это был настоящий пир мечей и топоров во славу владык Асгарда. Озверевшие воители никого не оставили в живых, так как за победу им пришлось заплатить слишком высокую цену.

Энунд помнил пропахшее кровью и смертью поле, на котором медленно остывали тела его товарищей, пораженные вражеским оружием. С ним произошло тогда непонятное преображение. Он смотрел на мертвых воинов и видел, как из груди каждого из них в перегретое солнцем сизое небо начинают подниматься струйки тонкого дыма, белесые облачка. Эти облачка воспаряли ввысь, вытягивались клубящимися нитями, потом становились еще белее и на высоте соединялись в одно большое облако, которое потом растаяло в поднебесье, растопленное золотом солнечных лучей. Энунд понял, что Отец Богов забрал души павших в свою небесную рать.

По возвращении из набега на остров Больм близ Смоланда, который сделался временным становищем хирда Ронгвальда, тегн пригласил знаменитого резчика и знатока рун Гисля Выдру, чтобы изготовить большой гранитный камень, на котором увековечил героев, погибших в битве у мыса Перяной Дом. Обтесав камень, Гисль выбил резцом туловище змея, свитого петлей, и нанес на него имена павших Братьев. Так был положен новый обычай Опоясанных Мечом — устанавливать памятные рунические камни после каждого похода. Его быстро подхватили предводители других морских хирдов.

С той поры у Энунда было еще много походов — успешных и не очень. Меч его служил разным вождям, век которых, как правило, был недолог. Домом сына Торна Белого стала палуба корабля, семьей — товарищи по ратному ремеслу. Братья прозвали его Раздвоенной Секирой за умение быстро убивать врагов в бою.

К своим двадцати двум летам Энунд не нажил никакого богатства, позволившего заиметь хотя бы маленький клочок земли и осесть на одном месте, занимаясь рыбным промыслом или ремеслом. Но к этому его и не тянуло. Любимой песней, ласкающей его душу, стал плеск морского прибоя и скрип судовых мачт. Оказавшись в дружине одного из самых удачливых свеонских ярлов Олава Медвежья Лапа, Энунд просто следовал нити своей судьбы. Ему не на что было жаловаться — он уже вдоволь повидал разные страны и поучаствовал в сражениях, о которых теперь слагали предания и стихи мирные люди фьордов. Об одном мечтал молодой воин — узреть своими глазами дивный Миклегард[40] — самый богатый город мира, о котором ему уже не раз приходилось слышать. Поговаривали, что дома там сложены из золота и драгоценных камней, а жители одеваются в изысканные шелка…

Энунд прервал цепочку своих воспоминаний и посмотрел на Рогдая и Сябра. Братья-меряне вот уже третий день подряд, затаив дыхание, слушали его рассказы, и глаза их светились словно янтарь. В повествованиях хирдманна из фьорда Каменная Куропатка их удивляло все — беспримерная отвага воинов севера, их дерзостный вызов судьбе, странствия среди бескрайних морей и неисчислимых земель, населенных необычными народами.

— Ты говоришь, что Волки Одина никогда не отступали в бою даже перед многократно превосходящим врагом, — Рогдай не отводил взгляда от обветренного лица Энунда. — Но как вы умудряетесь оставаться непобедимыми?

— Это зовется божественной неистовостью, — пояснил хирдманн, откинувшись на лавку в тесной мерянской избе. — Наш верховный бог — Повелитель Битв — вкладывает в наши тела свою силу, а в наши сердца — свой дух.

— И как это выглядит? — полюбопытствовал Сябр, чернявый беспокойный парень, двумя летами младше Рогдая. На шее он носил костяной оберег с трехглавым лосем.

— Как пламя, которое разгорается изнутри и неудержимо ищет выхода наружу, — ответил Энунд. — Когда сил, чтобы сдержать его больше не остается, мы испускаем боевой клич и кидаемся на врага. Но только врага перед собой мы не видим.