Уилки Коллинз - Деньги миледи Страница 7

Убийственное хладнокровие возлюбленной совершенно сразило несчастного дворецкого. Ничего не ответив, он взял со стола письмо, машинально дошел до двери на лестницу, с порога оглянулся на Изабеллу, немного постоял, бледный и безмолвный, и удалился, так и не проронив ни слова.

Его неожиданное смирение и молчаливый уход вызвали в девушке невольное сочувствие. Едва она осталась одна, весь ее праведный гнев начисто пропал. Минуты не прошло, как за Моуди закрылась дверь, а она уж опять его жалела. Сказать по правде, эта волнующая сцена ничему не научила нашу героиню. Ей явно недоставало жизненного опыта, чтобы понять, какая буря разыгрывается в душе немолодого мужчины, впервые познавшего муки любви. Попытайся Моуди украдкой сорвать поцелуй, она бы, разумеется, возмутилась, оттолкнула — и все-таки поняла бы его. Но эта необыкновенная серьезность, это волнение, внезапные вспышки ярости — все эти признаки истинной страсти, глубины которой он и сам не мог постичь, лишь ставили ее в тупик.

Теперь, раскаиваясь, она размышляла примерно так: «Я же вовсе не хотела сделать ему больно; но он сам хорош! Как не стыдно заявлять, что я люблю другого, когда никакого другого нет и в помине! Право, если все мужчины похожи на мистера Моуди, я уже готова их возненавидеть. Интересно, простит ли он меня при встрече? Я-то с радостью все прощу и все забуду, только бы он не требовал, чтобы я его немедленно полюбила, потому-де, что сам он любит меня. Господи, скорее бы он уже вернулся и протянул мне руку! От таких разговоров и у святой терпенье лопнет. Лучше бы я родилась дурнушкой! Некрасивым живется спокойнее — мужчины их так не терзают…»

— Мистер Моуди! Мистер Моуди! — негромко позвала она, выйдя на лестницу.

Ответа не последовало — дворецкий уже ушел. Она с досадой подождала еще немного. «Пойду к Тобби, — решила она. — С ним, во всяком случае, гораздо веселее. К тому же… Ах, Боже мой! Ведь мистер Гардиман хотел мне что-то объяснить!.. Как я выгляжу?»

Она еще раз обратилась к зеркалу, подправила волосы, чепец и поспешила в будуар.

Глава 6

Около четверти часа в гостиной было тихо. Наконец консилиум в будуаре завершился. Первой в гостиную вышла леди Лидьяр, за нею Гардиман. Изабелла осталась смотреть за больным. Стоя в двери, Гардиман обернулся, чтобы повторить последние указания — а проще говоря, еще раз взглянуть на Изабеллу.

— Поите его вволю, мисс Изабелла, а если захочет есть, дайте немного хлеба или сухого печенья. И больше, пожалуйста, до завтра — до моего прихода — ничего.

— Спасибо вам, сэр. Постараюсь в точности…

На этом месте леди Лидьяр прервала обмен любезностями и наставлениями:

— Будьте добры, мистер Гардиман, притворите дверь: дует. Большое спасибо. Даже не знаю, как выразить вам свою благодарность. Боюсь, без вас моего бедного малыша уже не было бы в живых.

— Ваша милость может больше о нем не волноваться, — бесцветным и ровным, как обычно, голосом отвечал Гардиман. — Главное — не перекармливать! Впрочем, под присмотром мисс Изабеллы он будет в полном порядке. Кстати, ее фамилия, кажется, Миллер? Она, случайно, не родственница тем йоркширским Миллерам, что из дома Даксборо?

Леди Лидьяр взглянула на него с насмешливым удивлением.

— Мистер Гардиман, — сказала она, — вы вот уже четвертый раз спрашиваете меня об Изабелле. Вас, видимо, очень занимает моя юная компаньонка. Нет-нет, извиняться ни к чему: для Изабеллы ваше внимание лестно, а я, поскольку очень ее люблю, — я только рада, когда она кому-то нравится. Однако же, — добавила она, опять перескакивая на выразительный, но не принятый в высшем свете язык, — пока вы с нею любезничали в соседней комнате, я с вас обоих глаз не спускала, и вот что я вам скажу: Изабелла не вашего поля ягода! Я никому не позволю ее облапошить, так и знайте наперед. Ну и насмешили вы меня, когда принялись выяснять, не из благородного ли она семейства! Изабелла сирота, дочь аптекаря из захолустного городишки. У всей ее родни ни гроша за душой, одна только осевшая в деревне старая тетка имеет сотни две-три годовых. Сама я прослышала о девушке случайно. Когда она потеряла отца и мать, тетка предложила забрать ее к себе. Изабелла сказала: «Нет, благодарю. Не хочу быть вам обузой — вам ведь на себя едва хватает. Любая девушка может заработать на жизнь честным трудом, если постарается, а я уж постараюсь!» Так она сказала. Меня восхитила ее независимость, — продолжала леди Лидьяр, снова переходя на возвышенный слог и образ мыслей. — Моя племянница как раз в это время вышла замуж, я осталась одна в своем огромном доме и предложила Изабелле пожить несколько недель со мной, почитать мне, а там уж решать, по душе ей у меня или нет. С тех пор мы с ней неразлучны. Будь она мне хоть родная дочь — и то я не могла бы любить ее сильнее. И она отвечает мне такой же искренней привязанностью. Изабелла славная девушка — всегда приветлива, мила, разумна; в ней довольно здравого смысла, чтобы понять, что в обществе — в отличие от моего сердца — место ее весьма скромное. Я с самого начала старалась, ради ее же блага, развеять все возможные сомнения по этому поводу. Внушая ей бесплодные надежды насчет будущего замужества, я оказала бы бедняжке медвежью услугу. Ее суженый будет человеком ее круга — я уж об этом позабочусь. Слишком много страданий приносят неравные браки, мне хорошо это известно из опыта одной моей родственницы. Простите, что так долго занимаю вас своими домашними заботами, но я очень люблю Изабеллу, а неопытной девушке так легко вскружить голову! Теперь вы знаете о ней достаточно и сами можете судить, каковы должны быть границы вашего к ней интереса. Я полагаю, нет нужды продолжать этот разговор: наверняка мы поняли друг друга.

Гардиман выслушал все это с холодной невозмутимостью, которая давно уже сделалась частью его самого и которая лишь благодаря появлению Изабеллы ненадолго покинула его. Когда гостю наконец представилась возможность говорить, он был краток. Как оказалось, он мало что вынес для себя из слов леди Лидьяр и по окончании ее тирады остался преисполнен ровно такого же интереса к Изабелле, как и перед ее началом.

— Вы правы, — спокойно заметил он. — Мисс Изабелла и впрямь славная девушка. Просто красавица, и притом так скромна — никакого жеманства. Наши светские девицы, признаться, не в моем вкусе. Мисс Изабелла совсем другая.

Лицо леди Лидьяр вытянулось от удивления.

— Но позвольте, я, может быть, выражалась не совсем ясно, и вы не поняли меня… — начала она.

Гардиман невозмутимо заявил, что понял ее прекрасно.

— Да, прекрасно, — с непробиваемым упрямством повторил он. — Мнение вашей милости о мисс Изабелле совершенно сходно с моим. Разумна, мила, приветлива — как раз эти качества я ценю в женщине превыше всего. И хороша, разумеется. Очень хороша собой. Настоящее сокровище, как вы верно подметили, для счастливца, которому выпадет на ней жениться. Уж поверьте, в этом я разбираюсь: сам дважды чудом избежал женитьбы. С тех пор — хотя я и затруднился бы объяснять почему — угодить мне становится все труднее. Но мисс Изабелла мне очень, очень нравится. Впрочем, виноват, я, кажется, повторяюсь? Если позволите, завтра я заеду взглянуть на вашего больного часов этак в одиннадцать. Позже никак не получится: во второй половине дня я уезжаю на лошадиные торги во Францию. Что ж, разрешите откланяться. Рад был услужить вашей милости.

Леди Лидьяр благоразумно решила отпустить гостя с миром, оставив всякие дальнейшие попытки добиться взаимопонимания.

«Либо у него соображения только на лошадей хватает, — размышляла она, — либо он нарочно не желает слышать самых прозрачных намеков. Однако прекратить это знакомство никак нельзя — из-за Тобби. Придется убрать с его дороги Изабеллу. Пока жива, ни за что не допущу, чтобы моя милая девочка оказалась в ложном положении. Завтра к приходу мистера Гардимана отошлю куда-нибудь с поручением. Если он придет в следующий раз, она будет лежать наверху с головной болью. А явится еще — узнает, что она отправилась в деревню пожить в моем имении. И пусть тогда попробует сказать что-нибудь по поводу ее отсутствия! Мы тоже, когда надо, бываем на редкость бестолковы».

Счастливо разрешив таким образом свои сомнения, леди Лидьяр почувствовала непреодолимое желание призвать к себе и приласкать девушку. Такова уж была естественная реакция добросердечной вдовы на избавление от беспокойства, хотя последнее улеглось благодаря ее же собственному решению. Распахнув дверь, она неожиданно, как частенько случалось, предстала перед Изабеллой. Даже самые теплые чувства ее милости неизменно изливались в той же грубоватой манере, какая вообще была свойственна всем проявлением ее натуры.

— Я не забыла поцеловать тебя утром? — спросила она, едва Изабелла поднялась ей навстречу.