Вельяминовы. За горизонт. Книга 1 (СИ) - Шульман Нелли Страница 82

Глаза оказались спокойными, голубыми. Он носил арабский, черно-белый, клетчатый платок и египетскую военную форму, без нашивок. Ботинки оказались неуставными:

– У нас со Шмуэлем тоже есть такие. Дядя Меир привез подарки, два года назад. Обувь американской армии, очень удобная… – прислонившись к стене, попыхивая сигаретой, он разглядывал Иосифа. В светлой бороде блестела седина. Рукава рубашки он закатал до локтей. На загорелой руке синела маленькая буква. Лейтенант Иосиф Кардозо столько раз читал его описание, что мог бы узнать средних лет мужчину из тысячи других:

– Он был среди арабов, атаковавших колонну, из Кирьят Анавим, он держал Адель в плену, в Сирии. Вахид, штандартенфюрер Вальтер Рауфф, беглый нацист, приговоренный к смертной казни… – окурок, рассыпая искры, ударился о стену рядом с Иосифом:

– На выход, еврей, – коротко сказал Рауфф, по-арабски, – пришла пора поговорить, по душам… – Иосиф поднялся, голова закружилась. Велев себе держаться прямо, он почувствовал упершееся в бок дуло пистолета:

– И без ваших жидовских хитростей, – Рауфф оскалил белые зубы, – иначе ты сдохнешь в луже собственной крови, мерзавец… – вскинув подбородок, Иосиф вышел в низкий коридор.

В темноте мерно журчал родник, влажные камни блестели под звездами пустыни. Избавившись от парашютов в месте приземления, маленький десант дошел сюда пешком.

Марта отправила мальчишек, как она называла Эяля и Джазира, спать:

– У нас завтра тяжелый день, – умывшись, она вытерла мокрое лицо, – мы должны отыскать отряд капитана Леви, или то, что от него осталось… – на подробной карте обозначили пещеру, в скалах, на краю оазиса. Джазир заговорил с Эялем. Юноша перевел:

– Он знает это место, все бедуины знают. Это последний оазис, по дороге на канал. Здесь шоссе, – палец Эяля уперся в карту, – его проложили в прошлом веке. Дорога ведет от моря на юг, а потом поворачивает на запад… – Марта с Джоном обменялись быстрыми взглядами.

Парни не знали о скором появлении Меира в назначенной точке рандеву. Джон с Мартой и сами не были уверены, что полковник доберется до оазиса. Отстав от солдат, герцог заметил:

– Когда мы обсуждали миссию, он сказал, что, может быть, приедет, закончив дела в Иерусалиме… – остановившись, Марта щелкнула зажигалкой:

– Приедет, не сомневаюсь. Речь идет о его племяннике, тем более, осиротевшем… – она затянулась сигаретой, – но Меир не позволит ради него одного гонять на юг самолет. Египтяне понесли большие потери, в авиации, но еще поднимаются в воздух. Меир не захочет рисковать жизнью экипажа… – в чистом, горячем небе пустыни, медленно плыли черные точки. Герцог задумался:

– Ориентируется он отлично, однако вряд ли он отправится сюда пешком, как люди Михаэля… – он помнил невысокого, кудрявого парня:

– В рейде на Рамаллу ему едва исполнилось восемнадцать. На войне он бегал связным, у Волка, в партизанском отряде. Он тоже потерял всю семью, бедняга. В Рамалле мы с Авраамом подрались… – они с кузеном не говорили о том времени:

– Понятно, что нам друг друга не переубедить, – вздохнул Джон, – но вообще, я тогда поступил неправильно… – он был недоволен не самим рейдом, а тем, что отказался продолжать путь на север:

– У меня было описание Вахида, то есть Рауффа, я знал, что Адель у него в руках… – он пошевелил угли в костре, – но я предпочел не подвергать опасности жизни ребят и вернулся обратно… – костер развели в незаметной из оазиса расселине. Марта ушла на ночную вахту:

– Я ее сменю, и надо будить ребят, – герцог посмотрел на хронометр, – если Меир не успеет появиться, мы оставим записку… – он предполагал, что кузен возьмет машину:

– Он проделал пешком половину арктической Канады, однако сейчас дорога каждая минута… – герцог понял, что воюет уже двадцать лет:

– Меир тоже, с той поры, когда мы лежали в мадридских окопах. Он бы отправился за Аделью, можно не сомневаться… – Джон чувствовал вину, перед девушкой:

– Она знала, что ради Эммы я поехал в Патагонию. Ради Эммы я бы спустился в преисподнюю. Но в Будапешт, в отличие от Монаха, я не собирался. Теперь он потерял жену, а я потерял Адель… – Джон не думал о мести Генрику:

– Можно сказать парню, что его отец работал на СССР, но зачем? Он спас Адель, рисковал ради нее жизнью. Сразу видно, что он ее любит. Потом и она его полюбит, – сказал себе Джон, – со мной она спасалась, от воспоминаний о Рауффе и его банде. Ей надо начать жизнь с чистого листа, что называется… – когда речь зашла о передвижении по шоссе, Джон покачал головой:

– Русские говорят, тише едешь, дальше будешь, и мы с М с ними согласны… – Марта кивнула, – мы не должны лезть на рожон. Мы ответственны за то, чтобы ваши товарищи по оружию вернулись домой, к семьям… – угли рассыпались мелкими искрами, вокруг царила тишина:

– Как в Северной Африке, когда мы устраивали рейды, в тылы Роммеля… – Джо, закутался в толстую, подбитую мехом куртку, – Михаэль тогда еще не отпраздновал бар-мицву. Сейчас ему двадцать шесть, у него трое детей. Они с женой воспитывают сироту… – Джон подумал о своих детях:

– Я скажу мальчику правду о Ционе, когда он подрастет. Он может наткнуться на ее папку, в архивах на Набережной. Получится неловко. Он поймет, почему я так поступил, но Полине ничего говорить не надо. Пусть девочка считает, что ее мать умерла. Ционе на нее наплевать. Я уверен, что она успела забыть о дочери… – выбросив окурок, он положил руку на браунинг, в кармане:

– Шаги более тяжелые, Марта так не ходит. Она ступает неслышно, словно рысь. Израильтяне ей дали кличку, Каракаль. Рысь пустыни. Идет мужчина, невысокий… – обернувшись, он увидел в свете костра обросшее темной щетиной, знакомое лицо:

– В трауре так положено, – вспомнил Джон, – он теперь месяц не будет бриться. В джунглях мы брились каждый день… – в бороде полковника сверкала седина. Стекла пенсне покрыла белая пыль:

– Марта загоняет машину в ущелье, – сказал он, вместо приветствия, – я приехал на заправленном под завязку виллисе. Дороги, то есть козьи тропы, – Меир, коротко, улыбнулся, – в общем, даже неплохие. За шесть часов я сделал двести километров. Можно сказать, поставил рекорд. Доставай карту, – велел кузен, – я что-нибудь перекушу и постараюсь урвать немного сна. На рассвете надо сниматься с места…

На востоке, в стороне Израиля, чернильное небо забрезжило бронзовым сиянием восходящего солнца.

В бетонном коридоре пахло старой кровью и страхом.

Иосиф едва передвигал ноги. Его сопровождали два молчаливых охранника, тоже в египетской форме, без нашивок. Рауфф легко шагал впереди. Иосифу показалось, что нацист чеканит шаг:

– Мерзавец любуется собой, словно на параде, – бессильно подумал юноша, – он подвизается здесь в инструкторах. Это не регулярная армия, а обыкновенные бандиты… – именно такие отряды и уничтожало подразделение капитана Леви. На юг они уходили без документов, сняв с шеи солдатские жетоны. Немец понятия не имел, как зовут Иосифа:

– Он и не интересовался моим именем… – юноша поморгал запухшими глазами, – он спрашивал меня, когда стоит ждать остальные жидовские силы, как он выразился… – Иосиф предполагал, что немец, ударами американских, солдатских ботинок, сломал ему несколько ребер:

– Или не сломал, кости треснули… – незаметно для охранников, он ощупал себя, – дядя Меир рассказывал, что при переломе тяжело дышать… – он понятия не имел, куда его ведут. Нацист допрашивал его в каморке, похожей на ту, где держали Иосифа. В углу валялась груда испачканного тряпья. Присмотревшись, Иосиф похолодел:

– Наша форма, то есть не форма, мы в ней ходим на задания… – за линию границы отряд отправлялся в хаки, – здесь был кто-то из наших ребят… – Рауфф ничего не сказал о судьбе остальных членов отряда. Допрос он вел, прислонившись к стене, покуривая американскую сигарету. Руки нациста покрывали мелкие ссадины:

– Он кого-то бил, до меня, – понял Иосиф, – может быть, человека, сидевшего в комнате. Где он сейчас, что с ним… – Рауфф говорил с юношей на бойком, но с заметным акцентом, арабском языке: