Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли Страница 88

– Мой дядя ведет дела с Ближним Востоком и Африкой, – объяснил подросток, – он берет меня с собой в поездки…  – три раза в неделю Адольф отправлялся в Цюрих, заниматься арабским языком, с университетским преподавателем:

– Но он свой парень, не заносчивый, – весело подумал Герберт, – ребята делают ему заказы и он всегда протаскивает в школу сигареты и выпивку…  – сын Штрайбля оценил и виллу семейства Ритберг фон Теттау. По сравнению с монолитом из стекла и мрамора, альпийское шале Штрайблей казалось деревенской лачугой:

– У его дяди нет кружевных салфеточек, как у мамы…  – усмехнулся Герберт, – такие интерьеры снимают в журналах…  – Адольф провел его в гостиную со шкурами тигров и коврами семнадцатого века, с картинами Матисса и африканской скульптурой:

– Это прислал папин друг, сеньор Гутьеррес, из Пунта-Аренаса…  – Адольф показал Герберту южноафриканскую маску, – это мы привезли из Парагвая…  – он махнул в сторону шкуры ягуара. К четырнадцати годам Адольф успел навестить и Саудовскую Аравию с Марокко:

– Он унаследует бизнес дяди, как я встану в главе папиной конторы, – подумал Герберт, – но господин Ритберг фон Теттау занимается интересными делами, а не просиживает штаны за скучными папками…  – Адольф объяснил, что его дядя Алоиз консультант по вопросам безопасности. Герберт не видел старшего Ритберга фон Теттау. Господин Алоиз пребывал в деловой поездке. На вилле Ритбергов распоряжались молчаливые мужчины с военной выправкой:

– Дядины охранники, – пояснил Адольф, – то есть и мои тоже…  – охранники и довезли подростков до Цюрихского аэропорта:

– Еще все лето сидеть в Италии, – недовольно подумал Герберт, – ходить на мессу каждое воскресенье, слушать, как мама сплетничает о знаменитостях…  – фрау Матильда любила читать светские страницы газет, – но ничего, на вилле Ферелли хотя бы есть море…  – Адольф, по его словам, тоже отправлялся с дядей на море:

– То есть он летит в Саудовскую Аравию, на море Красное…  – повернув журнал к приятелю, Герберт поинтересовался:

– Они все так делают…  – отхлебнув из фляги джина, позаимствованного в баре номера, Адольф кивнул:

– Делают. Если не делают, то можно их заставить…  – Герберт предполагал, что у приятеля все случилось:

– Не зря он в Цюрихе купил эти вещи…  – парень понял, что покраснел, – интересно, у него было что-то с Кларой…  – Адольф показал ему фото темноволосой девчонки:

– Она мой друг, мы переписываемся по-испански, – серьезно сказал подросток, – Клара тоже хочет быть историком, то есть антропологом. Она будет изучать южноамериканских индейцев…  – Герберт решил о таком не спрашивать:

– Во-первых, Адольф о ней говорит уважительно, а во-вторых, она католичка, приличная девушка…  – ткнув в пепельницу сигаретой, Адольф соскочил с подоконника:

– Ноги в руки, Штрайбль, – скомандовал парень, – меняем рубашки, берем все необходимое, – он подмигнул приятелю, – и вперед, в Сан-Паули. Смешно приехать в Гамбург и провести все время в гостинице, слушая радио…  – Герберт помялся:

– Но что скажут папа и герр Краузе…  – Адольф закатил глаза:

– Ты слышал, у них не только обед, но и карточная игра. Они вернутся после полуночи, а сейчас едва пробило семь вечера. Возьмем такси и все успеем…  – стоя у зеркала, подросток улыбнулся своему отражению:

– Найдем девиц, – распорядился он, – деньги у меня есть, а в Сан-Паули больше ни о чем не заботятся. Хватит изучать картинки, – он выдернул журнал у Герберта, – пора приступать к практике, господин Штрайбль-младший…  – расхохотавшись, Адольф пошел в ванную.

Медный купол церкви святого Михаила сверкал в закатном солнце.

Вереница такси и частных машин медленно ползла в сторону освещенной неоновыми огнями Реепербан. Покрутив рычажок радио, водитель покосился на двух парней, севших в его машину рядом с гостиницей «Талия»:

– Богатенькие сынки, – хмыкнул шофер, – видно, что у них денег куры не клюют. Они не местные, местные бы поехали на метро…  – темноволосый юноша говорил с баварским акцентом:

– Светлый вообще не немец, то есть немец, но из Швейцарии, – решил шофер, – он объясняется на хохдойч, но швейцарский говор у него все равно слышен…

Часы у швейцарца были золотые, сигареты он держал в таком же портсигаре. Пассажиры решили обойтись без пиджаков и галстуков:

– На Реепербан галстуки и не нужны, – весело подумал водитель, – в наши клубы пускают хоть голым, только бы клиент платил. Впрочем, голыми скорее выпускают…  – пробка встала намертво. В отвернутое стекло просунулась ловкая рука:

– Только у нас, – затарахтел паренек, по виду ровесник пассажиров, – стриптиз нон-стоп…  – он бойко выговаривал английские слова, – развлечения круглые сутки, приватные танцы, массаж, комнаты отдыха, первая выпивка за счет заведения…  – он сунул яркую афишку одному из парней:

– Заходите, ребята, не пожалеете. Девочки у нас заводные, заскучать не дадут…

За бархатными канатами, отгораживающими вход в еще не открытые клубы, собирались очереди. Девицы, с распущенными по спине волосами, в коротких, по колено юбках, в обтягивающих грудь свитерах, носили высокие сапоги. Парни щеголяли узкими брюками, блестящими от бриолина волосами. На углу, под кубинским флагом, обосновалась кучка ребят с неухоженными бородами, в джинсах:

– «Руки прочь от Кубы!», – прочел шофер на плакате, – пикет Социалистического Союза Немецких Студентов. Товарищи, поддержите борьбу стран Африки и Америки против колониального гнета…  – Адольф незаметно рассматривал бородачей. По мнению дяди, движение должно было работать с радикалами:

– То есть использовать их для акций, – наставительно сказал Максимилиан, – у нас хорошие связи с борцами за свободу Палестины. Партия Арафата будет рада оказать нам поддержку, принять наших протеже для тренировки в лагерях боевиков. Левые уцепятся за такую возможность…  – он постучал сигарой о край антикварной пепельницы, – а мы, что называется, загребем жар чужими руками. Германия окунется в волну террористических актов и насилия, но в это время ты…  – он со значением взглянул на Адольфа, – молодой, многообещающий депутат Рейхстага…  – дядя отказывался употреблять современные слова, – соберешь вокруг себя сплоченную группу единомышленников и объявишь о введении военного положения. Дальше все…  – Максимилиан налил себе коньяка, – покатится по знакомой нам дорожке.

– Вместо здания Рейхстага мы подожжем, то есть взорвем, что-нибудь не менее значимое…  – дядя задумался, – например, Кельнский собор. В стране воцарится паника, анархия. Вы отправите левых на скамью подсудимых, быстро их расстреляете и начнете всеобщую мобилизацию. В конце концов, – дядя подмигнул Адольфу, – русские сослужили нам хорошую службу. Ни один немец не откажется встать в ряды рейхсвера или люфтваффе, чтобы освободить наших братьев, страдающих под пятой коммунизма. Это даже лучше, чем освобождение Судет, хотя Судеты тоже должны вернуться Германии. После победы ты откроешь нации свое истинное происхождение. Тебя увенчают лаврами и будут носить на руках, сын фюрера. На случай затруднений…  – Максимилиан помолчал, – у нас всегда есть вещь, виденная тобой в банковском хранилище в Цюрихе…

Дядя объяснил Адольфу, что ракеты практически вечны:

– Никто не знает о базе, – заметил он, – оружие возмездия нацелено на Нью-Йорк. Ракеты разрушат город через четверть часа после поворота рычажка…  – он коснулся тускло поблескивающей металлической коробки:

– Что касается эскиза Ван Эйка…  – в расстегнутом вороте белой рубашки дяди сверкнул синий алмаз, – то он займет достойное место в будущем музее имени твоего покойного отца, фюрера всех немцев, отдавшего жизнь за Германию. Мы закажем статую твоей матери, валькирии, давшей жизнь наследнику фюрера…

Герберту Штрайблю, разумеется, ничего этого знать было не надо:

– Его отец притворяется антифашистом, – презрительно подумал Адольф, – но дядя сказал, что адвокат Штрайбль в прошлом мелкий уголовник. Он сидел в Дахау за темные делишки, а потом навешал лапши на уши союзникам. Он не герр Краузе, тот настоящий член движения…  – дядя посоветовал Адольфу назначить Краузе главой министерства юстиции: