Хасидские рассказы - Ицхок-Лейбуш Перец Страница 19

приказывает! И при всем том: «не водворяй!» Целиком отдать душе тело тоже нельзя. Пламенная душа сожгла бы его, в пепел превратила бы. А если бы Богу угодны были души без тел, он не создал бы мира! А посему и тело имеет свои права… «Тот, кто много постится, грешник» — тело должно питаться! Кто хочет кататься, тот должен кормить свою лошадь! И вот приходит праздник, день радости — веселись! Возьми каплю водки, веселись и ты, тело! И душа вкушает удовольствие, и тело тоже! Душа от прочитанной молитвы, а тело — от водочки! Пасха, день нашего освобождения — угостись, тело, вот тебе галушка! И благодаря этому, возвышается! Оно принимает участие в совершении обряда!.. Не шути, братец, с галушками.

Зорах признает, что смысл слов очень глубок, и слушает.

— Ты имеешь удовольствие от опресноков…

— У кого опресноков досыта? — улыбается Зорах, — да и где зубы, чтобы их раскусить?

— А как иначе ты применяешь веление: «и радуйся праздником твоим», по отношению к телу?

— Я знаю? Приятно ему изюмное вино — ну и ладно! Что же касается меня самого, то я испытываю особенное удовольствие от «Сказания о Пасхе». Сижу себе, читаю, перечисляю казни египетские, раз, другой, удваиваю их, и снова удваиваю…

— Возмутительно!

— Возмутительно? За столько несчастий и бедствий перенесенных… За столько лет изгнания? Мне думается, что следовало бы установить обычай, семь раз повторять казни, семь раз повторять: «Излей гнев Твой!» Главное — казни! Я просто оживаю при них! Мни бы еще хотелось открыть дверь при этих словах… Пусть слышат! И чего мне бояться? Они разве понимают священный язык?

Сахна молчит немного, а затем рассказывает:

— Послушай; у нас произошла такая история! Чтоб не преувеличить, домов за десять от ребе, царство ему небесное, жил мясник. Да простит мне Бог слова мои — он покойник уже, — грубый мясник, из мясников мясник! Шея у него была, как у быка, руки, словно бревна, брови, как щетки! А голос-то! Заговорит он, кажется, будто вдали не то гремит, не то стреляют. Он, насколько мне кажется, был бельский хасид.

— Ну, ну… — бормочет Зорах.

— Как Бог свят! — хладнокровно отвечает Сахна. — Молился он с изумительно дикими ужимками; то кричал, то понижал голос. Когда он произносил шипящие звуки, то будто водой заливают пожар.

— Будет! будет!

— Ну вот, представь себе, какой невообразимый шум поднимается, когда такой молодчик принимается за чтение «Сказания о Пасхе»! Каждое слово слышно было в доме у ребе! На то он и мясник, чтоб рубить каждое слово, как мясник. Так шутили за столом. Ребе же, царство ему небесное, чуть-чуть шевелит губами; видно, что он улыбается… А затем, когда фрукт этот стал перечислять казни, когда те, словно ядра, стали вылетать из уст его, сопровождаемые стуком кулака, словно молотом но столу, и мы услыхали, как там бокалы гремят, — грусть напала на покойного ребе, царство ему небесное, опечалился он…

— Опечалился — в праздник — в Пасху? Что ты говоришь?

— Да, действительно. Мы спросили его в чем дело.

— И что же он ответил?

— Сам Бог печалился, — сказал он, — при выходе евреев из Египта!

— Из чего это видно?

— Сказано так! Когда евреи перешли море, и волны морские покрыли собою фараона и все его войско, — ангелы запели, архангелы и серафимы полетели по всем семи небесам с этой доброй вестью! Все звезды и созвездия запели и заплясали! Ты можешь себе представить, что это была за радость. Нечисть утонула. Но Господь остановил их, с престола Его донесся голос: «Творение рук моих погибает в море, а вы распеваете? Дети мои тонут в море, а вы радуетесь и поете!» Потому, что фараон и все его войско, — даже нечистая сила, царство зла, тоже создано Богом… А сказано, что Он милосерд ко всем твореньям своим.

— Пусть так! — вздохнул Зорах. Помолчав немного, он опять спросил:

— Если так сказано, что же ваш ребе открыл нового?

Сахна умолк и затем серьезно ответил:

— Послушай, бельский дурень, во-первых, никто не обязан открывать новое. В Торе нет ни раннего, ни позднего… Старое всегда ново, а новое — старо… Во-вторых, он открыл нам, почему читают «Сказание о Пасхе», даже казни, грустным напевом, преисполненным тоски. И, в-третьих, он объяснил нам слова: «Израиль, не радуйся радостью всех народов», ясно — радоваться не следует, ты не мужик!.. Месть — не еврейское дело…

Радость и веселие в его доме

ни все кричат:

— Наслаждений!

Наслаждений хочется им, радоваться… Веселиться хочется им, радости жизни испытать…

А я говорю вам, что радость в Его обители.

Источник радости — Он… Из Него она исходит!

Радость в Торе, в заповедях и в добрых дедах, в душах праведников, — во всем, что получает питание оттуда! От сияния престола Предвечного!

На всех земных наслаждениях, говорю я вам, — лежит печать грусти, тоски; все облечено и окружено унынием, грустью…

И в самом деле. По какому поводу радоваться?

И посему, каждое дело нуждается в «исправлении». Все должно освободиться от печали, от оцепенения, в которое оно погружено, когда нет луча Его милости.

Сами посудите:

Мы пьем, и они пьют…

Какой вкус имеет рюмка водки в трактире… и какой вкус имеет та же рюмка водки при трапезе: на поминках ли, при окончании Торы, или просто в субботний вечер!

У них водка не дает себя пить, им вовсе и не хочется выпить, только страсть побуждает! Бес уговаривает, а те слушаются… Поэтому, едва выпьют, лицо искривляется, душа сжимается, сокращается от боли, кожа стягивается и сморщивается, как пергамента…

А если над водкой прочтешь молитву и пьешь ее во славу Божью, то очищаешь ее… Она дает себя пить и душа наслаждается от питья, ей хочется пить!..

Они хвастаются, что едят благородно!

Ну, поди-ка, обойдись без благородства, когда ты окоченел, застыл, потемнел, как старая, полуобрушившаяся дымовая труба, которая уже давно не видала искорки огневой…

Сидят они поэтому прямо и холодно, словно ледяные: друг друга не терпят, отец с сыном не могут из одной миски есть! Даже солонки ставятся каждому особо… Откуда же может взяться веселье?

Радость заключена в душе, а что душе от того, что тело жрет?

Для этого и созданы были «десятины», и «вдовья часть», и столы для бедных, и обеденные трапезы с молитвой и хвалебным пением.

Им хочется просто веселиться! Без молитвы, без пения гимнов Богу, без доброго, дела при этом, а если приглашают бедняков