Альберто Моравиа - Дом, в котором совершено преступление Страница 66

— А теперь, если хотите, другой пример: я вбил себе в голову, что добьюсь одной вещи, и уверен, что сумею это сделать.

— Какой же?

— Жениться на вас.

Леонору возмутила эта спесивая самоуверенность Морони, и прежде, чем она отдала себе отчет в том, что говорит, она спросила:

— И вы действительно уверены, что вам удастся также и это?

— Ну, конечно. Иначе впервые в своей жизни я не сумел бы добиться того, чего хочу.

— А что бы вы делали, если бы я вам сказала, что на этот раз вы абсолютно ничего не добьетесь?

— Я еще раз изучил бы ситуацию. Постарался бы найти ошибку в своих расчетах.

— Ну так вот, в ваши расчеты, несомненно, вкралась ошибка. Потому что на этот раз вы не добьетесь того, чего хотите.

— Вы говорите это серьезно?

— Разумеется!

— Значит, вы хотите сказать, что не желаете выйти за меня замуж?

— Вот именно.

Лицо его приняло мрачное и угрожающее выражение, но он тут же взял себя в руки, поднялся с кресла и, поправляя галстук, сказал:

— Дорогая Леонора, видимо, действительно произошла ошибка.

Он протянул руку; она посмотрела на его руку и после мгновенного колебания коротко рассмеялась:

— Нет, я пошутила. Никакой ошибки нет.

Морони, который минуту назад был уверен, что ему отказали, удивился:

— Нет?

— Ну да, — проговорила Леонора, краснея и кусая губы.

— Значит, и с вами я добьюсь того, чего хочу!

— Вы уже добились.

— Так вы согласны?

— Ну да, — повторила Леонора, становясь совсем пунцовой.

Но здесь она заметила, что Морони смотрит на нее как-то по-новому, тупо и жадно, будто на уже принадлежащую ему вещь, с которой теперь он может делать, что хочет. И словно желая оттянуть момент, когда она станет его собственностью, Леонора неожиданно поднялась и, непринужденно переходя на "ты", сказала:

— Теперь обожди меня здесь. Пойду скажу своим. Я сейчас вернусь, сиди и думай обо мне.

Она прошла близко от него и, когда Морони неловко попытался обвить ее талию рукой, наклонилась и быстро, еле прикоснувшись губами, чмокнула его в щеку. Затем она вышла и направилась прямо в столовую. Братья встретили ее хохотом и обычными остротами. С шутливой торжественностью она объявила:

— Можете принести мне свои поздравления. На этот раз клюнуло!

Отец, никак не комментируя событие, вытряхнул в пепельницу трубку, поднялся и сказал, что идет отдыхать; хорошо было бы, если бы они до четырех часов не поднимали, как обычно, адского шума, заводя свои пластинки. Мать не скрывала своей радости и расцеловала Леонору в обе щеки; эти поцелуи показывали, что испытываемое ею сейчас облегчение столь же глубоко, сколь глубоко было до сих пор беспокойство за судьбу дочери. Братья и сестра реагировали, разумеется, по-другому. Леонора дала им отпор, по-детски несдержанный и яростный, — она громко кричала, всячески их поносила и, догнав сестренку, обрушила на нее град ударов.

— А теперь идите вы все к черту! — еле переводя дух, крикнула она им на прощанье. — Мне пора возвратиться к своему жениху.

Но уже в коридоре, перед самой дверью гостиной, она вдруг заколебалась, ее охватили тоска и тревога. Она понимала, что это ее последние дни в родной семье, и у нее сжалось сердце. Зная себя, она предвидела, что хотя и не любит Морони, но будет ему преданной женой и, помимо своей воли, станет его соучастницей. Наверно, она народит ему детей, будет разделять его взгляды, оправдывать его поведение. Она думала обо всем этом с дрожью в сердце, держась за ручку двери. Потом набралась храбрости и вошла.

Свадебное путешествие

 Перевод З. Потаповой

Когда поезд отошел от вокзала и стал набирать скорость, жена сказала, что брачная церемония очень утомила ее; какое облегчение, что они наконец одни.

Джованни шутливо ответил:

— Удовольствие от свадебного путешествия состоит, я полагаю, прежде всего в том, чтобы избавиться от всех тех, кто хочет поздравить супругов.

Едва произнеся эти слова, он понял, что они были по меньшей мере странными в устах того, кто женился всего несколько часов назад; он подумал, что ему следует ласково извиниться перед женой. Однако он не успел этого сделать, потому что жена, в свою очередь, сказала, улыбаясь:

— При условии, однако, что молодожены действительно любят друг друга. Я думаю, что многим хотелось бы как можно дольше продлить свадебные празднества, чтобы оттянуть тот момент, когда они окажутся одни.

Джованни ничего не ответил, встал и начал удобнее укладывать чемоданы в сетках. В тот момент, когда он протянул руку, чтобы передвинуть самый большой чемодан, фраза жены, которая уже вылетела у него из головы, снова пришла ему на ум, как бы отразившись от молчания, как отскакивает от стены брошенный мяч. И на какой-то момент он невольно замер с поднятыми руками, уставившись на плакат бюро путешествий, изображающий озеро Комо. "При условии, что молодожены действительно любят друг друга". Почему жена это сказала? На что она хотела намекнуть?

Он переложил чемоданы и снова уселся напротив жены, которая теперь повернулась лицом к окну, глядя на коричневые голые поля, освещенные ясным зимним солнцем. Некоторое время Джованни наблюдал за женой и вдруг с ощущением, что делает настоящее открытие после многих беспорядочных попыток, внезапно осознал, что между ними не существует никакой связи или, вернее, такая же связь, какая может установиться между нелюбопытным путешественником и не слишком интересной и привлекательной попутчицей по купе. Он заметил, что жена причесала свои тонкие белокурые волосы по-новому — кверху; эта необычная прическа укрепляла в нем ощущение, что он находится рядом с совершенно чужой женщиной. С другой стороны, это бледное и холодное лицо с капризными тонкими чертами показалось ему лишенным всякой сердечности, словно угасшее светило, от которого напрасно было бы ждать света и тепла. Но тут он внезапно сообразил, что переносит на жену свою собственную бесчувственность: она была лишь зеркалом, послушно отражавшим его безразличие.

Он подумал, что нужно заговорить с ней; быть может, благодаря словам исчезнет это ощущение отчужденности. Но о чем говорить? Единственно, что можно сказать, подумал он почти с испугом, это то, что говорить не о чем. Ища повода для разговора, он оглядел купе спального вагона с бархатными сиденьями, сверкающее полированным деревом и латунью. Затем посмотрел в окно, в которое лились потоки солнца.

— Какой хороший денек, правда? — сказал он поспешно.

— Да, очень хороший, — ответила жена, не оборачиваясь.

Джованни спросил себя, отчего его фраза так отличается от тех же самых слов, которые произносились при других обстоятельствах, и понял, что, быть может, в первый раз с тех пор, как он и его жена познакомились, он хотел сказать именно то, что сказал, ни больше, ни меньше, то есть практически ничего. В других случаях слова о хорошем денечке способствовали общению чувств, то есть помогали сблизиться. Ему захотелось проверить это ощущение, и он заговорил снова:

— Хочешь почитать газету?

— Нет, спасибо, я лучше посмотрю в окно.

— Скоро мы будем уже в Чивита-Веккиа.

— Это далеко от Рима?

— Думаю, километров пятьдесят.

— Чивита-Веккиа — это порт?

— Да, порт, оттуда едут в Сардинию.

— Я никогда не была в Сардинии.

— Я однажды провел там лето.

— Когда?

— Четыре года назад.

Жена замолчала; она по-прежнему сидела, отвернувшись к окну, и Джованни в отчаянии спросил себя, не поняла ли она, что он говорил с ней бездумно, пустыми, не имеющими смысла словами, которые можно прочесть подряд на страницах словарей. Поразмыслив, он подумал, что она, безусловно, кое-что заметила; было что-то упрямое в том, как она смотрела в окно. Кроме того, она хмурила брови и покусывала нижнюю губу — это был признак недовольства. Джованни вздохнул, взял какой-то иллюстрированный журнал и стал его перелистывать. Взгляд его упал на кроссворд; он их давно не решал и подумал, что это занятие весьма подходит к его теперешнему настроению. Он пошарил в кармане в поисках ручки, не нашел ее и обратился к жене:

— Дай мне, пожалуйста, твою ручку.

В тот же момент жена обернулась к нему и попросила:

— Пожалуйста, дай мне твой ножик.

Обе фразы скрестились, и Джованни подумал, что в другое время они бы расхохотались от этого смешного совпадения; но на этот раз ни он, ни жена не улыбнулись, словно понимая, что тут нет ничего смешного. В самом деле, подумал Джованни, всего несколько часов назад мы поклялись перед алтарем по многовековому обычаю, который навсегда соединил нас; и вот мы уже вынуждены разговаривать словно при помощи упражнений из школьных учебников: "У жены есть ручка, а у мужа есть ножик".