Синклер Льюис - Бэббит; Эроусмит Страница 81

Председательница Лиги Высокого Посвящения, старообразная барышня в белых гетрах, с тягучим голосом и усиками, представила собранию миссис Мадж. Она сказала, что миссис Мадж изложит в доступной самому неискушенному уму форме, как культивировать в себе Солнечную Душу, и те, кто собирается этим заняться, должны внимательно и благоговейно слушать миссис Мадж, так как даже Зенит (а всякому известно, что Зенит идет в авангарде духовного прогресса и Новой Мысли) не так часто имеет возможность внимать поучениям столь вдохновенной оптимистки и метафизической провидицы, как миссис Опал Эмерсон Мадж, которая живет жизнью Верховного Предназначения посредством Углубленности, обретя в Молчании те Тайны Высшего Самоконтроля, а также Духовный Ключ, который немедленно откроет перед страждущим человечеством путь к миру, могуществу и процветанию, так что вы, друзья, позабудьте на этот драгоценный и сокровенный час всю иллюзию кажущейся действительности и, активизируя в себе потаенную Истину, вступите об руку с миссис Опал Эмерсон Мадж в Царство Высшей Красоты.

Хотя миссис Мадж, при всей своей полноте, не особенно соответствовала представлению о йогах, ясновидящих, посвященных и пророках, голос у нее звучал вполне профессионально. Речь ее была культурной, жизнерадостной, необычайно спокойной, она лилась сплошным потоком, без единой запятой, так что Бэббит был совсем загипнотизирован. Любимым ее словом было «вечно» — она произносила «вэ-ээч-но». Любимым жестом — торжественное и вместе с тем по-дамски грациозное благословение двумя короткими пальчиками.

Она объясняла, что такое Духовное Насыщение:

— Есть лю-у-у-ди…

Она произнесла это слово сладко и тягуче, как дальний нежный зов в минорной гамме. Звук этот целомудренным укором коснулся ерзавших на стульях мужчин, но в нем был и залог духовного исцеления беспокойной души.

— Есть люди, коснувшиеся внешней кажущейся сущности Логоса{67}, есть другие, кому дано было заглянуть в бездну и в экстазе овладеть какой-то частью этого Логоса, есть люди, которых затронуло, но не пронизало, не радиоактивизировало Динамическое Естество, и они мечутся, веруя в то, что вникли в Логос и Метафизику и проникнуты ими, но Слово, которое я несу вам, Понятие, которое я расширяю, учат, что эти люди не являются цельными, не являются восприемлющими и что святость в своей сущности вечно, вечно, вечно едина и что…

В общем, выяснилось, что сущностью Солнечной Души является Истина, но ее Аурой и ее Эманацией — Жизнерадостность.

— Всегда встречайте день рассветной улыбкой радости посвященных, постигших, что все идет на благо коловращению миров, и отвечающих на судороги Горьких Душ отрицателей радостным утверждением…

В таком духе она трещала час семь минут.

В конце миссис Мадж заговорила с еще большим пылом и уже со знаками препинания:

— А теперь разрешите указать вам на преимущества Теософически{68}-пантеистического Восточного Просветительного Общества, каковое я представляю. Наша цель — объединить все проявления Новой Эры в одно гармоническое целое — Новую Мысль, Христианскую Науку, Теософию, Веданту{69}, Буддизм и другие искры Единого Нового Света. Подписка — десять долларов в год, и за эту ничтожную сумму члены общества получают не только ежемесячный журнал «Перлы исцеления», но и право посылать непосредственно нашей председательнице, высокочтимой матушке Доббс, любые вопросы касательно духовного возрождения, супружеских проблем, здоровья и хорошего самочувствия, а также финансовых затруднений, каковые…

Все слушали ее с благоговейным вниманием. Все лица дышали благородством. Все казались свежевыглаженными. Все вежливо покашливали, украдкой скрещивали ноги и с необычайно оптимистическим и утонченным видом сморкались в дорогие платки тонкого полотна.

Только Бэббит сидел и страдал.

Когда они наконец-то очутились на воздухе, когда ехали домой сквозь ветер, пахнущий снегом и солнцем, он не смел заговорить. Слишком часто у них в последние дни назревала ссора. Но миссис Бэббит сама затеяла спор:

— Понравилась тебе лекция миссис Мадж?

— Как сказать, я… А тебе это что-нибудь дало?

— Да, начинаешь как-то задумываться. Выводит из круга будничных мыслей.

— Да, уж эту Опал не назовешь будничной, но все-таки, господи боже, скажи честно, неужели ты что-нибудь поняла?

— Конечно, я не искушена в метафизике и во многом не разобралась, но меня это вдохновляет. А как увлекательно она говорит! По-моему, ты-то должен был кое-что почерпнуть!

— Я? Ни черта! Клянусь жизнью, я обалдел, глядя на всех этих женщин, — так и впились в нее! Какого черта им слушать всю эту муру, когда можно тратить время на другое…

— Ну, знаешь, лучше уж слушать лекции, чем ездить по загородным ресторанам, курить и пить!

— Не знаю, лучше это или хуже! Лично я никакой разницы не вижу! В обоих случаях это просто способ уйти от самих себя — а в наши дни всякий этого хочет! Я-то, конечно, предпочитаю поразмять ноги, потанцевать как следует, хотя бы в каком-нибудь кабаке, чем сидеть как чучело, будто на тебе слишком тугой воротник, бояться сплюнуть и слушать, как эта Опал треплет языком.

— Знаю я, что ты предпочитаешь! Любишь всякие кабаки! Наверно, не вылезал из них, пока меня тут не было!

— Послушай-ка, что-то в последнее время ты даешь себе слишком много воли — сплошная клевета, намеки, как будто я веду двойную жизнь и всякое такое. Надоело мне это, понимаешь? Не желаю больше слушать! К черту!

— Что с тобой, Джордж Бэббит! Да ты соображаешь, что говоришь! Боже мой, Джордж, за все годы, что мы вместе, ты никогда так со мной не разговаривал!

— Давно пора!

— С каждым днем ты становишься все хуже и хуже, а теперь стал орать на меня, браниться! Ты бы послушал свой голос — столько злости, ненависти, я просто вся дрожу!

— А, чушь! Брось преувеличивать! Ничуть я не ору и не ругаюсь!

— Да ты бы себя послушал! Ты, наверно, не представляешь себе, в каком ужасном тоне ты разговариваешь! И вообще, никогда в жизни ты так со мной не говорил. У тебя просто язык не повернулся бы, если б ты так страшно не изменился.

Но в нем все ожесточилось. С удивлением он понял, что вовсе и не чувствует никакой вины. Он сделал огромное усилие и заставил себя говорить мягче.

— Глупости, я не хотел тебя обидеть!

— Джордж, да ты понимаешь, что дальше так продолжаться не может? Мы все больше и больше отходим друг от друга, ты становишься все резче и резче. Я просто не знаю, чем это кончится!

На какой-то миг ему стало жалко ее, такую растерянную, беспомощную, и он подумал, сколько глубоких и сердечных чувств пострадает, если действительно «дальше так продолжаться» не будет. Но жалость была какой-то смутной, и он тут же подумал: «А может быть, лучше, если мы… Нет, не развод со всякими неприятностями, а просто отвоевать побольше свободы…»

Она умоляюще смотрела на него, а он вел машину и мрачно молчал.

Глава тридцать первая

Вдали от жены, возясь в гараже, сметая снег с подножки машины и проверяя, нет ли трещин в шланге, он раскаивался, он огорчался, не понимая, как он мог так напасть на нее, и с нежностью думал, насколько прочнее она связана с его жизнью, чем легкомысленная «компания». Он пришел к ней, бормоча извинения: «Зря я на тебя напустился», — спросил, не хочет ли она пойти в кино. Но в темноте кинозала он мрачно думал, что теперь он «навеки пришит к юбке Майры». Ему доставляло удовольствие мысленно вымещать свою досаду на Танис Джудик. Черт ее возьми, эту Танис! Надо же ей было втягивать его во всю эту историю; из-за нее он нервничает, места себе не находит, совсем свихнулся! Слишком много осложнений! Кончать надо!

Ему хотелось покоя. Десять дней он не виделся с Танис, не звонил ей, и она тут же стала оказывать на него давление, которого он не выносил. Через пять дней после того, как он перестал у нее бывать, ежечасно гордясь своей решимостью и ежечасно воображая, как скучает без него Танис, мисс Мак-Гаун доложила:

— Миссис Джудик у телефона. Хочет поговорить насчет ремонта.

Танис говорила быстро и спокойно:

— Мистер Бэббит? Джордж, это Танис. Я не видела вас столько недель… столько дней. Вы не больны?

— Нет, просто дела уйма… Я… мм-мм… Я думаю, в этом году строительство развернется вовсю. Мне надо… я должен работать.

— Конечно, мой дорогой! Я хочу, чтобы вы работали! Вы знаете, как я честолюбива, когда речь идет о вас, — это больше, чем личное честолюбие. Мне только не хочется, чтобы вы забывали бедную Танис! Вы мне скоро позвоните?

— Конечно! Обязательно! Непременно!

— Пожалуйста, звоните! Я больше вас тревожить не буду.

Он раздумывал: «Бедная девочка! Только зачем она звонит мне в контору… Удивительное существо, сколько чуткости… честолюбива, когда речь идет обо мне. Но, черт возьми, не позволю, чтобы меня принуждали, позвоню, когда сам захочу! Черт их дери, этих женщин, вечно чего-то требуют. Нет, она меня долго не увидит… А, черт, как хочется повидать ее сегодня, крошку мою милую… Эй, друг, брось глупить! Раз ты уже вырвался, держись!»