Уильям Сароян - Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона Страница 20

Из правого кармана пальто он дрожащими пальцами вынул пистолет. Томас Спенглер, который все еще был счастлив и немножко пьян, никак не мог понять, чего от него хотят.

— Ну, живо, — сказал юноша. — Отдайте деньги — всё, что у вас есть. Повсюду убивают друг друга, не беда, если и я убью вас. И уж совсем не беда, если убьют меня. Я, правда, разнервничался, и мне ни к чему неприятности, но если вы не отдадите мне все ваши деньги и не отдадите их сию же минуту, я выстрелю. Давайте деньги, быстро!

Спенглер открыл ящик кассы и вынул деньги из всех его отделений. Он положил деньги — бумажки, завернутое столбиками серебро и отдельные монеты — на прилавок перед юношей.

— Я все равно дам вам денег, — сказал он, — и не потому, что боюсь вашего пистолета. Я дам вам их потому, что они вам нужны. Нате — вот все наши деньги. Возьмите их, садитесь на поезд и поезжайте домой. Возвращайтесь к себе. Я не заявлю о краже. Верну деньги сам. Тут около семидесяти пяти долларов.

Он ждал, что юноша возьмет деньги, но тот к ним не прикоснулся.

— Я говорю серьезно, — сказал Спенглер. — Берите деньги и уезжайте, вам это необходимо. Вы не преступник, да и болезнь у вас не смертельная. Мать вас ждет. Эти деньги я дарю ей. Вы не будете вором, если их возьмете. Берите деньги, спрячьте ваш пистолет и поезжайте домой. Выбросьте пистолет. Вам самому станет легче.

Молодой человек спрятал пистолет в карман. Рукой, которая держала оружие, он прикрыл свой дрожащий рот.

— Мне осталось только застрелиться, — сказал он.

— Не болтайте глупостей, — сказал управляющий телеграфной конторой.

Он собрал деньги и протянул их юноше.

— Вот, — сказал он. — Это все, что есть. Возьмите и поезжайте домой. Если хотите, оставьте пистолет здесь, у меня. Вот ваши деньги. Да, ваши, они ваши, если вам пришлось вынуть пистолет, чтобы их получить. Я знаю, что с вами происходит, сам через это прошел. Все мы через это прошли. Кладбища и тюрьмы полны честных американских парнишек, которым туго пришлось. Они не преступники. Нате, — сказал он ласково, — возьмите деньги. Поезжайте домой.

Молодой человек вынул из кармана пистолет и сунул его через прилавок Спенглеру, который опустил его в кассовый ящик.

— Не знаю, что вы за человек, — сказал он, — но со мной никто еще так не разговаривал. Не нужен мне пистолет, не возьму я и денег, но я поеду домой. Я сюда ехал зайцем и так же поеду обратно.

Он слегка закашлялся.

— Не понимаю, откуда мама взяла эти тридцать долларов! Я-то знаю, что у нее нет денег. Часть я пропил, немножко проиграл, а…

— Войдите сюда и сядьте, — сказал Спенглер.

Поколебавшись, молодой человек взял стул Спенглера. тот уселся на стол.

— Что с вами? — спросил он юношу.

— Да я и сам точно не знаю. Думаю, что болен — может быть, туберкулез. Я в этом не уверен. Странно, если у меня его нет. Я вел такую жизнь, что он может у меня быть. Не люблю жаловаться. Мне здорово не везло, но я сам виноват. Ну, пойду. Большое спасибо, надеюсь, что когда-нибудь сумею вас отблагодарить.

Молодой человек направился к двери.

— Обождите минутку, — сказал Спенглер. — Садитесь. Куда вам спешить? У вас теперь сколько угодно времени. Вы ведь больше не намерены поступать опрометчиво. Не торопитесь жить. Что вас интересует?

— Не знаю. Не знаю, куда идти; что делать, когда я туда приду; не знаю, во что верить. — ничего не знаю. Отец мой был проповедником, но он умер, когда мне не было и трех лет. Просто не знаю, что делать.

Он поглядел на Спенглера.

— А что должен делать человек?

— Да ничего особенного, — сказал Спенглер. — Все что угодно. Неважно, что именно человек делает. Любую достойную, честную работу.

— Всю жизнь я был непоседой, меня ничего не удовлетворяло. Прямо какая-то напасть! Все мне казалось бессмысленным. Людей я не люблю. Не люблю с ними водиться. Не доверяю. Мне не нравится, как они живут, о чем говорят, во что верят, как они расталкивают друг друга локтями.

— Все мы рано или поздно испытывали такое чувство, — сказал Спенглер.

— И не потому, что не знаю себе цену, — сказал юноша. — Знаю. Для меня нет оправданий. Я сам за все отвечаю. Теперь-то я просто устал, измучился и болен. Ничего меня не интересует. Весь мир взбесился. Я не могу жить так, как мне бы хотелось, и не желаю жить иначе. Мне ведь не нужны деньги. Я знаю, что мог бы получить работу, особенно сейчас. Но мне не нравятся люди, которые дают нам работу. Дрянь! Не желаю перед ними пресмыкаться и не позволю, чтобы меня пинали! Я сменил несколько работ в Йорке, штат Пенсильвания. Дело всегда кончалось скандалом, и меня вышибали. Три-четыре дня, неделя, десять дней, и все. Только раз я проработал целый месяц. Пытался пойти добровольцем в армию, казалось, что это дело стоящее: куда-нибудь да поедешь, а бог даст, еще и убьют! Если тобой помыкают в армии, там тебе по крайней мере говорят, что это ради чего-то благородного. Я лично не уверен в том, что война — это дело благородное, но так хотя бы говорят… Меня не взяли. Не прошел по медицинскому осмотру. И дело было не только в легких, что-то еще у меня не в порядке. А я и не стал выяснять, что именно.

Молодой человек снова закашлялся, но на этот раз кашель не утихал целую минуту. Спенглер вынул из ящика небольшую фляжку.

— А ну-ка выпейте, — сказал он.

— Спасибо. Зря я так много пью, но сейчас мне необходимо выпить.

Он отпил из горлышка и вернул Спенглеру.

— Спасибо, — повторил он.

Спенглер решил, что юноше лучше выговориться до конца.

— Что вы любите читать? — спросил он.

— Да все, что попало. Вернее говоря, любил, когда жил дома. У отца было много книг — и не только церковных, у него были хорошие книги настоящих писателей. Больше всего я любил Уильяма Блейка. Читали? Да и Шекспира, Мильтона, Попа, Донна, Диккенса, Теккерея. Я перечитал все, что было у отца, одни книжки по два раза, другие — по три. Раньше я любил читать, а теперь это прошло. Мне даже не хочется заглядывать в газеты. Знаю все новости наперед. Повсюду продажность, смертоубийство — повсеместно, каждодневно, — и никого на свете это больше не ужасает.

Он опустил голову на руки и продолжал говорить тихо, не глядя на собеседника:

— Как мне благодарить вас за то, что вы сделали, и сами вы вот такой человек, как вы есть! Должен сказать, что стоило вам испугаться или дурно со мной обойтись — и я бы в самом деле вас убил… Все люди либо трусливы, либо злы. Теперь я понимаю, что пришел сюда с пистолетом не из-за денег. Может, вам и не понять, но я пришел сюда, чтобы раз и навсегда проверить: неужели тот единственный человек на моем пути, который сделал добро своему ближнему без всякой задней мыслил, бескорыстно, неужели он и в самом деле хороший человек? Не случайность ли это? Я не мог поверить, что человек может быть хорошим, — тогда все мои представления о мире, о людях оказались бы ложью, пропала бы моя уверенность в том, что род людской безнадежно испорчен, что в мире нет ни единого существа, достойного уважения, достойного зваться человеком. Ведь я долго презирал не только великих мира сего, но и униженных, а вот за тысячи миль от дома, в чужом городе, вдруг нашел хорошего человека. Меня это мучило. Мучило очень долго. Я не верил. Мне надо было убедиться воочию. Мне хотелось знать, что это правда. Мне надо было в это поверить, потому что много лет я себе твердил: «Дай мне встретить хоть одного не испорченного обществом человека, тогда и я смогу стать чистым, тогда и я смогу верить и жить». Первый раз, когда я вас встретил, я в вас не поверил, но теперь я знаю. Мне от вас больше ничего не надо. Вы мне дали все, в чем я нуждался. Разве можно дать больше? Вы меня поймете, правда? Я сейчас встану и с вами прощусь. Не тревожьтесь за меня. Я поеду домой. И не умру от болезни. Я буду жить. Теперь-то уж я знаю, как надо жить.

Молодой человек посидел еще немного с опущенной головой, потом неторопливо поднялся.

— Большое вам спасибо, — сказал он Спенглеру и ушел.

Спенглер проводил его взглядом, потом подошел к кассе и положил деньги на место. Взяв пистолет, он разрядил его и спрятал в ящик, а патроны опустил в карман пиджака. Подойдя к стальной полочке, на которую складывали пачки телеграмм за день, он отыскал в одной из пачек телеграмму, которую юноша посылал своей матери. Управляющий телеграфной конторой взят чистый бланк и написал:

«М-сс Маргарет Стрикмен

1874, Бидл-стрит

Йорк, Пенсильвания

Дорогая мама, спасибо за деньги. Скоро буду дома, все прекрасно».

Перечитав телеграмму, он решил заменить слово «прекрасно» словом «хорошо». Потом чуточку покопался в памяти и приписал: «Любящий тебя Джон». Подойдя к столу мистера Грогена, он дал сигнал. Через несколько секунд сигнал был принят, и Спенглер поспешно отстукал телеграмму, немножко поболтал с телеграфистом на другом конце провода, с улыбкой выслушивая его точки и тире и так же ему отвечая. Кончив разговаривать, он вернулся к своему столу.