Шолом-Алейхем - В маленьком мире маленьких людей Страница 28

Не трудно себе представить поэтому, какие золотые дела у долговязого Нафтоле. И не свести бы ему концы с концами, ежели бы Всевышний не осенил народ наш Своей милостью и не удостоил его милым, светлым, благостным и веселым праздником Пурим. В праздник Пурим таланты Нафтоле расцветают во всем их блеске и великолепии. Нафтоле — прирожденный артист, и пуримшпилы[50] словно нарочно созданы для его ног.

С первого взгляда вам это может показаться несколько даже смешным: какое отношение имеют длинные ноги к пуримшпилам? Разрешите вам сказать, вы не правы; ноги играют в них весьма важную роль. Ведь Нафтоле представляет не царя Артаксеркса, не его жену Вашти, не временщика Амана и не придворного Мордехая[51]. Он всего-навсего придворный шут Мемухон, нечто вроде гофмейстера при дворе царя Артаксеркса. И каждый, кто знаком с знаменитой народной комедией о царе Артаксерксе, хорошо знает, что роль Мемухона в ней — главная, основная. На Мемухоне, можно сказать, вся комедия держится. Надо ли позвать Вашти и повелеть ей предстать пред лицом царя Артаксеркса совершенно нагой, в чем мать родила, — это выполняет Мемухон. Надо ли царю посоветоваться, как поступить с ослушницей-женой, не пожелавшей предстать пред ним в костюме прародительницы Евы, — опять-таки Мемухон тут как тут. Надо ли Мордехаю вести дипломатический разговор со своей племянницей Эсфирью — снова на помощь приходит Мемухон. Словом, Мемухон тут, Мемухон там — всюду Мемухон да Мемухон! А поглядели бы вы, как Мемухон во время представления работает ногами! Вот представьте себе.

Широко растворив двери, с громовым приветствием: «С праздником вас!» — вваливаются к вам в дом комедианты. Все актеры останавливаются у дверей и становятся у стены. Руки опущены. Но вот выступает вперед долговязый Мемухон с мечом в руке. На голове у него бумажный колпак. Шаг вперед, шаг назад, и он начинает сыпать рифмами, как из рога изобилия. (Скажу вам по секрету, что все стихи, приводимые ниже, — плод творчества самого Мемухона, то есть долговязого Нафтоле; он сам все это сочинил.)

Я Мемухон,Главный гофмейстер,Мудрого царя АртаксерксаШталмейстер.Я послан с приказом к Вашти-царице.Ей царь повелел в зал явиться,Босой и нагой, сняв одежду свою,Как бабушка Ева в раю.Выходи по приказу царя,Вашти, царица моя!

Отпрянув от стены, выступает вперед царица Вашти (роль ее играет Берл-гнусавый). Она отвечает ему тоже стихами, сочиненными тем же Нафтоле. Гнусавя и взвизгивая, царица поет заунывно-плаксивым голосом:

Жены Персии и Мидии всейИ все госпожи Шушана-столицы!Собирайтесь ко мне поскорей,Хочу с вами поделитьсяПослушайте-ка приказМоего безбожника супруга.Мало того что он дурак,Он к тому же горький пьянчуга.

Тут Мемухон, вспыхнув от гнева, делает широченный шаг вперед и такой же назад, и из уст его так и сыплются рифмы (его собственного сочинения):

Вот так бездельница!Ну и язычок!Что с ней канителиться?Какой в этом прок?Кабы я не боялсяЦаря прогневить,Я бы распорядилсяЦарице голову отрубить.

На сцену выходит царь Артаксеркс (Мойше-колобок). В руке у него длинный посох, оклеенный золотой бумагой.

По мне, хоть друг другаВешайте, казните,Только вина мнеСкорей принесите.Что вы, министры, невеселы?Что носы повесили?Наливайте сполнаВ стаканы вина!До зари будем пить!Будем весело жить!

И вся компания подхватывает:

Наливайте сполнаВ стаканы вина!До зари будем пить!Будем весело жить!

Вслед за этим выходит вперед Мордехай (сапожник Нехемья), горбатый, оборванный, с всклокоченной бородой из пеньки. Поклонившись царю, он обращается к Мемухону, дико вращая белками и размахивая руками, и поет-надрывается неистовым голосом:

Так как его величествоОстался вдовцомИ по всем ста двадцати семи провинциямПриказ дан о том,Чтоб со всего света девицыСъезжались в столицу,Знатные и богатые,Красивые и тороватые, —Посему я имею для него невесту,Какой не видывал свет,Если я лгу, не сойти мне с места.Щечки — зеленый цвет,Лицо рябое, нос кочергою,Зовут ее Эстер[52].Вот так невеста!Ни сестры, ни брата,Ни кумы, ни свата,Ни матери, ни отца,Ни друга-молодца!Совсем еще дитя — всего тридцатый год —Субботы и праздники — не в счет.

Мемухон снова — шаг вперед и такой же широченный шаг назад и произносит с жаром:

Ну что ж? Приведи ее в дом,Пускай покажется перед царем,Если царю приглянется,Она при дворе и останется.Наденем ей на голову венец —И делу конец.А ты за сватовство, Мордехай,Пирожок с маком получай.Выходи по приказу царя,Эстер, царица моя.

Тут только для Нафтоле и его ног начинается настоящая горячка. И так весь день и весь вечер из дома в дом, из дома в дом. Ноги Нафтоле должны быть крепче железа, чтобы выдержать такое напряжение. Зато при дележе выручки ему достается самый жирный кусок. И естественно: он ведь не только актер, но и директор труппы, он же режиссер, автор и кассир.

— Этот человек лопатами загребает золото в праздник Пурим!

Так говорят о нем касриловские обыватели. Они ему просто завидуют — не столько его талантам, сколько заработку.

Если бы Касриловка каждый день предъявляла такой спрос на пряники, торты и тортики, как в праздник Пурим, когда евреи посылают друг другу «пуримские гостинцы», долговязому Нафтоле не пришлось бы заниматься круглый год маклерством, а в праздник Пурим быть комедиантом. Его жена, Ривеле-сластена, могла бы вполне прилично содержать и его, и всю семью, потому что если Нафтоле славится своими ногами, то Ривеле не в меньшей мере прославилась своими руками.

Ростом невеличка, на вид неказистая, худенькая, сухопарая, она рядом со своим мужем выглядит как щуплый цыпленок. Кто поверил бы, что эта женщина в состоянии обеспечить все местечко пряниками и печениями к празднику Пурим, когда евреи посылают друг другу гостинцы? Конечно, есть в Касриловке и другие женщины, занимающиеся тем же ремеслом. Но у кого еще такие золотые руки, как у Ривеле-сластены? Ее торты и пряники, ее пироги и царские хлебцы, ее маковники и печенье с имбирем, ее слоеные подушечки прогремели на весь мир и, по счастливой случайности, стали известны даже в Егупце. Вот как было дело.

Кому-то из касриловских остряков (а их в местечке столько же, сколько звезд на небе) взбрело на ум высмеять Касриловку и ее, с позволения сказать, кулинарные изделия. Что же он надумал? В один прекрасный день он послал в Егупец своему богатому родственнику почтовой посылкой изделия Ривеле, выпекаемые ею для «пуримских гостинцев». В посылку было вложено написанное в высоком стиле письмо, в котором он просит богатого родственника извинить его «за убогое подношение»: ничего, мол, лучшего в Касриловке нельзя достать. Каково же было удивление шутника, когда в ответ на посылку он получил от родственника благодарственное письмо с просьбой незамедлительно скупить в Касриловке все имеющиеся там в наличии сладости, старательно их упаковать и выслать по почте в Егупец, конечно, за его, богача, счет. (Кто не знает, что богачи вообще, а егупецкие в особенности — большие чревоугодники, охотники до сладостей?) С той поры из года в год к празднику Пурим в Егупец посылается целый караван изделий Ривеле. Вот каким путем слава о Ривеле-сластене докатилась до самого Егупца.

Если бы Ривеле строила все свои расчеты на одном только егупецком богаче, дела бы у нее были незавидные. К счастью, на ее изделия большой спрос на месте. За несколько дней до праздника Пурим Ривеле буквально разрывается на части. Шутка ли, сколько у нее работы! Самой выпекать, самой продавать, самой упаковывать и самой же рассчитываться с покупательницами. Для одних только расчетов надо иметь министерскую голову.

Вот образчик того, как рассчитывается Ривеле со своими покупательницами. Перед нею — местная богачка Соре-Перл, украшающая свою шею перлами даже в будний день.