Тощий Мемед - Яшар Кемаль Страница 45

Говорят, что Реджеп Чавуш ушел в горы потому, что был зол на зятя. Говорят, зять ссорился с его дочерью. Якобы однажды, входя в дом, он услышал слова зятя: «Чтоб отца твоего…» Его взбесило это. Он не осмелился убить зятя и ушел.

Если верить рассказам, Реджеп Чавуш был очень богат, но не любил платить налогов. Когда в деревне появлялся сборщик налогов, Реджеп притворялся больным и ложился в постель. Говорили, что и в горы-то он ушел, чтобы не платить подорожный налог. Ходил еще слух, что он убил свою тещу и поэтому ушел. Много было толков, но нельзя было отличить, где правда, а где ложь.

Никто не знал, был ли он на самом деле в чем-нибудь виноват. Но независимо от того, почему он в свое время ушел в разбойники, если он теперь попадется, то получит самое малое лет тридцать. Его имя так связано с налетами, с грабежами на дорогах и даже с убийствами, что…

Светило солнце. Было уже позднее утро. А Дурду не просыпался, хотя обычно не имел привычки спать так долго. Наступил полдень, а он все еще не вставал. Джаббар строил разные предположения: «Тут что-то не так. Шалый никогда так долго не спит. Наверняка готовится к налету. У него привычка вставать поздно перед трудным делом. Это бывает раз в год, а то и в два года один раз. Интересно, куда его понесет сейчас?» Джаббар с любопытством ждал, когда он проснется.

Сегодня Реджеп Чавуш был очень весел. Старческим, слабым голосом он даже затянул какую-то песню.

— Послушайте, ребята, — сказал он, неожиданно обрывая песню, — разбудите-ка Шалого. Надо ведь что-нибудь поесть.

— Я не буду его трогать, — сказал Мемед.

— Я тоже, — отозвался Джаббар.

Тогда к Шалому Дурду подошел Гюдюкоглу.

— Вставай, Дурду-паша, пора, — сказал он.

Гюдюкоглу называл Дурду «паша», и это очень нравилось Дурду. Гюдюкоглу выполнял в отряде разные обязанности. Одной из них было корчить из себя шута.

— Проснись, паша. Уже за полдень перевалило, паша.

Дурду медленно поднялся и протер глаза своими огромными кулаками.

— Быстро поедим — и в путь.

— Что делать с ранеными? У Реджепа Чавуша и Хорали дела плохи… — сказал Джаббар.

— Сможете идти с нами? — обратился Дурду к раненым.

— Я могу. Боль утихла, — сказал Реджеп Чавуш.

— И я с вами. Плевал я на эту рану… — выругался Хорали.

Все уселись в большой круг и принялись за еду. Когда отряд спустился со скал, тени с севера уже сдвинулись на восток. Со стороны стойбища юрюков доносился лай собак.

— Куда мы идем? — спросил Мемед у Дурду. Тот не ответил и только зло глянул на Мемеда.

Мемед не стал повторять вопроса.

Когда Дурду свернул в сторону шатров, Мемед и Джаббар все поняли. Джаббар шепнул на ухо Мемеду:

— Дурду замышляет недоброе.

— Да, — согласился Мемед.

— Если он что-нибудь выкинет с Керимоглу, как нам быть? Что будем делать? — волновался Джаббар.

В походке Дурду было что-то подозрительное. Лицо его почернело. Редко бывало оно таким, как сейчас. Черное, жестокое… Казалось, он готов был даже муху разорвать на тысячу кусков.

— Сколько шатров возле шатра Керимоглу? — спросил Дурду у Джаббара, замедляя шаг,

— Три.

Дурду снова пошел вперед.

У шатров, как и в тот раз, навстречу им бросились собаки. За ними выбежали дети. Потом появились женщины и, наконец, мужчины. Выйдя вперед, Керимоглу улыбался приближающимся к нему разбойникам. Белые овцы и ягнята блеяли около черных шатров, резко выделяясь на их фоне. Вокруг них бегали огромные, как волкодавы, псы. Мирно лежали верблюды. Изо рта их текла слюна. Все дышало спокойствием.

— Добро пожаловать. Рады вас видеть в добром здоровье, — приветствовал разбойников Керимоглу, пожимая каждому руку.

— Рады тебя видеть, — ответил Мемед.

Его одолевало сомнение. Что собирался делать Шалый? Указав на Дурду, Мемед сказал:

— Это наш атаман.

Керимоглу много видел на своем веку. Он исподлобья взглянул на Дурду и сделал знак Мемеду, что лицо ему незнакомо. Дурду шел мрачный, подняв голову и не оглядываясь по сторонам.

— Как его зовут? — спросил Керимоглу у Мемеда.

— Шалый Дурду.

— Ах, вот он какой! — удивился Керимоглу.

— Он самый.

На розовом лице Керимоглу застыла улыбка. Глаза стали влажными.

— Это он раздевает людей до исподнего?

— Да, — вздохнул Мемед.

Дурду вошел в шатер и тоже поразился его убранаству, хоть и не так сильно, как Мемед. На стене висело ружье с инкрустациями. Дурду сердито посмотрел на Керимоглу и властно сказал:

— Ну-ка принеси мне это ружье. Посмотрим, что за ружье у аги.

Керимоглу уловил в словах Дурду угрозу. Он насторожился, недоброе предчувствие шевельнулось в его сердце. Ни в лице, ни в глазах Дурду не было ничего располагающего.

— Приказать, чтобы вам принесли поесть? — спросил Керимоглу, подавая Дурду ружье.

Глаза Дурду блеснули недобрым огоньком.

— В доме, куда я пришел грабить, я не ем хлеба и не пью кофе. Если я что-нибудь съем или выпью, я не могу грабить.

Он быстро вскочил на ноги. За ним вскочили и остальные.

— Ты можешь и есть и грабить! Тот, кто приходит в дом Керимоглу, от еды не отказывается, — отвечал Керимоглу. Голос у него дрожал. Нос покраснел. На лбу выступили крупные капли пота.

— В этих горах много разбойников, — продолжал он, — но до этого дня ни один разбойник не грабил дом Керимоглу. Если ты намерен делать это, делай!

Мемед и Джаббар готовы были сквозь землю провалиться. Оба пылали от негодования.

— Я не такой, как все.

Керимоглу не дрогнул. Он был спокоен так же, как стояк его шатра.

— Сначала принеси деньги, — приказал Дурду.

Реджеп Чавуш и Хорали встали вместе со всеми, но потом снова сели и издали следили за происходящим. В глазах Реджепа таилась улыбка.

Керимоглу не двигался с места. Тогда Дурду медленно подошел к нему и изо всех сил ударил прикладом в плечо. Керимоглу упал. Дурду схватил его за руку и поднял.

В другой половине шатра громко плакали женщины, Дети.

— Послушай, ага, ты хозяин над кибитками племени Сачыкаралы, но не надо мной. Здесь, в этих горах, распоряжаюсь я! — Он обернулся к Гюдюкоглу: — Иди сагой и принеси все его деньги. Сними золото с женщин. Понял?

— Понял, паша.

Пытать и отбирать деньги во время налета было