Конрад Эйкен - Женоненависник

Конрад Эйкен

ЖЕНОНЕНАВИСТНИК

Перевёл с английского Самуил ЧЕРФАС

Conrad Aiken. «Woman‑Hater»

Из сборника Collected Stories of Conrad Aiken

New York, 1960

В пол–одиннадцатого майским вечером три студента–медика в третий раз проштудировали свои конспекты по гистологии. После весеннего ливня за распахнутыми окнами стучали о каменный подоконник запоздавшие редкие капли. Один лежал лицом вниз на кушетке, головой на голой руке, как на подушке. Два других сидели в одних рубашкахв креслах из морёного дуба, вытянув ноги, и курили сигареты. Рядом на полу стояли пустые стаканы.

— Что скажешь, Билл?

— Дождь, вроде, кончился.

— Точно, вроде, больше не капает. Двинули.

Билл подтянул галстук, подошёл к окну, опёрся веснушчатыми руками о подоконник и высунулся на улицу.

— Да, совсем перестал. И звёзды показались…

Он обернулся, глянул на спящего и тихонько сдвинул подушку с подлокотника ему на лицо.

— К чёрту! Я не запомню больше ни одного симптома даже за миллион долларов. Пит, вставай!

Пит не пошевелился.

— Отвяжись, — пробурчал он.

— Вставай, Пит! Тебе же лучше будет. Нужно встряхнуться, чтобы адреналин заиграл.

— Не надо, — сказал Пит, — а потом яростно повторил, — НЕ НАДО!

— Дил, в котором часу ты сказал ей, что мы встретимся?

Дил встал, потянулся, глядя на своё отражение в зеркале над камином, и, чуть гордясь, пригладил руками — черноволосый красавец — свои блестящие волосы.

— Я сказал, что мы будем у входа на сцену в двадцать минут двенадцатого… Может ещё выпьем?.. Пит, что на тебя напало? Пошли с нами к ней? Да она просто персик! Сливки взбитые! Имей в виду, это тебе не девочка из кордебалета.

— Меня женщины не интересуют, — сказал Пит.

— Опять завёлся, — сказал Билл. — Какой толк с ним связываться!

— Вы оба — дураки, — сказал Пит. — Просто выбрасываете деньги. Думаете вы ей нужны? Ей нужно, чтоб с кем‑то поужинать и потанцевать. Только чтоб пару часов убить. У неё, наверно, два мужа в Нью–Йорке.

— Ну, ты с заскоком, — добродушно сказал Дил.

Он пошёл в спальню и вернулся с курткой.

— Пошли.

— Пошли, — согласился Билл. — Подожди, пока я куртку возьму. Пит, ты точно не пойдёшь?

— Иду спать. Только из любви к Питу не поднимайте, пожалуйста, шум, когда вернётесь. Вчера я думал, что здесь кого‑то режут.

Двое ничего не ответили, надели шляпы и вышли. Дил поигрывал ротанговой тростью с серебряным пояском. Они спустились по лестнице молча и, выйдя в весеннюю ночь, повернули налево.

— Пит чудной какой‑то, — сказал Дил. — Что это на него нашло?

Билл задумался.

— А он всегда таким был. С самого первого курса в колледже.

— Никогда не имел девушки?

— Ни разу. И на и на танцы никогда не ходил или в компании. Знаешь, не потому что робкий, и ничего с ним такого нет. Он раз зашёл ко мне в комнату, когда у меня собрались на чай. Вполне нормально себя вёл. Моя сестрёнка даже втрескалась в него. Просто с ума сходила, чтобы опять с ним встретиться. Звонила ему и на обед приглашала. Я как раз был, когда он ей отвечал. Говорил так важно и медленно, вроде дразнил её. Всё время повторял: «Нет, боюсь, что я не смогу прийти. Большое вам спасибо», пока она не бросила трубку. Ну, она тогда крепко влипла. А он ничего и не объяснял. Отказал, как отрезал.

— Может быть, просто надо его разбудить.

— Может быть…

Они опять повернули налево и вышли на главную улицу с толпой и ярким светом. Прошли мимо закусочной и портала каменной церкви. Влажный тротуар был весь в размокших кружочках конфетти.

— В одном он, впрочем, прав, — сказал Дил. — На это дело надо много денег, а я сейчас на мели.

— Что правда, то правда.

— А она всё‑таки, того стоит.

— Стоит. В «Театральном журнале» на прошлой неделе был её снимок и подпись, что самая красивая актриса варьете.

— За ней все волочатся. Удивляюсь, как это она вдруг нас заметила. Может быть, не так много мужчин смотрят на неё с уважением. Знаешь, как к артисткам относятся?

— Мы ей, вроде, понравились. Вот ты ей точно понравился.

— Вряд ли, но как она вчера на тебя смотрела, Билл, ясно, что клюнула.

— Ну, ну, еще потрепись.

— Когда она с тобой танцевала, я подумал, что мне лучше отвалить и оставить вас, а потом решил, что тебя это смутит.

Билл смущённо хмыкнул.

— Так мне показалось насчёт вас, — сказал он. — А, может, она на нас обоих поглядывает. Может, для неё это передышка — оказаться с мужчиной, который не пытается ей воспользоваться. С нами ей безопасно.

Дил повесил трость себе на руку.

— А ты не думаешь, что мы ей все надоели? — спросил он.

— Вчера вечером мне показалось, что она смотрит на нас, как на детей. Вот когда она рассказывала о воскресной вечеринке с художниками на Лонг–Айленде. Там ведут себя вольно.

Билл задумался. Прямо перед ними сияли огни театра–балагана. Начали выходить зрители, машины выстроились в линию у тротуара.

— Почему ты вдруг решил, что надоели? — спросил он. — В конце концов, мы с ней одного возраста, и, вроде, не дураки… Девчонка, как Мей, должна бывать в таких местах, держать себя в форме. Это ни о чем не говорит. Сразу видно, что она из порядочных. И всё время шлёт телеграммы и звонит своей маме.

Дил вздохнул.

— Вот именно. Держи курс.

С достоинством светских завсегдатаев они поздоровались с вахтёром у служебного входа и сказали, что мисс Мелвилл их ждёт. Билл постучал набалдашником трости о косяк. Молча ждали, и другие мужчины тоже ждали, подняв воротники, как заговорщики. Вышли две хористки, и двое мужчин быстро шагнули вперёд и поклонились. Подкатило и отъехало такси.

— Сейчас она выйдет, — сказал вахтёр Олли.

— Привет, мальчики! — крикнула Мей. — Почему это я не видела вас сегодня в первых рядах?

— Потели перед экзаменом, — объяснил Билл.

Она стояла на ступеньке, подтянув пуховый воротник к миленькому подбородку, и улыбалась тепло, каждому по очереди, и парни улыбались ей.

— Ты здорово выглядишь, — сказал Дил.

— Ладно, мальчики, не теряйте времени на комплименты. Берём такси.

Они схватили такси, еле втиснулись в него всей компанией и покатили к Шоумуту.

В вестибюле гостиницы было не протолкнуться, в гриле — тоже, но они нашли кабинку. Оркестр играл фокстрот, в кругу за барьерчиком двигались пары, над столиками плавали воздушные шары на ниточках, а кое‑кто из танцоров прихватили шар в круг.

— Опять стариканы, — заметила Мей. — Вот тот дедушка с девочкой. Сегодня в новые гетры вырядился.

— Можно тебя пригласить? — спросил Дил.

— Ладно, покрутимся немножко. Пошли.

Пока они танцевали, Билл заказал ужин. Дил что‑то рассказывал Мей, и она, казалось, увлечённо слушала. Они несколько раз прошли круг и вернулись.

— Я рассказал Мей о Пите, — объяснил Билл.

— С ума сойти можно, какой парень! — воскликнула Мей. — Расскажите мне о нём ещё. Он живёт с вами в одной квартире?

— Конечно, с нами, — стал объяснять Дил. — Отличник–зануда — самая светлая голова в группе.

— Он в самом деле терпеть не может женщин. Не желает с ними связываться. Моя сестрёнка хотела затащить его на обед с танцами, так он ей сразу — от ворот поворот.

— А что он говорит о женщинах? — спросила Мей.

Она наклонилась вперёд на локотках, сияя глазами. Потом достала зеркальце, поправила мизинчиком ресницы и разровняла пудру у носа.

— Просто так и говорит: «Женщины меня не интересуют».

— Ладно, ребята, чего‑то выпить хочется, — заключила Мей.

— У меня есть с собой, — сообщил Дил, — а вот и «Белая скала» к нам движется.

— Как мой нос?

Она захлопнула крышечку косметички и обвела ярким взглядом обоих. Потом снова открыла коробочку, наклонила головку и легко пригладила ладошкой золотую прядь.

— В порядке, — сказал Билл.

— Отлично, полный марафет, — подтвердил Дил.

Музыка смолкла, и пары потекли обратно к своим кабинкам, а над ними, покачиваясь, плыли шары, и в нагрянувшей тишине официант открыл «Белую скалу». Как только он отошёл, Дил вытащил пробку и разлил в три бокала. Снова запел саксофон. Мей повела плечиками и сузила глаза:

— Ну, догадайтесь, за что я пью, ребята?

— За старину Пита, — тут же нашёлся Дил.

— Да, расскажите о нём ещё. Он красивый?

— Рыжий, глаза голубые, — сказал Билл. — Рыжий и кудрявый. В общем, не совсем красивый, — да, Дил? — но очень прилично выглядит. Совсем неиспорченный.

— Чудный напиток, — сказала Мей. — Налейте мне ещё. Ох, ребята, какая у нас духотища в гримерной. Я думала, когда переодевалась, что концы отдам. Знаете, мальчики, сегодня я пойду пораньше спать.

— Что ты, вечер только начался.

— Пойду спать в час ночи и ни на минуту позже. Вот увидите. Всё равно, хотелось бы чего‑то такого, чтобы голова закружилась, только устала сильно.

— Нужно ещё выпить, чтобы не было усталости. Мы, честно говоря, тоже вымотались. С трёх дня не разгибались. А сейчас, вроде, полегче. Немного джаза, и порядок.