Фаина Гримберг - Примула. Виктория Страница 97

Феликс Юсупов обронил в своих воспоминаниях одну, весьма значимую фразу:

«А жить усреднённо-обывательски в нашей-то обстановке — бессмыслица и безвкусица!»

Но воспитанная бабушкой в атмосфере викторианства, новая императрица Александра Фёдоровна, урождённая Алиса Гессенская, пожелала совершить именно то самое, что по мнению «сливок» русской аристократии, так ясно выраженному Феликсом Юсуповым, являлось «бессмыслицей и безвкусицей». Александра Фёдоровна пожелала устроить домашнюю, повседневную жизнь своей семьи, мужа и детей, на началах скромности и экономии. В итоге домашняя жизнь Николая Александровича, Александры Фёдоровны и их детей: Ольги, Татьяны, Марии, Анастасии и Алексея, имела характер чрезвычайной замкнутости. Возможно сказать, что Александра Фёдоровна внедряла в жизнь своей семьи известный английский принцип: «Мой дом — моя крепость». Но последствия подобного жизнеустройства оказались печальными. Русская аристократия не поняла и не приняла принципов новой императрицы, никто не намеревался подражать ей в кругах так называемого высшего общества. И ещё менее могли её понять и подражать ей в огромной Российской империи с её сословно-иерархическим устройством. Домашняя жизнь Виктории, Альберта и их детей служила примером для подражания всей стране. Но Англия была совсем иной, нежели Россия, страной. Англия богатела и в то же время принимала законы, защищающие права рабочих и крестьян. В Англии подражать жизнеустройству королевской семьи, семьи Виктории, могли решительно все, даже мелкие чиновники, даже фермеры и фабричные рабочие. В России слухи о скромной жизни императорской семьи вызывали недоумение и даже и презрение. В России рабовладение было отменено только ещё при деде Николая II, и аристократия жила феодальными нравами. Так называемый «простой народ» также во многом понимал лишь феодальную идеологию, согласно которой император, живущий в безмерной роскоши, — это понятно и приемлемо, и даже вызывает восхищение; но императрица, собственноручно обучающая детей штопке, — это должно вызывать и вызывает одно лишь презрение!

Но лучше начать по порядку. Разумеется, после замужества Алисы Гессенской, внучки Виктории, возможно было сказать, что принцесса сделала блестящую карьеру. Впрочем, возможно также сказать, что принцесса сделала характерную карьеру, потому что и до неё преобразилось из принцесс немецких княжеств в императриц всероссийских немало юных девиц. Но в том-то и дело, что Алиса Гессенская фактически с шести лет являлась не немецкой, а английской принцессой. Она по воспитанию своему являлась, в сущности, англичанкой, викторианкой. Но убедить в этом своих новых подданных она никак не могла. Она им всё твердила: «Я не немка, я англичанка!», а они ей не верили! Наверное, они просто-напросто привыкли к тому, что императрицы всероссийские делаются именно из немецких принцесс!..

В сущности, Александра Фёдоровна и её старшая сестра Елизавета Фёдоровна, более чем кто бы то ни было, являлись жертвами крепнущей русской национально-патриотической доктрины. Согласно принципам и постулатам этой доктрины, известная война четырнадцатого года представлялась войной двух наций — русской и немецкой. И в подобной расстановке сил императрица напрасно объявляла себя «англичанкой» и «русской». Национально-патриотическая доктрина — вещь в достаточной степени беспощадная.

Что, собственно, могли говорить об Александре Фёдоровне её современники? Обратимся снова к воспоминаниям Сергея Юльевича Витте. Это весьма почтительные по отношению к императору и императрице мемуары. Автор не обвиняет их, но, напротив, пытается защитить от обвинений. Витте говорит об Их величествах со всею возможною деликатностью:

«...перед самой своей смертью император Александр III женил наследника престола.

Нынешняя императрица Александра Фёдоровна, дармштадтская Великая княгиня Алиса, несколько лет ранее приезжала в Россию как одна из Великих княжон, которая может быть невестой будущего русского императора. Но, как кажется, она тогда успеха не имела; будущему же императору Николаю II она, по-видимому, нравилась, и поэтому через несколько лет, перед самой смертью императора Александра III, женитьба эта состоялась».

Далее:

«Цесаревич Николай поехал за своей невестой, так как император, предчувствуя свою смерть, желал, чтобы наследник женился скорее.

Цесаревич Николай привёз свою невесту из Дармштадта (!) прямо в Ялту; привёз он её туда дней за 10, если не менее, до смерти императора.

Хотя император прежде, когда Дармштадтская принцесса Алиса в первый раз была в России, отнёсся к ней не с особенной симпатией, вследствие чего и не состоялась свадьба, но на этот раз он с болезненным нетерпением ждал приезда своего сына с невестой, считал даже всё время дни, оставшиеся до его приезда, и, как мне рассказывали, был чрезвычайно рад, когда он приехал в Ялту».

Телеграмму, вызывающую её срочно в Россию, принцесса Алиса действительно получила во время своего пребывания в Дармштадте. Ехала она в Россию через Берлин, где встречалась и беседовала перед отъездом со своим двоюродным братом, кайзером Вильгельмом.

Но далее.

«Затем последовала присяга новому императору — Николаю II и перевоз тела императора Александра III из Ялты в Петербург.

Эта печальная церемония была произведена с соблюдением установленных на этот случай правил, но с простотою, которая была внедрена в царствование усопшего императора.

Тело его в Москве было выставлено (кажется, на 1 день) в Успенском соборе. Министры и высшие чины встречали траурный поезд на Николаевском вокзале.

Я помню, как теперь, как подошёл поезд; на вокзале была масса людей; весь Невский проспект и путь к Петропавловскому собору были переполнены народом.

Я был на перроне, к которому подошёл поезд; из поезда вышел молодой император, а затем две особы женского пола, обе белокурые. Естественно, мне было интересно видеть нашу будущую императрицу, и так как я раньше её никогда не видел, то, увидев одну очень красивую, с совершенно молодым телосложением даму, я был уверен, что это именно и есть принцесса Дармштадтская — будущая императрица Александра Фёдоровна, и был очень изумлён, когда мне сказали, что это не она, а что та, которую я принял за будущую императрицу, — это королева Англии Александра (ныне уже вдова). Меня поразила её моложавость, так что, когда я сейчас же после неё увидел нашу будущую императрицу, она мне показалась менее красивой и менее симпатичной, нежели тётка императора — королева Англии. Но тем не менее и новая императрица была красива — и до сих пор красива, хотя у неё всегда было и до настоящего времени есть нечто сердитое в складе губ».

Александра Датская — супруга будущего Эдуарда VII, того самого Берти, старшего сына Виктории. Но в 1894 году, когда умер Александр III, Виктория была жива и — соответственно — Эдуард ещё не мог быть королём, а его супруга — королевой.

В России принцесса Алиса, кажется, сразу пришлась, что называется, не ко двору. Мемуары, дневники, письма — не говорят о ней ничего доброго. Самое занятное — внучка Виктории внушает неприязнь уже одним своим внешним видом. Получается, что Россия изначально дурно воздействует на будущую императрицу, придавая её внешности непонятным образом почти отталкивающие черты. Но ведь в своём дармштадтском и английском детстве она виделась окружающим достаточно обаятельной девочкой, малюткой, затем подростком. Возможно, в том, что в России её воспринимают сразу как некрасивую, злую, глупую, сыграло свою роль негативное мнение о ней Александра III. Откуда это мнение взялось, каким образом сложилось? Вряд ли императора особенно интересовала девочка-подросток.

Вернее всего, он просто переносил на её заурядную личность своё раздражение, вызванное необходимостью установления союза с Англией. В сущности, Александра III более устраивала политика изоляционизма. Конечно, в 1881 году был заключён тройственный императорский союз — России, Германии и Австрии; но в 1887 году этот союз не был возобновлён, и ясно было, что никакой союз с усиливающейся Германией уже невозможен. На Балканах Россию не признают, с Болгарией Александр III рвёт отношения официально. Но всё же оставаться в одиночестве, с князем Черногорским в качестве единственного союзника нельзя. В 1889 году Александр заключает союз с Францией. Англия, Франция и Россия должны противопоставить своё единство союзу Германии, Австро-Венгрии и Италии...

Но всё равно император России не любит Англию, неприязненно относится к Виктории, и «английские браки» ему не симпатичны, хотя он и сознаёт их необходимость для его империи. Поэтому юная Алиса изначально обречена встречать в своём новом отечестве неприязнь, злобу, досаду... Её старшая сестра отвечала на подобное отношение безграничным обаянием; сначала обаянием великосветской красавицы, затем обаянием монашеского смирения. Но характер Алисы, судя по всему, иной. На каждое двусмысленное слово, исполненное неприязни, на каждый косой взгляд, в котором сквозит пренебрежение, она отвечает резкими словами, щетинится недобрыми глазами. И «нечто сердитое в складе губ» навсегда сделается основной чертой её внешности в её новом отечестве.