Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.1.Из сборника «Сказки Нинон». Исповедь Клода. Завет умершей. Тереза Ракен Страница 23

Сестра Бедных быстро прошла на главную площадь. На паперти собралась толпа, ожидавшая первого солнечного луча. Нищие сидели у подножий каменных изваяний святых, прижавшись друг к другу, стуча зубами от холода. Они молчали и лишь медленно, как умирающие, поворачивали голову из стороны в сторону. Они сгрудились в уголках, чтобы не упустить ни одного луча, когда покажется солнце.

Сестра Бедных начала с правой стороны; полными пригоршнями бросала она звонкие су в фартуки и шапки, монеты падали и катились по каменным плитам. Девочка не считала их. Мешочек творил чудеса, он и не думал опорожняться, после каждой взятой пригоршни он наполнялся снова, переливаясь через край, как переполненный сосуд. Бедняки остолбенели перед этим сказочным ливнем; они бросились подбирать монеты, забыв о восходящем солнце, второпях повторяя: «Да воздаст тебе господь!» До того обильна была милостыня, что старикам чудилось, будто каменные святые бросают им деньги. Многие верят в это и по настоящий день.

Девочка радовалась их радости. Трижды обошла она паперть, чтобы все получили поровну; затем она остановилась — не потому, что мешочек опустел, а потому, что ей оставалось еще много сделать за этот день. Она уже собиралась уйти, когда приметила в углу старого калеку: он не мог приблизиться и только протягивал к ней руки. Стыдясь, что пропустила его, Сестра Бедных подошла и наклонила мешочек, чтобы дать ему больше всех. Деньги хлынули из жалкого кошелька, как вода из фонтана, они лились потоком, и девочке пришлось закрыть отверстие ладонью, не то через несколько минут куча монет стала бы выше самой церкви. Калеке не нужно было так много денег, и богачи легко могли его обокрасть.;

Набив деньгами карманы всех нищих на главной площади, Сестра Бедных решила уйти из города. Забыв о своих страданиях, нищие устремились за ней, они глядели на Сестру Бедных с благоговейным восторгом, охваченные порывом братской любви. Оглядываясь вокруг, шла она впереди. За ней двигалась оборванная толпа.

В своем рваном бумажном платьишке Сестра Бедных и в самом деле была сестрой этой бедноты — ее роднили с ними нищета, лохмотья и глубокое сострадание. Она была здесь в кругу своей семьи, отдаваясь заботам о братьях и забывая о себе; серьезно, как взрослая, твердо шагала она своими маленькими ножками во главе толпы — десятилетняя, белокурая, с лицом, излучающим наивное величие, — в сопровождении стариков и калек.

С парусиновым кошелем в руках ходила она из деревни в деревню, раздавая милостыню по всей стране.

Она не выбирала дорог; она шла прямиком через поля и холмы, порой сворачивая в сторону, пересекая поля, чтобы посмотреть, не укрылся ли какой-нибудь бедняку подножья изгороди или во рву. Приподнимаясь на цыпочки, она обводила глазами горизонт, жалея, что не может призвать к себе всех неимущих страны. Она вздыхала при мысли о том, что за спиной у нее могло остаться неутоленное страдание, и это заставляло ее порой возвращаться и обшаривать каждый кустик. Но замедляла ли она шаги на повороте дорог или бежала навстречу новому бедняку — повсюду неотступно следовала за ней ее свита. Как-то раз, когда она пересекала пустынное поле, перед ней опустилась стайка воробьев. Утопая в снегу, бедняжки жалобно чирикали, выпрашивая корму, которого не могли сами разыскать. Сестра Бедных остановилась в недоумении: перед ней были голодные, которым ее монеты не могли помочь; сердито посмотрела она на свой мешочек, который не мог подать нужной милостыни. Между тем воробьи окружили ее со всех сторон: они принадлежали к великой семье бедняков и тоже имели право на подаяние.

Не зная, что делать, готовая разрыдаться, Сестра; Бедных вынула пригоршню монет, не могла же она оставить без помощи несчастных пичужек. Девочка растерялась, она совсем забыла, что у божьих птичек нет ни мельника, который смелет муку, ни пекаря, который им испечет хлеб насущный. Не знаю, на что она надеялась, но только брошенная из милосердия горсть монет упала на землю щедрой пригоршней пшеницы.

Сестра Бедных даже не удивилась. Она устроила воробушкам роскошный пир, угощая их зернами всевозможных сортов, она разбросала такое множество зерна, что весной, когда сошел снег, поле заросло травой, густой и высокой, точно лес. С тех пор этот клочок земли принадлежит птицам небесным; круглый год находят они там обильный корм, которого хватает на всех, хотя птицы слетаются туда со всех сторон, с расстояния до двадцати лье, несметными стаями.

Радуясь, что ей дана такая чудесная власть, Сестра Бедных отправилась дальше. Теперь она не довольствовалась раздачей медных су; смотря по тому, кто ей встречался, она дарила теплые блузы, плотные шерстяные юбки или почти невесомые башмаки, до того прочные, что камни крошились об их подошвы. Все это было изготовлено на неведомой фабрике; материалы были изумительной прочности и мягкости, швы были так тонко прострочены, что в отверстие, оставленное нашей иглой, легко прошли бы острия трех волшебных иголок. Не менее удивительно было и то, что каждая вещь приходилась точно по мерке бедняку, получившему ее. Вероятно, целая мастерская добрых фей разместилась на дне мешочка, со своими золотыми ножницами, которые из лепестка розы свободно выкраивают десять одеяний для херувимов. Не оставалось сомнений, что это небесная работа, так чисто все было скроено и быстро сшито.

Однако мешочек от этого ничуть не возгордился. Края его слегка поистерлись, и, пожалуй, от рук Сестры Бедных отверстие немного расширилось; он был теперь величиной с два гнезда малиновки. Чтобы ты не обвинила меня во лжи, придется рассказать, как выходили из него юбки, широкие плащи и прочие вещи шириной в пять-шесть метров. Дело в том, что все они были искусно сложены, подобно лепесткам мака, еще не развернувшегося в чашечку; да и были они ничуть не крупнее маковых бутонов. Но когда Сестра Бедных вынимала их и легонько встряхивала, сверток ткани начинал разворачиваться, вытягивался и превращался в одежду, — это уже не было ангельское одеяние, но платье можно было надеть на самые широкие плечи. Что касается башмаков, то я до сих пор в точности не знаю, в каком виде они появлялись из мешочка. Правда, я слышал, будто каждая пара помещалась в оболочке боба, которая лопалась, падая на землю. Я не стану этого утверждать, но, разумеется, от присутствия бобов не становилось меньше монет, падавших наземь подобно мартовскому граду.

А Сестра Бедных направлялась все дальше. С утра она прошла не менее двадцати лье, она ничего не пила и не ела, но не ощущала ни малейшей усталости. Она шла по обочинам дорог, почти не оставляя следов, и казалось, ее несут незримые крылья.

В один и тот же день ее видели во всех четырех концах страны. Ты не отыскала бы ни одного уголка, ни одной горы, ни равнины, где ее ножки не оставили бы на снегу легких следов. Если бы Гильому и Гильометте вздумалось преследовать ее, им пришлось бы гнаться за ней добрую неделю, и это не потому, что они не знали бы, какую дорогу избрать, — ведь за ней следовали густые толпы народа, какие собираются при проезде королей, — но она передвигалась так быстро что в другое время на подобное путешествие ей пришлось бы потратить не менее шести недель.

Свита следовала за ней, и с каждой пройденной деревней численность ее возрастала. Все, получившие от Сестры Бедных поддержку, вливались в эту свиту, и к вечеру шествие растянулось на несколько сот метров. Сестру Бедных сопровождали сотворенные ею добрые дела. Еще ни один святой не представал перед богом с такой поистине королевской свитой.

Между тем спускалась ночь. Сестра Бедных все шла вперед, а чудесный мешочек не прекращал своей работы. Наконец девочка остановилась на вершине холма; она стояла неподвижно, глядя на обогащенные ею окрестности, и ее лохмотья четко вырисовывались на фоне бледного вечернего неба. Нищие окружали ее тесным кольцом, темные людские волны перекатывались с глухим гулом. Потом наступила тишина. Сестра Бедных улыбалась где-то в небе, высоко над людьми, толкавшимися у ее ног. Она необычайно выросла с утра; стоя на вершине холма, она простерла руку к небу и сказала своему народу:

— Благодарите Иисуса, благодарите деву Марию. И вся огромная толпа расслышала ее тихий голос.

Было очень поздно, когда Сестра Бедных возвратилась домой. Гильом и Гильометта уснули, утомившись от гнева и угроз. Сестра Бедных прошла через хлев, который запирался лишь на щеколду. Она быстро поднялась к себе на чердак. Здесь девочку встретила ее приятельница луна, и была она такая ясная, такая радостная, что ей, казалось, было известно, как чудесно провела день Сестра Бедных. Так небо порой посылает нам в награду свои светлые лучи.

Девочка до крайности устала. Однако, перед тем как лечь, ей захотелось еще раз взглянуть на чудесное су, лежавшее на дне мешочка. Оно так много и так славно поработало, что, безусловно, заслуживало по-Целуя. Она села на сундук и принялась опорожнять мешок, складывая пригоршни монет к своим ногам. Она проработала добрую четверть часа, куча монет поднялась до колен, а ей все еще не удавалось добраться до дна. Она пришла в отчаяние. Ясно было, что она так и не доберется до дна, хотя бы ей пришлось завалить монетами весь чердак. Растерявшись, она не нашла ничего лучшего, как вывернуть мешочек наизнанку. Хлынула лавина чудесных, тяжелых су, в одно мгновение мансарда заполнилась на три четверти. Мешочек опустел.