Цирил Космач - Избранное Страница 3

Эпический цикл произведений Космача завершил начатый в годы скитаний и законченный уже на родине роман «Весенний день». Публикацию его предварял рассказ «Дорога в Толмин» (1953) — по признанию автора, глава, не вошедшая в окончательную редакцию романа. Грустная притча о злоключениях крестьянина по фамилии Равничар, чудака, пытавшегося жить не по закону, а по велению сердца, примыкает к новеллам тридцатых годов. Она полна грустной поэзии, тоски по родному краю и его природе.

«Весенний день» — попытка объединить весь комплекс жизненных впечатлений писателя и его современников, людей, переживших в детстве первую мировую войну, а совсем недавно прошедших вторую, отстоявших свободу и честь своей родины. Книга несет на себе совершенно особый отпечаток атмосферы послевоенных лет, когда восторг и упоение победой над фашизмом смешивались с печалью, с горечью утрат.

На сравнительно небольшом «драматическом пространстве» короткого романа (Космача можно считать основоположником этого жанра не только в словенской, но и во всей югославской литературе) писателю удалось переплести множество человеческих судеб, связав их в единую повествовательную ткань и сопоставив индивидуальные судьбы с событиями исторического масштаба.

Роман построен в форме исповеди. Преобладает в нем подчеркнуто спокойный тон с чертами характерного для Космача грустного юмора. Лирическую ноту в авторский рассказ вносит тема судьбы Отца. Трагический зачин — реквием по Отцу, погибшему в концлагере в самом конце войны, — задает тон всему повествованию. Действие развивается в нескольких хронологических планах, чередование которых определяется памятью и фантазией героя.

Первая часть романа посвящена историям из сельской жизни тридцатых годов, преподносимым в иронически-бытописательской интонации. Заметно выделяется линия, связанная с дружной семьей, в которой вырос герой. Именно здесь появляется лирическая нота, окрашивающая все повествование.

Вторая часть посвящена событиям времен первой мировой войны — трагической истории любви молодой словенской крестьянки Юстины и Кадета, чеха, офицера австро-венгерской армии, подвергшегося преследованиям за антивоенную пропаганду среди солдат и покончившего с собой.

Дочь Юстины и Кадета становится героиней третьей части повествования. Автор, словно замкнув кольцо своего рассказа, возвращается к его истокам — последним дням второй мировой войны.

Главная тема романа — тема счастья и справедливости, права человека жить и быть счастливым на своей родной земле — звучит то приподнято, чуть патетично, то в светлом лирическом ключе, то в торжественном ритме траурной мессы. Космач ценит осознанную, деятельную любовь к родине. Весенний день 1945 года — день подведения итогов борьбы за человека, которую начали югославские коммунисты в те годы, когда до Словении донеслись известия о Великой Октябрьской социалистической революции в России.

Читателя не оставит равнодушным уже само начало романа, контраст между блеском банкетного зала, где собрались офицеры союзных войск «поглядеть на партизан, опрокинувших их расчеты и под самым их носом вступивших в Триест», и горем, обрушившимся на героя, которому товарищ, не успевший снять лагерной куртки с номером на рукаве, сообщает о гибели отца… «Он был красивый старик», — просто отвечает друг на вопрос о том, почему выбор эсэсовцев, знавших о своем неминуемом конце и срывавших злобу на заключенных, пал именно на его отца. Здесь возникает перекличка с рассказом «Папаша Орел» — мы вспоминаем гордый взгляд юного партизана Орленка, внука Орла.

Тема преемственности лучших традиций, передачи их от отца к сыну важна Космачу не меньше, чем проблема права народа на счастье и хлеб.

«Баллада о трубе и облаке» — роман, опубликованный четыре года спустя после «Весеннего дня», — обозначила новый этап исканий писателя. Опираясь на народные истоки словенского искусства, Цирил Космач достиг здесь меры обобщенности и в то же время конкретности образов, присущей произведениям большой литературы.

Прозаическая «Баллада» сохранила черты своего первоисточника — баллады поэтической, лиро-эпического жанра, с характерной для него четкой сюжетной структурой и открытой стихией чувств. Эту форму Космач выбрал не случайно: в словенской литературе баллада — наиболее распространенный жанр, и в народных песнях, и в высокой поэзии, вплоть до начала XX века.

Вместе с тем «Балладу о трубе и облаке» заслуженно относят к числу лучших произведений европейской послевоенной антифашистской прозы, обладающих всеми ее типическими чертами. Если попытаться коротко сформулировать философское содержание «Баллады» — а читатель убедится, что в ней стянуты в тугой и крепкий узел несколько, по крайней мере пять сюжетных линий, — то мы придем к заключению: роман словенского писателя посвящен, как большинство произведений о войне, созданных после войны, да и во время войны (вспомним хотя бы пьесы Сартра), проблеме выбора и ответственности.

Звук трубы — символ войны, ворвавшейся в мирную жизнь, — и беспокойное облачко, плывущее в небе, заставляют писателя Петера Майцена вновь и вновь бродить по окрестностям хуторка, где он уединился, чтобы закончить задуманную повесть о Темникаре. Снова и снова окружающее — и люди, и вещи, и картины природы — вызывает в его памяти услышанный в годы войны рассказ о том, как простой крестьянин, не бедняк, озлобленный нуждой, а довольно зажиточный, Ерней Темникар, случайно узнав, что белогвардейцы[2] намереваются разгромить партизанский госпиталь, в сочельник 1943 года один отправился им навстречу и, устроив засаду, перебил всю банду головорезов. Темникар погиб в схватке, а с его семьей зверски расправились каратели. Параллельно в «Балладе» звучат контрапунктом несколько мелодий, усиливающих звучание основной темы. Это — история Чернилогара, который в аналогичной ситуации проявил трусость, а также полные драматизма мотивы Змаги Горьянец — немой пастушки и молодого Блажича, умирающего от военных ран.

Стилистика «Баллады о трубе и облаке» включает свободно используемые приемы современной литературы, которые Космач, в числе первых в югославской литературе, обогатил символикой библейских притч и фольклорной поэтикой. Мотив «романа в романе» — творческие муки Майцена, создающего на наших глазах легенду о Темникаре, — помогает писателю решить проблему наказания за предательство. Услышав от Майцена конец истории Темникара, Чернилогар, истерзанный муками совести, подобно Иуде, повесился на осине. Сложная система символов и ассоциаций соединяет в этой книге Космача мир современного человека с миром живой и мертвой природы, с исторической памятью народа.

Величественная фигура Ернея Темникара, возникшая в воображении писателя («Темникар стоял посреди аллеи в своей старой шинели и старых сапогах, с баклажкой за поясом и с топором под мышкой. Был он серый, точно поднялся из пепла собственного дома. Но не из пепла он был, а из металла, закаленного в кровавом пламени, прямой и гордый, и на лице у него застыло величавое выражение борца за справедливость. И был он огромен, выше деревьев…»), невольно вызывает в памяти образ другого Ернея, знакомого в Словении каждому школьнику, — героя притчи классика национальной литературы конца XIX — начала XX века Ивана Цанкара «Батрак Ерней и его правда».

Почти все исследователи творчества Космача отмечают внутреннюю близость его «Баллады» стилистике картин Питера Брейгеля. Особенно это относится к пейзажу, который в этом романе играет, как мы уже говорили, особую роль. Белизна пушистого снега и незамерзающие быстрые речки, голые ветви деревьев на фоне серого неба, подчеркнуто контрастные и в то же время объемные человеческие фигуры — это искусство писателя передавать ощущения воды, почвы, листвы использовал в своем фильме «Баллада о трубе и облаке» постоянный соавтор Космача в кинематографе Франце Штиглиц.

Сочинения Космача нашли живой отклик у читателей. После появления нескольких словенских, а вскоре и сербскохорватских изданий «Баллады» он стал одним из самых популярных писателей в Югославии. Росла его известность и за рубежом.

Последние свои годы Цирил Космач посвятил активному участию в литературной жизни Югославии. Он был непременным участником споров и дискуссий, касавшихся проблем развития культуры, выступал по актуальным проблемам в печати, представлял Союз писателей Югославии за рубежом и на международных форумах, многие из которых, по сложившейся в послевоенные годы традиции, проводятся в Югославии. Избранный председателем Союза писателей, он пользовался большим авторитетом у товарищей по литературному цеху и у молодежи, у руководства страны и Союза коммунистов Югославии. Романы и новеллы его переиздавались, он был лауреатом многих литературных премий СФРЮ. Его приезды в Москву всегда были радостью для его друзей — советских писателей. Космач поддерживал контакт с переводчиками своих произведений, охотно делился творческими проблемами, давал интервью для журналов. Правда, он не любил вопросов о готовящихся публикациях. Считал, что настоящая литература говорит сама за себя и не нуждается в предварительной рекламе. Поэтому трудно судить о его незаконченном романе «Родина в деревне», отрывки из которого он опубликовал еще в конце 40-х — начале 50-х годов. Можно, однако, предполагать, что писатель хотел повернуть к современности повествование, начатое на материале своих детских воспоминаний.