Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 87 Страница 5

4 Солон (род. около 640 г., ум. около 558 г. до н. э.) — государственный деятель Афинской республики, пользовавшийся славой мудреца. По преданию, рассказываемому Плутархом, Солон, посетив Креза, когда он был царем и славился своим богатством, отказался признать его счастливым, пояснив: «завидовать человеку, еще живому, жизнь которого не спасена от несчастий, так же опасно и несправедливо, как объявлять победителем еще сражающегося бойца». Будучи разбит персами и приговорен к сожжению живым, Крез, по сообщаемой Плутархом легенде, вспомнил слова Солона и, передав их персидскому царю Киру, получил пощаду. См. Плутарх, «Сравнительные жизнеописания», т. I, в. 3, изд. «Дешевая библиотека А. С. Суворина», стр. 276.

5 Абзац редактора.

6 Евангелие от Матфея, гл. 10, ст. 22 и Евангелие от Марка, гл. 13, ст. 13.

7 Федор Алексеевич Желтов (р. 1859 г.) — сектант молоканин, неоднократно бывавший у Толстого и пользовавшийся его расположением. О нем см. прим. к письму 143, т. 86 и письма 1887 г., т. 64.

Составленный Желтовым листок «Перестанем пить вино и угощать им» был разрешен московской духовной цензурой в январе 1890 г., напечатан 25 февраля того же года. Сведения, полученные Толстым о запрещении этого листка, оказались неверными.

8 Сергей Александрович Рачинский (1833—1902) — бывший профессор ботаники Московского университета, оставивший кафедру в 1872 г., поселившийся в своем имении и много работавший в области народного образования, которое он считал необходимым организовывать в тесной связи с церковью, и в области борьбы с пьянством. О нем см. письмо № 136, т. 86, и письма 1862 г., т. 60. Сведений о том, что Толстой выполнил свое намерение написать письмо Рачинскому в феврале 1890 г., не имеется.

9 Константин Петрович Победоносцев (1827—1906) — с 1880 по октябрь 1905 года обер-прокурор Синода, один из влиятельнейших министров при Александре III и Николае II, крайний реакционер. О нем см. письма 1881 г., т. 63, стр. 57—58.

10 Анна Алексеевна Рачинская (1856—1916) — двоюродная сестра С. А. Рачинского.

11 Мария Константиновна Рачинская. См. прим. 2 к письму № 382.

На это письмо Чертков отвечал бездатным письмом, написанным около 20 февраля: «Вчера получил ваше письмо с выпиской из дневника. Спасибо вам. Это — пища, необходимая мне и многим, от времени до времени». В том же письме Чертков писал о повести Толстого, позднее названной Толстым «Дьявол», которую Толстой начерно написал в ноябре 1889 г., но оставил не вполне законченной (см. т. 27) и о „Послесловии к «Крейцерсвой сонате»“: «Посылаю вам переписанную новую повесть вашу. Нечего и говорить вам, какое сильное впечатление она произвела на нас. В некоторых отношениях впечатление сильнее и цельнее, чем от «Сонаты», потому, вероятно, что повесть от начала до конца безукоризненна в художественном отношении. Хотелось бы поскорее видеть ее в печати и — под вашим именем, потому что в таком случае она всеми прочтется. С разных сторон она произведет благотворное влияние, между прочим — тем, что она послужит камертоном для вполне художественного, но освобожденного от бенгальского ложного освещения, трактования того, что в романах всегда трактуется совсем с другой стороны. В этом отношении все частности изложения новы и важны; например, как ни трогательна нежная привязанность к Иртеневу и заботы о нем его жены, — первоначальный источник ее отношений к нему у вас не поэтизирован, и объяснение того особенного выражения ее глаз, которое так привлекало Евгения, когда он был еще женихом — бесподобно, и вместе со многими другими подобными же по правдивости местами, которыми испещрена повесть, будет служить образцом искреннего, трезвого и беспощадного разоблачения того, что в понятиях людей так затуманено и переврано. О главной мысли повести я и не говорю: это — предостережение грозное, потрясающее, которое многих заставит призадуматься. Если вам нужно будет еще раз переписать эту вещь, то пришлите мне ее по почте. Я с великой радостью перепишу и быстрее, чем в этот раз. У меня к вам просьба, Лев Николаевич, если вы не кончили послесловия к «Сонате», то сообщите мне по крайней мере, какими тремя советами молодым людям вы хотели его окончить. Это для меня очень важно, так как я хотел бы вам составить маленькое изложение ваших взглядов по этому вопросу, группируя их из разных ваших отрывков и для этой цели эти три совета, которых вы тогда не успели еще изложить письменно — очень нужны. Но, разумеется, самое лучшее, если бы вы окончили прекрасное, ясное и уже почти оконченное послесловие, которое я вам тогда переписал. Это составило бы очень нужное и для многих необходимое завершение повести, и я отдал бы это послесловие переводчикам. Ганзен говорит, что это крайне необходимо; да так говорят и все, у которых после чтения сонаты остаются некоторые невыясненные стороны вопроса, — когда они узнаю̀т, что вы имели в виду написать маленькое послесловие».

251.

1890 г. Февраль. Я. П.

Ну, вотъ вамъ исторія. Надо поскорѣе разсказать, а то забуду.

1 Служилъ въ сороковыхъ годахъ въ гвардейск[омъ] кавал[ерійскомъ] полку воспитан[никъ] Пажск[аго] корпуса князь Касатскій-Ростовцевъ. Онъ б[ылъ] красивъ, молодъ, не бѣдень и любимъ товар[ищами] и начальствомъ. Жизнь онъ велъ не распутную, какъ всѣ, а все собирался жениться. —

И выбралъ онъ дѣвушку, но наканунѣ свадьбы онъ узналъ, что дѣвушка эта обманывала его, а б[ыла] любовницей важнаго лица, и ее выдавали за него замужъ, чтобы прикрыть грѣхъ. Онъ отказался. Дѣвушка заболѣла и черезъ годъ умерла въ чахоткѣ. Она любила его. Онъ б[ылъ] при ея смерти. Она каялась ему и просила его прощенья. А онъ чувствовалъ себя виноватымъ передъ ней. Когда она умерла, онъ сталъ думать иначе о жизни и смерти. Онъ еще съ молоду 18 лѣтъ б[ылъ] очень набоженъ и хотѣлъ идти въ монахи.2 Тогда его уговорили родные дѣлать, какъ всѣ, служить, и онъ поступилъ въ полкъ. Теперь онъ вернулся къ тѣмъ мыслямъ и чувствамъ, к[оторыя] были въ немъ тогда, но теперь онъ уже не сомнѣвался въ томъ, что онъ б[ылъ] правъ, когда хотѣлъ думать не о тѣлѣ и мірской жизни, а о душѣ и о Богѣ, и рѣшилъ выдти въ отставку и посвятить свою жизнь служенію Богу.

Онъ такъ и сдѣлалъ. Отца у него не было. Мать сама б[ыла] набожна и, хотя3 отговаривала сына, боясь того, чтобы онъ не раскаялся въ своемъ намѣреньи, въ душѣ одобряла его. Касат[скій]-Ростов[цевъ] вышелъ въ отставку, отрекся отъ міра и поступилъ въ монастырь, извѣстный строгостью жизни братіи. Ему тогда только минуло 30 лѣтъ. Первое время ему4 очень трудно б[ыло] въ монастырѣ.5 Плотской похоти онъ боялся больше всего и постоянно вооружался противъ нея. Оружіемъ противъ нея б[ыло] у него то, чтобы, думая о женщинахъ, думать прежде всего объ умирающей, обманутой своей невѣстѣ такъ, чтобы ея образъ, вызывавшій въ немъ одну жалость, закрывалъ отъ него всѣ другіе женскіе образы; и 2-е то, чтобы никогда не видать женщинъ.6

Онъ прожилъ въ монастырѣ 7 лѣтъ и на 5-мъ году своей жизни б[ылъ] постриженъ въ іеромонахи. На 7-мъ году его жизни съ нимъ случилось, казалось бы, ничтожное событіе, но такое, вслѣдствіе к[отораго] онъ оставилъ монастырь.7

Случай, по к[оторому] онъ оставилъ монастырь, б[ылъ] такой: Великимъ постомъ онъ говѣлъ и б[ылъ] въ особенно радостномъ состояній духа, въ к[оторомъ], какъ онъ говорилъ, онъ чувствовалъ близость Бога. Онъ стоялъ въ одинъ день у всенощной на обычномъ своемъ мѣстѣ, когда монахъ, отецъ Никодимъ, подошелъ къ нему и, поклонившись, сказалъ, что игуменъ, служившій въ этотъ день, зоветъ его къ себѣ въ алтарь. Отецъ Сергій (такое имя въ монастырѣ носилъ Кас[атскій]-Рост[овцевъ]), всегда не любившій допускать разговоры во время службы, нынче особенно не желавшій нарушать своего настроенія, поклонился Никодиму и, исполняя обѣтъ монашескаго послушанія, тотчасъ же пошелъ, куда его звали.

Въ алтарѣ стоялъ настоятель въ облаченіи и улыбаясь, говорилъ что-то съ генераломъ, к[отораго] сейчасъ же узналъ О[тецъ] С[ергій]. Это б[ылъ] бывшій командиръ ихъ полка. Генералъ этотъ теперь занималъ важное положеніе, и О[тецъ] С[ергій] тотчасъ же замѣтилъ, какъ О[тецъ] И[гуменъ] ласкался къ нему. Видъ этотъ оскорбилъ и огорчилъ О[тца] С[ергія] и чувство еще усилилось, когда онъ услыхалъ отъ игумена, что вызовъ его, От[ца] Серг[ія], ни на что другое не б[ылъ] нуженъ, какъ только на то, чтобы удовлетворить любопытство генерала увидать своего прежняго сослуживца, какъ онъ выразился.

8 — Очень радъ васъ видѣть въ ангельскомъ образѣ, сказалъ ген[ералъ], протягивая руку, — надѣюсь, что вы не забыли стараго товарища.

8 Все лицо иг[умена], среди сѣдинъ красное и улыбающееся, какъ бы одобряющее то, что говорилъ ген[ералъ], выхоленное лицо генер[ала] съ самодовольной улыбкой, запахъ вина изо рта генер[ала] и сигаръ отъ его бакенбардъ,9 все это взорвало От[ца] Серг[ія]. Онъ поклонился иг[умену] и сказалъ: — Вы призвали меня? Что вамъ угодно?