Однажды ночью в августе - Виктория Хислоп Страница 9

– Мы первые, кто… – начал было Панайотис, но его перебил пробегавший мимо Григорис.

– Они первыми попробовали лекарство! – с энтузиазмом воскликнул бармен. – И едва ли не первые вернулись домой.

Манолис заставил себя улыбнуться.

– Да, точно… И это здорово. Отличные новости! – неубедительно промямлил он и залпом выпил свое пиво.

Затем поставил кружку на стол и поспешил покинуть таверну.

Когда Манолис сел в свой грузовик, руки его тряслись так сильно, что он с трудом вставил ключ в замок зажигания. Двигатель в конце концов заработал, Манолис поднял глаза и заметил вдалеке Гиоргоса Петракиса. Молодой человек развернул грузовик, чтобы ненароком не встретиться со стариком, и нажал на газ.

По дороге его одолевали одни и те же мысли. Будет ли Мария так же обезображена болезнью, как те двое? Быть может, она осталась без носа? Без рук? Без волос? Он тщетно пытался выбросить из головы образ изуродованной девушки.

На следующий день, зная, что Андреас уехал по делам в Ираклион, Манолис нанес Анне неожиданный визит. Какое-то время молодая женщина всем своим видом демонстрировала злость и недовольство тем, что Манолис пренебрегал ею столько дней подряд. Она сидела, поджав губы, намеренно повернувшись к любовнику спиной.

– Не сердись на меня, – умолял он.

Затем Манолис подошел к Анне и, встав перед ней на колени, как перед святыней, взял ее за руку. Анна резко выдернула свою руку из его ладоней.

– Ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю, – не сдавался он.

Минуту Анна продолжала хранить молчание, затем на ее губах заиграла кокетливая улыбка:

– Тебе придется это доказать.

София в это время гуляла со своей няней, так что в ближайшие часы весь дом был в полном распоряжении любовников.

И они настолько увлеклись друг другом, что даже при распахнутых настежь окнах не слышали, как сначала подъехала к дому, а затем снова уехала машина Андреаса.

* * *

Весь вечер за ужином Анна была необычайно оживлена и болтала без умолку. Андреас, напротив, хмурился и цеплялся к каждому ее слову.

– Почему ты сегодня только и делаешь, что огрызаешься? – удивленно спросила она, когда подали десерт.

В этот момент в столовую вошла София и тут же побежала к отцу, ожидая, что он поднимет ее и посадит к себе на колени, как делал почти всегда. В такую жару девочка долго не могла заснуть, и ей было разрешено спускаться к родителям, пока те ужинали.

– Возвращайся в кровать! – внезапно отрезал Андреас, отталкивая ребенка. – Сейчас же!

София не удержалась на ногах и упала на пол.

– Баба-а-а! – тут же завопила она и принялась плакать. – Папа-а-а!

– Андреас! – воскликнула Анна. – Что, черт возьми, с тобой происходит?!

Она взяла Софию на руки и прижала к себе, но малышка продолжала истошно реветь, и вскоре звук рыданий заполнил весь дом.

Андреас резко поднялся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Софию удалось успокоить лишь пару часов спустя. В эту ночь девочка легла спать вместе с матерью, а Андреас ушел ночевать в другую комнату в дальнем конце дома.

Всю следующую неделю Андреас старался как можно меньше времени проводить дома, срывая свою злость на работниках в поместье. Досталось и Манолису: Андреас упрекнул его в том, что часть намеченных работ осталась невыполненной и оливковые рощи недостаточно ухожены. Манолиса больно ранили слова кузена. Было ясно, что не следует спорить с Андреасом и какое-то время лучше избегать его. Но причина столь резкой перемены в поведении брата ускользала от Манолиса.

Грубость Андреаса, беспокойство по поводу возвращения Марии – все это заставило Манолиса замкнуться в себе. Работники не могли не заметить, как переменился управляющий, и частенько подшучивали над ним по этому поводу. Несмотря на его высокий статус, они считали, что Манолис – свой, что он один из них.

– Может, пойдем выпьем, Манолис? – спросил как-то Антонис ближе к вечеру.

– Он явно утоляет жажду в другом месте! – пошутил один из работников.

– Тут, как ни крути, замешана женщина, – подмигнув первому, тихо сказал второй.

– Любовь… Она, видно, вскружила ему голову, – прошептал третий.

Молчание Манолиса лишь подтверждало догадки работников. Конечно, он был влюблен, но даже Антонис, самый близкий друг Манолиса, не знал, в кого именно. Много лет назад ходили слухи об их с Анной романе. Но если когда-то это и было правдой, разумно полагал Антонис, то сейчас эти отношения наверняка остались в прошлом.

Всем казалось, что они хорошо знают Манолиса. Бо́льшую часть субботних вечеров он проводил вместе с друзьями в тавернах и барах Элунды. Она славилась десятками заведений, где можно было отлично повеселиться, и Манолис не упускал случая пофлиртовать с местными девушками. Впрочем, как и все прочие мужчины.

Сегодня же он был сам не свой. Это был не тот Манолис, которого все знали и любили, – неугомонный весельчак, душа любой компании. И всем стало ясно, что следует оставить этого нового Манолиса в покое.

Работники начали потихоньку расходиться, а Манолис продолжил вбивать новый столб для забора, прикладывая для этого больше сил, чем было нужно.

* * *

В последнее время в городах и деревнях Лассити только и говорили что о новом лекарстве от проказы. «Прокаженные», «лечение», «Спиналонга» – эти слова, повторяемые вновь и вновь, кружили в летнем воздухе, словно медоносные пчелы. Поговаривали также о том, что весь остров Спиналонга будет в скором времени эвакуирован.

Как-то раз за семейным ужином в своем просторном доме в Неаполи Элефтерия и Александрос Вандулакис наконец подняли эту тему.

– Мы не уверены, что нам стоит присутствовать на этом… гм… событии, – неуверенно начал Александрос. – Однако вы с Анной обязаны там быть, чтобы, так сказать, представлять семью.

В Плаке намечался грандиозный праздник в связи с закрытием колонии для прокаженных.

– Учитывая нашу связь с островом, – многозначительно посмотрев на невестку, добавила Элефтерия.

Анна ничего не ответила.

– Да. Конечно, мы приедем, – холодно сказал Андреас. – Не так ли, Анна?

Молодая женщина продолжала молча смотреть в свою тарелку. Она едва заметно кивнула, по-прежнему не поднимая глаз. Окружающим сложно было понять, о чем думала Анна в тот момент, но ее напрягшиеся плечи выдавали полное смятение чувств.

Глава 4

В течение пятидесяти лет жители Плаки наблюдали за невзгодами больных на Спиналонге, и вот наконец сегодня, 25 августа, колония для прокаженных должна была прекратить свое существование. Это был поистине исторический момент, отпраздновать который хотели все от мала до велика. В течение столь долгих лет деревенских жителей с их ближайшими соседями связывали