Марсель Эме - Вуивра Страница 40

— Нужно, прежде всего, сделать так, чтобы она не была предметом особого внимания, — сказал он Арсену, — чтобы все вели себя так, словно её не существует. И у меня, похоже, есть одно средство. Можно было бы повесить на мэрии и на молочном магазине объявления о том, что рубин Вуивры фальшивый, что он не стоит и сорока су. Но сам я этого сделать не могу.

— Вы в любом случае можете попытаться распространить слухи.

Вуатюрье не ответил. Ему было не с руки публично высказывать своё мнение о рубине. Это выглядело бы как признание того, что он верит в существование Вуивры. Мужчины расстались у деревянного пешеходного мостика. Посчитав, что идти на мессу уже поздно, Арсен решил вернуться домой по тропинке, тянувшейся вдоль реки. Солнце стояло высоко, и можно было не бояться испортить росой свои воскресные брюки. Так он шёл минут десять, и вдруг ему показалось, что он слышит какой-то глухой звук, словно от падающих комков земли. Он вроде бы доносился с небольшого, нависшего над рекой пригорка, где рос молодой ольшаник. Вскарабкавшись по склону, он обнаружил за кустами Реквиема, рывшего прямоугольную яму, края которой доходили ему до середины бёдер.

— Как видишь, — ответил Реквием на вопрос Арсена, — рою могилу. Думаю, хорошая получится. Во всяком случае, начало удачное.

Говоря это, он наклонил свою маленькую, с низким лбом голову над неуклюжими плечами и артистическим жестом провёл в воздухе большим пальцем на уровне глаз, как бы лаская ровно очерченные края и плоские поверхности могилы.

— Я смотрю, тут у тебя работа не ученическая, — сказал Арсен. — А для чего это?

— А ни для чего. Думаю о ней и копаю просто так.

Реквием посмотрел на Арсена с чуть растерянной улыбкой. Он в общем не испытывал ни малейшего смущения оттого, что его застали за работой, но ему хотелось бы объяснить, что он посвящает этот шедевр женщине своей мечты, а средств для выражения переполнявших его чувств не хватало. Арсен не понял всей важности намерения, вдохновлявшего Реквиема. Заметив рыболовную сеть, комком лежавшую недалеко от будущей могилы, он заметил:

— Разгуливать по воскресеньям с сетью опасно. В прошлое воскресенье поймали ронсьерского мельника с тройной сетью, а в позапрошлое — одного жителя Арсьера. С сетью шутки плохи.

— Ну сюда меня никто не придёт искать. Да к тому же я и не ловлю рыбу.

— А если не ловишь, то зачем таскаешь с собой сеть?

Реквием колебался, стоит ли отвечать. Глаза его забегали. Но поскольку Арсен настаивал, он, наконец, решился:

— Это у меня для змей.

— Вижу, что ты задумал, — сурово сказал Арсен. — И тебе тоже рубина захотелось. Мало тебе одного покойника. И тебе на тот свет не терпится.

— Скажешь мне тоже, я ведь не Бейя. Ведь Бейя-то был совсем пустой человек. Когда делаешь такие вещи, надо сначала хорошенько мозгами пораскинуть. А я как раз такой человек, который думает. И если я начал это, то, значит, мне так моя голова подсказала. Отсюда у меня обзор на целый километр реки. Скажем, вот сейчас Вуивра подходит к ложбине Грийяло. Я вижу, как она спускается к реке, как она останавливается, раздевается. И тут я беру мою лопату, мою сеть…

Реквием выскочил из могилы и, не выпуская из рук заступа, подобрал сеть и положил её на согнутую руку.

— Подхожу я, значит, к рубину, — сказал он, показывая на лежавший в траве булыжник. — Тихонько, совсем неслышно. Втыкаю лопату в землю. А рубин кладу в карман. А потом не удираю, как стал бы делать какой-нибудь Бейя, а выжидаю.

Он схватил сеть обеими руками, готовый развернуть её, и замер.

— А вот и змеи. Ползут. Двести штук. Но мне на них наплевать. Пусть подползают. А в подходящий момент — раз!

Реквием бросил сеть. Отягощённая свинцовыми грузилами, сеть взметнулась в воздухе, как кринолин, и в форме круга легла на землю.

— Разумеется, некоторых змей она не накроет, причём не одну и не две. А я в это время, смотри, что делаю.

Он схватил лопату и принялся колотить по земле железным лезвием, выкрикивая ругательства:

— Вот тебе, стерва. Вот тебе. Вот тебе. Получай, шлюха. Вот тебе, дрянь.

Игра воодушевила Реквиема, его огромные кроличьи глаза сверкали. Арсен невольно увлёкся этой игрой и, соотнеся её с той битвой, которую ему самому пришлось выдержать у пруда Ну, пытался представить себе, как бы у него получилось, будь он вооружён сетью и лопатой. Однако тут же спохватился и остановил Реквиема.

— Твоя сеть — хорошая находка, но она тебе всё равно не поможет. Это как если бы ты пытался перегородить реку двумя ладонями. Приползёт не двести змей, а целая тысяча, и притом со всех сторон. Ты ещё не успеешь даже и бросить свою сеть, а у тебя за пазухой уже будет кишеть целая дюжина. Оставь-ка ты рубин в покое. Лучше забрось сеть в реку. И у тебя будет прекрасная жаренка; вернёшься домой, съешь её спокойно, а про Вуивру с её барахлом и думать вовсе забудешь.

Сколько Арсен ни бился, отговорить Реквиема от его затеи ему так и не удалось. Он так горячился и столько тратил сил, стараясь убедить Реквиема, что удивлялся сам себе. Обычно он слишком уважал волю других людей, чтобы пытаться навязать свою точку зрения в делах, которые его не касались. Реквием не отрицал, что опасность существует, но верил в свои мускулы, в свою сноровку и в изощрённость своего ума.

— Ну что ты станешь делать с этим твоим рубином? — спросил Арсен, исчерпав аргументы. — Когда я спросил тебя об этом однажды, ты даже не смог мне толком ответить.

— Припоминаю, — ответил Реквием. — Это было на кладбище, и в тот день я рыл могилу для бедняги Оноре. Но ведь тогда я был счастлив. У меня в доме жила любимая. Она была со мной. Мне ничего больше не требовалось. Это ни с чем не сравнимое богатство, когда тебе принадлежит прекраснейшая из женщин. А теперь же у меня не так.

— И всё-таки я не понимаю, что ты сможешь сделать со своими деньгами, когда разбогатеешь.

— Сейчас я тебе скажу. Бывают люди, для которых быть богатым — это значит пить с утра до вечера или ездить в Доль в бордель. Это если говорить о всяких там Бейя. А я хотел бы стать богатым ради неё, ведь её родители тоже богаты. Допустим, у меня в кармане завелись деньжата. Я начну с того, что приоденусь. Чёрный фрак, как у Вуатюрье, по тем дням, когда он женит, — чёрный фрак, манжеты, воротничок, галстук, жёлтые туфли, соломенная шляпа. И сверх того, тросточка. Золотое кольцо, золотая цепочка для часов и золотой монокль.

— Что ты собираешься делать с моноклем? — возразил Арсен. — Ты же и так хорошо видишь.

— Всё равно. Как только я приоденусь, я куплю себе автомобиль, большущий голубой автомобиль с передом, как сигара. И вот выезжаю я на дорогу. Направляюсь в замок.

— В какой ещё замок?

— В её замок, который принадлежит ей, или если тебе угодно, в замок её родителей. Приезжаю. Останавливаю свой автомобиль. Нажимаю гудок. Родители её выглядывают. «Что это такое?» — спрашивают они. А я высовываюсь из машины, приподнимаю шляпу, привет папаше, привет мамаше. «Виконт де Реквием», — представляюсь я им. А они — люди вежливые, и потому выходят меня встречать. Пока они ведут меня на кухню, мы беседуем. «Вы выпьете с нами стаканчик вина?» — предлагают они мне. На что я им отвечаю: «Нет, благодарю. Я не пью. Лучше стакан воды».

Растроганный Реквием даже прервал свой рассказ, чтобы полюбоваться собой. Удивившись собственным словам, он ощутил потребность повторить их:

— «Лучше стакан воды». Заметь, погода-то жаркая. Не то чтобы у меня не был припрятан в автомобиле целый бочонок вина, но всё-таки. Родители тут сразу понимают, с кем имеют дело. Они начинают интересоваться моими делами. Ну а я рассказываю про мои владения. Вон те поля, которые вы видите вон там, они мои. А вон там внизу луга, они тоже мои. И так далее. И всё это правда, потому что я только что их купил. Конечно, дорого заплатил, ну а мне-то что? Родители, я вижу, переглядываются и размышляют. И вот как они рассуждают: хорошо одетый мужчина, с автомобилем, с прекрасными манерами, с собственностью — такое на дороге не валяется. Они вдруг говорят мне: «А знаете, у нас есть дочь». Ну а я как бы невзначай: «Да ну, у вас есть дочь?» — «Да вот, есть, — отвечают они мне. — Ей двадцатый годок пошёл, но вот с недавних пор у неё какой-то очень печальный вид». А я им говорю: «А у меня сейчас как раз всякие мысли на этот счёт».

Рассказ Реквиема продолжался ещё долго, и в нём была масса разных эпизодов. Например, когда вечером его пригласили остаться на ночь в замке, и он навестил дочку хозяев в её спальне, то хотя в том и не было никакой необходимости из-за их отношений в прошлом, вёл он себя как почтительный возлюбленный.

— Вот что бы стали делать на моём месте другие мужчины, возьми, к примеру, того же самого Бейя? Первым делом полезли бы её лапать. А при этом, заметь, это вовсе не значит, что мне не хватает желания. Она ведь лежит в своей постели, разве не так? Только я-то ведь знаю, что такое любовь! Любовь, она же не столько в том, чтобы расстегнуть ширинку, как многие считают. Главное в любви — это, скорее, как поговорить о ней. И вот, скажем, я сажусь рядом с кроватью, курю сигару и беседую. Ни единого грубого слова ты от меня не услышишь. Беседую, посмеиваюсь себе, спрашиваю её: ну как дела, всё хорошо? В общем, веду галантную беседу.