Роберто Пайро - Женитьба Лаучи Страница 3

– Ну что ж, – сказала она, – если хотите, попробуйте, поживите здесь несколько дней.

– Да что тут пробовать! Если останусь здесь, так уж на всю жизнь! – произнес я с восторгом.

– Как знать!… Одним словом, плачу я вам теперь пятнадцать песо, а потом… если дела пойдут хорошо… в общем, там видно будет… Я дам вам кое-какую одежду, еда у вас всегда будет, а спать можете в гальпоне, возьмите себе несколько подстилок и пончо, чтобы укрыться.

Я так и заплясал от радости.

V

Уже вечерело, когда я снова вышел во двор и увидел там старика свинопаса, который вернулся домой с заходом солнца. Сидя у порога гальпона на бычьем черепе, он посасывал сигару, а в открытую дверь виден был жарко пылавший в очаге огонь и густые клубы дыма, скрывавшие от глаз даже стены.

– Отдыхаем, земляк? – спросил я, чтобы завязать разговор.

– Так и есть, приятель, – охотно отозвался старик, – покуриваю, пока вода закипит да мясо поджарится. Не желаете ли зайти, выпить зелененького мате[3]?

– С удовольствием, дружище дон…

– …Сиприано, к вашим услугам, – откликнулся старик. Он держал в руке окурок сигары и то и дело поглядывал на него, словно сокрушаясь, что сигаре скоро придет конец.

Мы вошли в гальпон. В очаге ярко пылали сырые дрова, рассыпая искры и источая густой, едкий до слез дым; у самого огня кипел огромный, черный от копоти чайник, рядом стояла внушительная деревянная коробка с листьями мате. На огне жарился кусок мяса, очевидно, отрезанный от висевшей во дворе туши, тут же стоял кувшин с соленой водой. Сарик любил жить в свое удовольствие. Он втащил в помещение бычий череп, я уселся на другом черепе, и мы принялись попивать мате и вести неторопливую беседу,

– Откуда же вы прибыли, дружище? – спросил дон Сиприано, поднося мне чашечку горького мате. – Ведь вы не местный, не правда ли?

– Нет, я не местный, но скоро стану им, – ответил я.

– А, вот это хорошо. А где думаете работать, если не секрет?

– Думаю, здесь. Буду помогать хозяйке.

– Вот и отлично! А то некому бедняжке помочь с тех пор, как скончался ее муженек… вот уже чуть не год прошел… Женщина не должна оставаться одна, раз уж походила в парной упряжке… Как бы ловка она ни была, а с мужской работой ей не управиться.

Я не сразу понял, что хотел сказать старик, но намек был достаточно ясен. Протерев слезившиеся от дыма глаза, я ответил, посмеиваясь:

– Одна!… Не так-то уж она одинока, если вы с ней.

– Сдается, дружище, дым вам глаза выел и вы не идите, что сделали со мной годы… А если бы мы топили овечьим пометом и курили дорогой табак, вы бы сразу увидели, что я уже стар и вам не помеха.

Я рассмеялся. А старик, помолчав немного, снова завел разговор о хозяйке.

– С тех самых пор, как похоронили ее муженька, царствие ему небесное, донья Каролина ни на кого не смотрит, – к ней и не подступиться! Молодой женщине, – а она ведь еще молодая, – ясное дело, чего-то не хватает! И хоть она и работящая, и встает ни свет ни заря, а вести торговлю ей одной не под силу, бедняжке…

Он отхлебнул мате и продолжал:

– И добрая она, хозяйка… Бывало, еще при покойном муженьке тут такое шло веселье и угощение… А сейчас она подбирает всех бездомных щенков и возится с ними, как с детьми… Я тут ни в чем не нуждаюсь, а ведь я хилый старик, который и глотка воды-то не стоит… И она всем делает добра много, в округе нет ни одной хижины, где бы ее не любили и не благословляли.

– Да это клад, а не хозяйка, я бы здесь, кажется, на всю жизнь остался.

Старик поглядел на меня с усмешкой, зажег сальную свечу и продолжал:

– Знаете, что вам нужно сделать? Поведите с ней приятный разговор, окажите ей внимание… Вы, сдается мне, парень неглупый и годитесь на большее, чем гнуть спину на работе, а ей, бедняжке, нужна компания… Послушайте старика, который много повидал на своем веку, делайте, как он советует, и все у вас пойдет хорошо… А теперь давайте-ка повернем вертел да польем мясо рассолом, пусть дожаривается потихоньку… Вот увидите, жаркое будет на славу! Для этой работы я еще гожусь.

Я достал нож и огляделся, где бы поточить его, размышляя о словах дона Сиприано, которые задели меня за живое. Неужели придет конец моим злоключениям и я заживу спокойно, честной жизнью: хорошая жена, всегда лишний песо в кармане, нетрудная, приятная работа, стаканчик вина, когда вздумается, вкусная еда, мягкая постель…

– Сколько их приходило наниматься, а она еще никого не выбрала, – продолжал дядюшка Сиприано. – И раз уж она захотела вас испытать, значит, дело наполовину сделано. Действуй смелей, парень!

Я только собрался ответить, как услышал, что донья Каролина зовет меня.

– Эй, молодой человек, эй! Подите-ка сюда.

Она еще не знала моего имени.

Я вышел из гальпона и направился к лавке.

– Нет-нет, – крикнула донья Каролина, – идите через патио, мы с вами поужинаем здесь, у меня в комнате, за столом.

На столе красовались чистая скатерть, два прибора, горка тарелок, хлеб с салом, свежий сыр, открытая банка сардин и блюдо с орехами и изюмом.

– Чем богаты, тем и рады, – сказала она, – вы уж извините, разносолов у нас тут нет.

– Что вы, сеньора! – возразил я. – Видели бы вы, какие лепешки я ел все это время или поджаренный маис, которым кормят в северных провинциях, вы бы так не говорили. А сколько дней я довольствовался, бывало, одной галетой и глотком агуардьенте[4], a случалось и без галеты…

– Бедняжка! – вздохнула донья Каролина; она загрустила, и на глазах у нее выступили слезы, совсем как у меня в дымном сарае. – Но теперь у вас будет все, что нужно. Слава богу, еды нам хватает…

В этот вечер, по крайней мере, на столе всего было более чем достаточно. Поели мы знатно: суп с вермишелью, сардины, мясной салат, жаркое, сыр, изюм, орехи и еще всякая всячина, так что под конец я уж отказался от еды и занялся второй бутылкой того вина, которое мы попробовали с развозчиком…

А какие беседы вели мы за ужином, с каким удовольствием улегся я в своем сарае, как сладко спал эту ночь на ворохе подстилок и чисто вымытых овечьих шкур… И даже на простынях!

VI

Поднялся я с рассветом и, вооружившись метлой, принялся подметать пол в лавке и в сенях, пока мисия Каролина спала, запершись в своей комнате.

Вдруг она появилась передо мной, выхватила у меня из рук метлу, словно рассердясь на что-то, и сказала:

– Эта работа не для вас! Идите-ка лучше в лавку, приведите в порядок бутылки, а потом… Писать вы умеете?

– Как же, сеньора! И почерк у меня, я сказал бы, недурной.

– Вот и хорошо! Раз так, перебелите мне приходо-расходную книгу.

– Слушаюсь, сеньора, сделаю все, что прикажете. Но мне и подмести нетрудно; да я, если вам угодно, все три дела успею сделать, утро ведь длинное.

– Нет-нет! Идите в магазин, а я скоро приду и помогу вам.

Ну как? Что вы на это скажете? Сдается, первый Удар был нанесен неплохо, а?

Пошел я в лавку, закусил там получше и побольше, чем обычно, и принялся разбирать и расставлять бутылки. По большей части это были поддельные ликеры из Паго-Чико и другое мерзкое пойло. Тут пришла мне в голову мысль, которая принесла впоследствии немало пользы. Покончив с бутылками, я нашел новую книгу и принялся переписывать в нее счета из засаленной и захватанной грязными руками старой книги, сплошь исписанной неразборчивыми каракулями и покрытой кляксами и помарками. Почерк у меня всем на диво, и я уже подходил к концу, когда появилась мисия Каролина. Увидев мою работу, она обомлела от восторга, а может, и от страху, как бы я не вздумал уйти. Чтобы еще больше поразить ее, я тут же сказал:

– Знаете, сеньора, что мне пришло на ум? Я, видите ли, умею сам фабриковать отменный коньяк, делать две четверти вина из одной, подделывать можжевеловую, полынную и анисовую настойки да еще смешивать высший сорт мате с низшим, так что комар носа не подточит, – вот мы и могли бы всем этим здесь заняться. И заработаете вы гораздо больше, чем сейчас, когда вам приходится дарить денежки этому мошеннику, ликерщику из Паго-Чико.

Мисия Каролина широко раскрыла глаза, усмехнулась, но согласилась не сразу.

– Это, наверно, очень трудно! И столько всего нужно…

– Не бойтесь, сеньора; я обойдусь немногим!

– Все равно сейчас еще рано, а там посмотрим. Время у нас есть!

Но я уже завоевал ее благосклонность, и она слегка оперлась о мое плечо, чтобы еще раз взглянуть на великолепно переписанную книгу.

Дела мои шли так хорошо, что завтрак оказался еще лучше, чем давешний ужин, – кроме обычной похлебки, была курица с рисом, лепешки, маисовая каша с молоком и варенье из айвы. Хозяйка не поскупилась.

Итак, началась у меня веселая, сытая жизнь: выпивки, застольные беседы с посетителями, карты, кости, пение под гитару и поездки на целый день в Паго верхом на соловой кляче.