В. Белов - ДУША БЕССМЕРТНА Страница 2

Такая ностальгия — характерный признак творческой индивидуальности Василия Белова. Писатель сам подвластен ей, лелеет ее в собственной душе и нередко наделяет ею своих героев. Она может найти воплощение в повести, в романе, в пьесе, но наиболее сильное нравственно-психологическое звучание и наиболее четкое художественное оформление получает в рассказах писателя, что, по-видимому, в немалой степени обусловлено особенностями жанра.

Рядовому читателю хорошо известно, что такое рассказ, и он не испытывает затруднений, относя к этой жанровой категории известные ему произведения. Иное дело критик или литературовед, которым необходимо свои интуитивные суждения подкреплять логическими доводами. И вот с точки зрения разума дать определение рассказу оказывается делом непростым, настолько непростым, что удовлетворительного определения этого жанра на сегодняшний день просто не существует. Поэтому и об особенностях рассказа говорить с уверенностью трудно. Но, наверное, не вдаваясь в подробности, можно согласиться с теми, кто отличительным его признаком, кроме малого объема текста, считает единство художественного события. Таким «художественным событием», обеспечивающим единство рассказу, фокусирующим мысль, чувство и творческое воображение автора в одной точке, у Белова и оказывается нередко тоска-воспоминание героя о малой родине. «Событие» это может быть трактовано чисто психологически, как лирическое переживание, но оно может обрастать и сюжетной плотью поступков, действий, пространственных перемещений, столкновений людей с обстоятельствами или между собой.

Давний небольшой рассказ «На родине» является, по сути дела, не повествованием о чем-то случившемся с персонажами, а стихотворением в прозе на тему «возвращение в места, где прошло детство». В этом рассказе персонажей как таковых нет, весь он — описание картин природы и впечатлений автора-повествователя от долгожданной встречи с окрестностями родного опустевшего села. Неспешно и раздумчиво, всматриваясь в зримое, вслушиваясь в звучащее, распознавая знакомые запахи и обостренно-чутко осязая дыхание ветра, прикосновение лесной паутины, прохладу речного песка, тепло стога, автор испытывает состояние умиротворенного покоя, врачующего душу. В полном согласии с поэтикой лирической прозы рассказ лишен драматического напряжения, хотя в нем затронуты проблемы, чреватые острыми социальными конфликтами и принципиально важные не только для Белова, но и для всей русской литературы 1960-1970-х годов. Это и исчезновение деревень, и уход людей в города, и экспансия технического прогресса. Но в двухстраничном рассказе они лишь намечены и не получают развития. Автор даже готов смириться с неизбежностью перемен в жизни общества и в своей собственной жизни: «Может быть, так оно и надо?» На месте заброшенных деревень вырастают родные крестьянину березы, шелест берез покрывается грохотом моторов реактивного самолета, через некоторое время березы останутся только в песнях, а песни тоже не вечны — как и люди. Господствующий в рассказе тон — элегический. Но это не «унылая» элегия о несовершенстве окружающего мира.

Печаль автора-повествователя глубокая, но все-таки светлая, примиряющая. И слезы, которые он проливает в конце, очищают его душу, не ложатся камнем на сердце.

По-иному построен рассказ Белова «За тремя волоками», написанный на ту же тему несколькими годами позднее. В нем тоже есть элегическая нота, и герой тоже роняет в финале скупые мужские слезы на осиротевшую родную землю. Однако напряженность конфликта по сравнению с рассказом «На родине» значительно усилена. Если говорить об общей тональности произведения, то она — трагическая. Причем трагизм этот в полную силу начинает звучать лишь в самом последнем эпизоде. А до той поры рассказ скорее напоминает очерковую нравоописательную прозу, с ее пристальным вниманием к повседневному быту провинциальной глубинки, к хозяйственным неурядицам, к социально-психологическим типам обитателей районных городишек и деревень. Все это выписано тщательно, с хорошим знанием материала, с мягким юмором, с пониманием забот, радостей, мотивов поведения и отношения к жизни самых разных людей. Рассказ значителен по объему, густо населен персонажами, изобилует происшествиями — не очень большими, но важными для развития того действия, которое движется своим чередом от эпизода к эпизоду. Его иногда даже называют повестью, хотя это, конечно, рассказ с присущим данному жанру «единством события» и цельностью общего впечатления от текста, каким бы пестрым по образному составу он ни казался. Древний по происхождению, широко распространенный в литературе, излюбленный Беловым мотив возвращения на родину развертывается здесь в полнокровный сюжет в точном соответствии с творческими устремлениями писателя и с особенностями характера главного героя. На этот раз героем становится немолодой майор, военный летчик, более двадцати лет не бывавший в родной деревеньке. Он как будто бы совсем недавно вел такой же реактивный самолет, что шел к горизонту над полями и лесом в финале рассказа «На родине» и символизировал наступление городской, технизированной цивилизации. Летчика потянуло к истокам, ему захотелось повидать памятную счастливым прошлым Каравайку, и он четверо суток добирается до нее по разбитым дорогам, хотя деревню от железнодорожной станции отделяют всего шестьдесят километров. Перипетии этого путешествия составляют внешнесобытийную основу рассказа, его фабулу. Внутреннее действие, сюжет произведения — это путь героя к его духовной родине. Перемещаясь в пространстве, майор словно движется из настоящего в прошлое, восстанавливает в памяти то, что было с ним когда-то, а в самом себе — простого деревенского паренька, только-только вступающего в жизнь и бесконечно дорогого повзрослевшему герою своей сердечной чистотой. Но в рассказе есть еще одна сюжетная линия, идущая поверх непосредственно изображаемых в нем лиц, явлений, ситуаций и происшествий. Произведение изобилует не только личностными, но и общенародными, историческими ассоциациями. Упоминаются в нем крестьяне-черносошники, обживавшие в незапамятные времена таежные дебри Севера, поется старая песня на слова В. Г. Тан-Богораза о Цусимском сражении, описывается порушенный воинствующими атеистами храм, который по иронии судьбы стал топографическим центром большого сельсовета и от которого герою остается как раз половина пути. Когда майор в конце концов добирается до вожделенной цели и не находит на месте Каравайки ничего, кроме холмика от сгнившего опечка и чудом сохранившегося остова фамильных кросен, становится окончательно ясно, что исчезновение деревушки в понимании автора — событие исторического масштаба, что была она «матерью России целой» и что все совершавшееся людьми, подобными майору, «имело смысл постольку, поскольку где-то была эта родимая маленькая деревня». Так рассказ о частной поездке в глухое захолустье обретает под пером Белова широкое эпическое дыхание и мощное звучание реквиема.

Метафорическая образность играет в «жизнеподобных», богатых бытовыми подробностями произведениях Белова гораздо большую роль, чем может показаться на первый взгляд. Бытовые сюжеты мемуарного характера при ближайшем рассмотрении могут оказаться символическими образами человеческого «бытия-в-мире». Пример тому — небольшой рассказ «Иду домой», предлагаемый читателю как описание реального случая в подтверждение мысли об уменьшении вероятности гибели по мере взросления. Между тем, автор-повествователь дает понять, что тема его произведения иная, поскольку ему «вспоминается больше не ощущение опасности, а что-то совсем другое…». Одиннадцатилетний мальчик пас в огромной поскотине деревенских коров. Увлекшись сбором малины, забрел в лес, заблудился, пережил ужас одиночества в чаще, где пропадали и взрослые мужчины, выбился из сил, чудом набрел на еле заметную тропку, встретил женщин из соседней деревни и с их помощью вышел к своей околице. Эта цепочка фактов образует событийный ряд описываемого происшествия. Но в рассказе, несмотря на его малый объем, упомянут ряд обстоятельств, осложняющих сюжетную линию и уводящих повествование в сторону. Тексту придан вид фрагмента, не имеющего четких границ и завершенной композиции. Он похож на необработанный кусок жизни, произвольно выхваченный автором из ее беспредельного ландшафта. Действие происходит во время войны, отец героя недавно погиб на фронте; сам он наравне со своими сверстниками помогает женщинам и старикам, но любит далеко не любую работу; он не раз падал с необъезженных лошадей и проваливался под лед; живется ему голодно; постоянного пастуха в деревне нет, поэтому коров личного пользования гоняют на поскотину в очередь; встреченные героем старухи собирали чернику вопреки грозившему штрафом распоряжению не ходить в лес во время уборки и теребления льна; оставленные незадачливым пастухом без присмотра коровы потравили хлебное поле соседнего колхоза; его матери грозит суровая кара, составляющая предмет какой-то другой истории, и т. д. Но сквозь пеструю ткань рассказа о многом и разном проступает глубинный, основной, древний по происхождению сюжет, суть которого точно выражена в заглавии. Как и в произведениях сказочного фольклора, художественное пространство в рассказе разделено на две сферы: на «дом» и «лес». «Дом» — это свое, хорошо знакомое, безопасное, покойное и обустроенное пространство. «Лес» — пространство чужое, враждебное, гибельное, дикое, выморочное, непредсказуемое. Попадая в лес, человек становится игралищем таинственных злых сил, сбивается с пути, и его главной целью становится поиск дороги к дому. В контексте творчества Белова сказочная по происхождению образность наполняется свойственными писателю дополнительными значениями. Дом может отождествляться со своей деревней, с малой родиной, а лес — с внешним по отношению к ней миром, где обречен блуждать человек, оторванный от своих корней. То «совсем другое», на что хотел обратить внимание читателя автор рассказа «Иду домой», на языке обыденных представлений описано так: «Родная деревня светилась родными огоньками совсем рядом. Я не верил своим глазам. Мир повернулся вокруг себя».