Пелам Вудхаус - Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес Страница 35

– Я, само собой, пошутил, – нервно хохотнул Джордж. – Сами понимаете…

– Насчет чего, мистер Финч?

– Да когда сказал, будто тут легко получить спиртное. Джузеппе мне имбирный эль принесет, и всего-то!

– О-о, правда?

– И зовут меня не Финч, – нес Джордж, – а… э… Брискетт. И живу я не в той квартире, наверху. Я живу…

Сбоку подоспел Джузеппе. Вел он себя до того заговорщицки и так хитро подал высокий бокал и чайник, что похож был точь-в-точь на подручного Черной Руки, плетущего заговоры против общественного блага.

– A-а, мой имбирный эль? – пропел Джордж. – В чайничке ведь имбирный эль? Да?

– Да, cap. Имбирный эль. Эль! Ха-ха-ха! Вы такой забавник джентльман, мистер Финч! – одобрительно засмеялся Джузеппе.

Джорджу захотелось лягнуть его как следует. Если все современные итальянцы таковы, ничего удивительного, что Италии потребовалась диктатура.

– Унесите его! – дрожащим голосом приказал он. – Я не хочу, чтоб подавали в чайнике.

– Но, мистер Финч, виски мы всегда подать в чайнике. Сами знаете!

Взглянув через стол, Джордж пришел в смятение. Долговязая фигура соседа, будто разматывая и разматывая кольца, поднималась все выше, а на лице у него возникло причудливое выражение решимости и угрозы.

– Вы…

В продолжении Джордж не сомневался: «арестованы!» Но слово так и не прозвучало. В неожиданном припадке безумия Джордж кинулся действовать. При обычных обстоятельствах склонности к буйству он не проявлял, но сейчас выручить могло только буйство. В мозгу у него пронеслась картинка того, что случится, если он не станет действовать быстро и решительно. Его арестуют и упрячут за решетку. А Молли никто не встретит, хуже того – никто на ней не женится завтра!

Джордж не колебался ни секунды. Уцепив скатерть, он рывком сдернул ее. Вихрем взлетели яблочный пирог, ледяной чай, хлеб, картошка и салат. Высоко взметнув скатерть, словно тореадор на арене, он опустил ее на голову полисмена. Со всех сторон посыпались подбадривающие возгласы. Ресторанчик был не из чопорных, в нем всегда царил дух богемного веселья, но даже здесь такой поступок вызвал живейший интерес. Четверо обедавших счастливо расхохотались, пятый воскликнул: «У-ух! Наддай жару!», шестой призвал: «Смотрите, смотрите!»

В нью-йоркской полиции лодырей не держат. Полицейские могут вести себя тихо, но от дела не отлынивают. Цепкая рука выпросталась из-под скатерти и ухватила Джорджа за плечо. Другая цепкая лапища зависла над его воротничком. Пальцы первой сжали крепче.

Не тот у Джорджа был настрой, чтобы терпеть подобные выходки. Он ударил и попал по чему-то крепкому.

– Casta dimura salve e pura! Молодец! Врежь еще! – посоветовал Джузеппе, смекнувший, что человек под скатертью не из тех, кто принимает интересы «Цыпленка» близко к сердцу.

Джордж совету последовал. Скатерть заволновалась еще пуще. Рука с его плеча упала.

В этот момент из внутреннего зала донеслись нестройные крики и погас свет.

Лучшего Джордж и желать не мог. Темнота как раз отвечала его интересам. Скакнув к пожарной лестнице, он взобрался на нее с такой же прытью, с какой миссис Уоддингтон недавно спускалась, добрался до крыши и, приостановившись на минутку, вслушался в суматоху внизу Потом, разобрав сквозь грохот и шум, что по лестнице кто-то взбирается, сиганул к спальной веранде и нырнул под кровать. Искать убежища в квартире, понимал он, бесполезно. Это первое место, куда кинется его преследователь.

Джордж затаил дыхание. Шаги приблизились. Дверь открылась, вспыхнул свет.

2

Предполагая, что человек, который забирается по пожарной лестнице, преследует его, Джордж допустил вполне простительную ошибку. Но, в силу самых разных обстоятельств, бегство его из «Цыпленка» прошло незамеченным.

Во-первых, когда Гарроуэй уже выпутывался из складок скатерти, Джузеппе с преданностью хозяевам, достойной всяческих похвал, хватил его чайником в глаз, что снова затуманило взор полисмена. А пока в голове у него прояснялось, погас свет.

Одновременно луна, явно выступавшая сторонницей Джорджа, унырнула за густое облако, где и притаилась. А потому ни один человеческий глаз не наблюдал, как спасался бегством наш герой.

Шаги же, которые он услышал на пожарной лестнице, принадлежали молодой паре, на уме у которой, как и у него самого, было одно – убраться подальше. Ни малейшей враждебности к Джорджу у них и в мыслях не было. Напротив, заметь они его, только подбодрили бы и пожелали удачи. Ведь то спасались бегством мадам Юлали и Дж. Хамилтон Бимиш.

Хамилтон с невестой прибыл в ресторан через несколько минут после Джорджа и, как и Джордж, обнаружил, что столики заняты все до единого.

Однако в отличие от Джорджа Хамилтон не смирился с ситуацией безропотно и покорно. Пустив в ход всю силу своего величия, он вызвал из небытия добавочный столик, который поставили и накрыли в уютном местечке, на границе внутреннего и внешнего залов.

На первый взгляд у места этого имелась масса недостатков. Часто пробегавшие официанты неизменно спотыкались о стул Бимиша, что особенно неприятно, когда мужчина пытается вести непринужденную беседу с любимой девушкой. Но близился момент, когда все недостатки поблекли в сравнении с его стратегическими преимуществами. В минуту, когда облаву объявили, так сказать, официально, Хамилтон наливал даме сердца то, что у администрации сходило за шампанское. Но любезному его жесту помешали: тяжелая рука легла ему на плечо и грубый резкий голос сообщил – он арестован.

Последовал ли бы Хамилтон неистовой тактике Джорджа Финча, набросившего на полисмена скатерть, а потом ударившего его, останется неведомым, поскольку необходимость подобных действий отпала из за внезапно погасшего света. И вот в этот-то момент и раскрылись все преимущества месторасположения столика.

До пожарной лестницы было всего несколько шагов. Хамилтон, схватив невесту за руку, быстро потащил ее туда и, поставив на нижнюю перекладину, так энергично подтолкнул вверх, что не понять жеста было невозможно. Через секунду мадам Юлали поспешно карабкалась к крыше, а Хамилтон поспешал за ней по пятам.

Достигнув конца пути, они встали рядом, глядя вниз. Свет в «Цыпленке» все еще не зажегся, из темноты доносился галдеж, свидетельствующий, что неведомые личности обходятся весьма грубо с другими неведомыми личностями. Мадам Юлали сочла, что они очень вовремя удрали оттуда, что и высказала.

– Я даже и не подозревала, Джимми, дорогой, как замечательно иметь тебя рядом в минуту опасности! – заявила девушка. – До чего ж ловко ты выдернул нас оттуда! В жизни такого не видала. У тебя, должно быть, преогромный опыт!

Хамилтон отирал платком куполообразный лоб. Ночь была теплая, а подъем – скоростной.

– Никогда себе не прощу, что подверг тебя таким испытаниям!

– Ну что ты! Это так забавно!

– Ладно, все завершилось благополучно, и слава Богу…

– Но завершилось ли? – перебила мадам Юлали.

– О чем ты?

Она указала вниз.

– Сюда кто-то поднимается.

– Да! Ты права!

– Что же нам делать? Сбежать по внутренней лестнице?

– Вход, по всей вероятности, охраняют, – покачал головой Хамилтон.

– Тогда – что?

В минуты, подобные этой, и сказывается великий ум. Человек заурядный оказался бы в тупике, и, уж конечно, ему пришлось бы потратить уйму драгоценного времени на поиски решения. Хамилтон же единой вспышкой гигантского ума блестяще решил проблему всего за четыре секунды с четвертушкой.

Взяв невесту под руку, он развернул ее.

– Смотри!

– Куда?

– Туда!

– Что там?

– Это.

– Что – это? – На красивом личике проступило замешательство. – Я не пойму. На чего мне смотреть-то?

– «На что мне смотреть», – автоматически поправил Хамилтон и потянул ее через крышу. – Видишь веранду? Это летняя спальня Джорджа Финча. Зайди, закрой дверь, включи свет…

– Но…

– …и частично разденься.

– Что?

– Если кто явится, скажешь, Джордж сдал тебе веранду и ты как раз переодеваешься, чтобы идти на обед. А я между тем спущусь к себе в квартиру и поднимусь через несколько минут проверить, готова ли ты. – Гордость, вполне объяснимая, обуяла его настолько, что, пренебрегши даже чистотой стиля, он опустился до жаргона. – Ну, классный фокус-покус? – в восторге от себя спросил он. – Отпад, а?

Невеста благоговейно взглянула на него. Одно из утешений, которые есть у нас, людей с интеллектом, – то, что в минуты кризиса женское сердце побеждает ум. В мирный период женщины могут увлекаться шейхами и смотреть томным взглядом на светских щеголей, которые только и способны, что изобразить три па чарльстона. Но когда что-то пойдет не так, стоит грянуть внезапной катастрофе – и кто тогда король? Кто главный спаситель? Интеллектуал с размером шляпы восемь с четвертью!

– Джимми! – воскликнула мадам Юлали. – Это блеск!