Пэлем Вудхауз - Том 13. Салли и другие Страница 40

��Тонко задумано,�� похвалил я ее.�� Да, по-моему, вы на правильном пути. Анатоль уже подавал вам свои Rognons aux montagnes?[26]

��Да, и Selle d'agneau aux laitues a la Grecque тоже.[27]

��Ну, тогда, я считаю, дело сделано. Осталось только отпраздновать. Одно меня смущает: Флоренс сказала, что мадам Морхед � одна из наших самых дорогостоящих работниц пера, и надо забросать ее кошельками с золотом, прежде чем она согласится поставить свою подпись над пунктирной линией. Это верно?

��Совершенно.

��Но тогда, черт подери,�� по обыкновению поставил я вопрос ребром,�� как вам удалось добыть на это у дяди Тома драгоценный металл? Он что, не платил в этом году подоходный налог?

��Как бы не так. Я думаю, даже в Лондоне были слышны его стенания по этому поводу. Бедняжка, как он страдает, когда приходится платить!

Это правда. Дядя Том, хоть денег у него куры не клюют, пока не отошел от дел, был одним из князей рынка, которые везут с Востока золото мешками, тем не менее испытывает глубокое отвращение к тому, чтобы псы из Налогового управления совали лапу к нему в карман и выгребали свою долю. Расставаясь со своими кровными, он потом неделями отсиживается где-то в углу, обхватив голову руками и бормоча про разорение и бедственные плоды социалистического законодательства: что с нами со всеми будет, если и дальше так пойдет?

��Да, он мучается, как душа грешника в аду,�� подтвердил я.�� И однако же, несмотря на это, вы обобрали его на изрядную сумму. Как вам это удалось? Из того, что вы вчера говорили мне по телефону, у меня сложилось впечатление, что он сейчас менее всего склонен к тратам. Мне представилось, что человек прижал уши и ничего слышать не желает, как Валаамова ослица.

��Ну, ты-то что знаешь про Валаамову ослицу?

��Я? Да я знаю Валаамову ослицу, как свои пять пальцев. Вы забыли, что я, еще учась у преподобного Обри Апджона в начальной школе, один раз получил приз за лучшее знание Библии?

��Списал, конечно.

��Ничего подобного. Совершенно честно. Но вернемся назад. Как вы исхитрились уговорить дядю Тома раскошелиться? У вас на это, я думаю, ушло целое ведро, дамских уловок?

Мне бы не хотелось неуважительно говорить про любимую тетушку, утверждая, будто она хихикнула в ответ, но то, что я от нее услышал, сильно смахивало на хихиканье, тут двух мнений быть не может.

��Да вот, исхитрилась.

��Но как?

��А ты чего суешь нос, куда тебя не просят? Исхитрилась, и все.

��Понял,�� кивнул я и оставил эту тему. Мне показалось, что тетя Далия не хочет разглашать информацию.�� А как продвигаются переговоры с Троттером?

Но и тут я, по-видимому, коснулся обнаженного нерва. Тетя перестала хихикать, и лицо ее, обычно, как я уже говорил, покрытое здоровым румянцем, положительно побагровело.

��Лопни его потроха!�� произнесла она с таким напором, от которого в прежние годы ее соратники по �Куорну� и �Пайчли� подскакивали в седлах,�� Не знаю, что с ним такое, с чертовым сыном. Уже умял девять обедов и восемь ужинов, созданных Анатолем, но от разговора по существу уклоняется. Не говорит ни �да�, ни �нет�.