Неожиданная Россия. XX век (СИ) - Волынец Алексей Николаевич Страница 8

Уже во время войны начался сбор народных пожертвований на восстановление российского флота. К концу 1905 года собрали почти 17 млн (из них один миллион внёс эмир Бухарский). Как видим, при всём энтузиазме, общественная инициатива не смогла компенсировать и десятой части потерь флота.

С учётом всех косвенных потерь – от утонувшей в Цусимском проливе эскадры, потерянных фортов Порт-Артура и до выплат инвалидам войны и семьям убитых – расходы на русско-японскую войну 1904-05 годов достигли суммы в 4 миллиарда рублей. Однако и это не будет итогом – займы на ту войну и проценты по ним Россия исправно выплачивала вплоть до революции 1917 года, отдав кредиторам за 13 лет около 3 миллиардов руб.

Летом 1917 года бухгалтер Государственного казначейства Гавриил Дементьев на основе архивных бумаг, скрупулёзно подсчитал все расходы на русско-японскую войну, выведя цифру в 6553,8 миллионов полновесных царских рублей. Если бы не революция и отказ большевиков платить царские долги, то выплаты по государственным займам времён русско-японской войны должны были идти вплоть до 1950 года, доведя общую сумму расходов на войну с Японией до 9-10 миллиардов царских рублей. Для сравнения, все доходы бюджета Российской империи в 1905 году составили лишь 2 миллиарда.

Помимо займов, расходы на войну с Японией царское правительство пыталось компенсировать печатным станком и повышением налогов. Первым делом повысили акциз на водку. 31 декабря 1904 года в Европейской части России он вырос на 1 рубль, а в Сибири – на 40 копеек за ведро «столового вина». В три раза повысили акцизы на солод для пивоварения. Удвоили акциз на спички, ввели акцизы на все продукты перегонки нефти, в полтора раза увеличили налог на наследство. Но все эти меры до конца войны добавили в бюджет лишь 117 млн руб., покрыв чуть более 5 % всех прямых расходов на войну.

Россия тогда всё ещё оставалась преимущественно крестьянской страной, где три четверти подданных жили почти натуральным хозяйством. Получить много налогов с такого, мягко говоря, небогатого населения было просто нереально.

За время русско-японской войны напечатали 204 миллиона новых бумажных рублей, не обеспеченных золотом. Курс «золотого» рубля поколебался, но тогда устоял. Обрушит его лишь Первая мировая война.

Глава 5. «ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩИЕ НЕМЦЫ»

Фобии русского общества в отношении немцев накануне Первой мировой войны – тема малоизвестная, но немаловажная.

«В немце-сапожнике бездна генеральского»

Негативное отношение к лицам германской национальности, наряду с уважением и даже порой заискивающим отношением, существовало в России издавна, как минимум, со времён Петра I. Еще Александр Герцен в 1859 году из лондонской эмиграции высказывался о немцах в России весьма неполиткорректно:

«Все они, от юнейшего немца-подмастерья до старейшего дедушки из снеговержцев зимнего Олимпа, от мастерской сапожника, где ученик заколачивает смиренно гвозди в подошву, до экзерциргауза, где немец корпусный командир заколачивает в гроб солдата, – все они имеют одинакие зоологические признаки, так что в немце-сапожнике бездна генеральского и в немце-генерале пропасть сапожнического; во всех них есть что-то ремесленническое, чрезвычайно аккуратное, цеховое, педантское, все они любят стяжание, но хотят достигнуть денег честным образом, то есть скупостью и усердием… Сверх этих общих признаков, все правительствующие немцы относятся одинаким образом к России, с полным презрением и таковым же непониманием…»

Собственно эта (пусть и не лишённая оснований) неприязнь к немцам и есть квинтэссенция того мнения, что возобладает в русском обществе перед Первой мировой войной. Вообще статья Герцена явно попадает под современное уголовное законодательство РФ о разжигании межнациональной розни. Но здесь Герцен не одинок, все властители дум русской интеллигенции второй половины XIX века – от Бакунина и славянофилов, до Достоевского и Льва Толстого – отличались в той или иной степени негативным отношением к «немцам».

Поэтому не удивительно существование в России перед Первой мировой войной множества фобий и страхов по отношению к местным и «понаехвашим» немцам. И что важно – существование достаточно многочисленной и весьма влиятельной немецкой этнической диаспоры лишь усугубляло этот процесс.

К началу XX столетия немцы вышли на девятое место по численности среди огромного количества народов Российской империи. На протяжении второй половины XIX – начала XX веков они обогнали литовцев и латышей и теперь уступали только русским, украинцам, полякам, евреям, белорусам, казахам, татарам и финнам. С конца XVIII века (когда по сути и началась миграция немцев в Россию) по 1914 год удельный вес немецкого этноса в России вырос с 0,6 % до 1,4 % от населения страны, а численность с 237 тысяч до почти двух с половиной миллионов человек. И что особенно важно, немецкое население России – от сельских колонистов до остзейских баронов – не поддавалось этнической ассимиляции. Единственным направлением ассимиляции, имевшим место среди переселенцев из Германии, было «языковое приобщение немцев» – большинство немцев Российской империи в той или иной степени владели русским языком.

По приблизительным подсчетам историков, в начале XX века на государственной и военной службе в России состояло около 35 тысяч немцев. За предшествующий Мировой войне период можно получить точную информацию о национальном составе только генеральского корпуса Российской империи. Лишь накануне большой войны, в 1912 году в «Военно-статистическом ежегоднике армии» впервые появляется графа «национальность» для офицеров всех уровней.

По данным русского военного исследователя Зайончковского, перед русско-японской войной доля генералов немецкого происхождения в генералитете русской армии составляла 21,6 %. На 15 апреля 1914 года среди 169 «полных генералов» было 48 немцев (28,4 %), среди 371 генерал-лейтенанта – 73 немца (19,7 %), среди 1034 генерал-майоров – 196 немцев (19 %). В среднем третья часть командных должностей в русской гвардии к 1914 году занималась немцами.

Что касается Императорской Свиты, вершины государственной власти в России тех лет, то среди 53 генерал-адъютантов русского царя немцев было 13 человек (24,5 %). Из 68 генерал-майоров и контр-адмиралов царской Свиты немцами было 16 (23,5 %). Из 56 флигель-адъютантов немцев насчитывалось 8 (17 %). Всего же в «Свите Его Величества» из 177 человек немцами являлись 37, каждый пятый (20,9 %).

Из высших должностей – корпусные командиры и начальники штабов, командующие войсками военных округов – немцы занимали третью часть. Во флоте соотношение было еще больше. Даже атаманами Терского, Сибирского, Забайкальского и Семиреченского казачьих войск в начале XX века часто являлись генералы немецкого происхождения.

Так терских казаков накануне 1914 года возглавлял наказной атаман Флейшер, забайкальских казаков – атаман Эверт, семиреченских – атаман Фольбаум. Все они были русскими генералами немецкого происхождения, назначенными на атаманские посты русским царём из династии Романовых-Гольштейн-Готторпских.

Доля «немцев» среди гражданской бюрократии Российской империи была несколько меньшей, но тоже значительной. Ко всему вышесказанному необходимо добавить и тесные, разветвлённые русско-германские династические связи. Несмотря на начавшуюся ещё при императоре Александре III достаточно невнятную борьбу с «немецким засильем», последний российский царь, приведший страну к мировой войне с Германией, имел вполне германское происхождение, российской императрицей была немка.

При этом немцы в Российской Империи составляли менее 1,5 % от всего населения.

Маркс и Чехов

В России на рубеже XIX–XX веков выходило большие количество разнообразной прессы на немецком языке: в Санкт-Петербурге – «St.-Petersburger Herald» (1876–1915) и «St.-Petersburger ewangelisches Sonntagsblatt» (1858–1913); в Москве – «Moskauer deutsche Zeitung» (1870–1914); в Одессе – «Odessaer Zeitung» (1863–1914).