Шамиль Ракипов - О чём грустят кипарисы Страница 13

В ноябре сорок первого, когда шла эвакуация наших войск с Керченского полуострова, два партизанских отряда спустились в катакомбы.

Фашисты заняли Керчь 17 ноября 1941 года, в тот же день комендант вывесил приказ № 1:

«Жителям Керчи предлагается сдать немецкому командованию всё продовольствие, имеющееся в каждой семье. За невыполнение — расстрел».

Наголодались, видно, немцы в своём фатерланде.

Приказы появлялись один за другим, и всё оканчивались фразой: «За невыполнение — расстрел».

Началось массовое истребление жителей. Гитлеровцы рьяно выполняли указание фюрера: «Крым должен быть очищен от всех чужаков и заселён немцами».

В Керчи по приказу коменданта все младшие школьники были отравлены ядом, а старшеклассники расстреляны из пулемётов.

Вскоре фашисты приступили к осмотру катакомб. Партизаны себя не обнаруживали. На другой день оккупанты осмелели, спустились ниже. Загремели взрывы, под каменным дождём погибло несколько десятков немцев.

Началась многодневная осада партизанской крепости. Все выходы из катакомб были блокированы. Немцы заваливали их камнями, засыпали землёй. Однако партизаны, пользуясь тайными, только им известными проходами, появлялись по ночам на окраинах города и наносили неожиданные удары по врагу.

В своих донесениях немцы писали, что в катакомбах скрывается не менее двух тысяч хорошо вооружённых партизан. Для блокады подземной крепости был выделен целый пехотный полк. На каждого партизана приходилось по три десятка карателей.

В середине декабря немцы предприняли рейд в подземелье, рассчитывая одним ударом покончить с партизанами и обезопасить свой тыл. И угодили в ловушку. Подземные лабиринты оказались заминированными. В темноте раздались взрывы, партизаны открыли огонь из пулемётов и винтовок. В этом бою немцы потеряли около 80 человек. У партизан потерь не было.

Когда началась Керченско-Феодосийская десантная операция, партизаны вышли на поверхность, прорвались к дороге, по которой в глубь полуострова отходили немецкие обозы. На другой день в сводке Совинформбюро сообщалось:

«Отряд крымских партизан атаковал отступающие от Керчи гитлеровские части. Партизаны обстрелял немцев из пулемётов, забросали их гранатами. Противник в панике бежал, оставив на поле боя 120 трупов, 20 повозок с имуществом и боеприпасами, пять мотоциклов, много винтовок, автоматов, патронов».

В тот же день партизаны вынесли из подземелья своё отрядное знамя.

Весной 1942 года немцы снова овладели Керченским полуостровом. Несколько тысяч наших солдат и офицеров укрылись в катакомбах и продолжали борьбу, наводя ужас на немцев своими дерзкими ночными атаками. С помощью мощных взрывов гитлеровцы завалили все входы и выходы, но подземный гарнизон продолжал действовать. Каждую ночь партизаны появлялись на поверхности, сжигали немецкие танки, автомашины, уничтожали живую силу врага. Фашисты в глубокой тайне разработали операцию по уничтожению подземного гарнизона ядовитыми газами.

Попирая все международные конвенции, гитлеровцы применили в ночь на 24-е мая 1942 года против подземного гарнизона газы. Погибли сотни людей, в том числе женщины и дети. Командир полка Ягунов передал в эфир радиограмму:

«Всем, всем, всем! Всем народам Советского Союза! Мы, защитники обороны города Керчи, задыхаемся от газов, умираем, но в плен не сдаёмся».

Но и газы не сломили народных мстителей. В ночь на 6-е июля они заняли посёлок Аджимушкай, почти полностью уничтожили немецкий батальон, расквартированный там, а командира батальона майора Рихтера взяли в плен.

Немцы ежедневно, кроме воскресенья, с 10 до 16 часов нагнетали в катакомбы отравляющие газы. Хотя в подземелье были оборудованные газоубежища, всё равно люди гибли. Связь с внешним миром почти прервалась. К сентябрю 1942 года в катакомбах оставалось в живых менее 300 человек. В конце октября они решили пробиться к партизанам, укрывавшимся в горных лесах. Но не пробились, почти все погибли в ночном рукопашном бою с фашистами.

Подземный гарнизон сражался с врагом 170 дней и ночей.

Мне довелось встретить и проводить в Крымские горы, к партизанам, последних защитников Севастополя. Надеюсь, этой ночью кое-кому из них пожму руки…

Я предложила Темир-шейху прогуляться. Мы вышли и направились через степь к аэродрому, до которого было полкилометра. Увидели в стороне, на дороге, медленно идущую колонну в сопровождении пограничников.

— Кто это? — заинтересовалась я. — Пленные?

— Нет, это бывшие люди. Полицаи, старосты. Предатели, в общем.

Их было человек сто. Мы подошли поближе. Судьба словно для контраста столкнула меня с живыми «бывшими людьми» сразу после того, как я услышала потрясающий рассказ о людях настоящих, погибших в неравной схватке с жестоким врагом.

В колонне были люди разных национальностей и возрастов. На нас они почти не обратили внимания, лишь один, молодой, заросший чёрной щетиной, злобно посмотрел на Темир-шейха и погрозил ему кулаком.

— Знакомый? — удивилась я.

— Да, полицай, провокатор, которого я опознал и разоблачил. Один из тех, кто по приказу гестапо выдавал себя за партизана. Приходили в деревни, грабили, насиловали, чтобы восстановить жителей против настоящих партизан. Убивали сбитых советских лётчиков, разведчиков, раненых. Гнусные типы.

— И откуда такие берутся?

— Сброд: бывшее кулачьё, уголовники. Поверили, что немцы отдадут им в личное пользование земли, виноградники. Само собой: каждый предатель рассчитывает получить вознаграждение.

— Наивные люди. Плантаторы. Весь мир знает, что немцы ринулись на восток, чтобы захватить чужие земли и поработить всех не арийцев. А эти…

— Нам этого не понять.

— Конечно. Я не могу понять даже, как могли поверить в победу Гитлера сами немцы! Ведь достаточно взглянуть на карту — на территории Советского Союза можно поместить 60 Германий — или вспомнить историю, годы интервенции, например.

— Аллах лишил их разума, — улыбнулся Темир-шейх.

Колонна скрылась за холмом. Как будто её и не было — только пыль над дорогой.

Ночь выдалась жаркой и душной. Самолёт болтало, поэтому во время полёта мы почти не разговаривали. Лишь когда пролетали над цепью холмов, поросших лесом, вблизи горного массива, Темир-шейх сказал:

— Где-то здесь крупный склад боеприпасов. Немцы начали их вывозить на автомашинах в Севастополь. Партизаны обещали уточнить координаты. Но могут не успеть.

На всякий случай я отметила это место на карте, запомнила ориентиры — перекрёсток дорог, высокое вишнёвое дерево.

В точно назначенное время под нами вспыхнули две жёлтые ракеты. По цвету я определила — ракеты немецкие. Всё продумано — такой сигнал не привлечёт внимания врага.

Темир-шейх вылез на крыло, похлопал меня по плечу, крикнул:

— Спасибо, дочка! До скорой встречи!

Я помахала ему рукой, подумала: «Не знаю даже его фамилии. В Крыму не задержимся, в Севастополе вряд ли придётся побывать, мы не пехотинцы, улетим неизвестно куда и третьей встречи не будет».

Но я ошиблась. Со «святым человеком» я встретилась после войны в Казани. Его фамилия — Гайнанов. Он работал в Казанском аэропорту. Умер в 1968 году.

В ту ночь, возвращаясь на аэродром, я приглушила мотор и сделала несколько кругов над тем местом, где, по словам Темир-шейха, находился немецкий склад боеприпасов. Разглядела на лесной дороге несколько автомашин, идущих в южном направлении. «Надо произвести тщательную разведку, — решила я. — Разбросать САБы и обнаружить склад».

Доложив Бершанской о выполнении задания, я поделилась с ней своими соображениями.

— Да, разведка необходима, — согласилась она. — Заодно захватите листовки.

— Сколько мы уже раскидали этих листовок! — заметила я. — Счёту нет.

— Есть, — возразила Бершанская. — Над Крымом — больше миллиона.

«Ого, бумаги не жалеем. По пять листовок на каждого гитлеровца. На хорошее дело не жалко. Фашисты, сложившие оружие, сохраняют жизнь не только себе, плевать нам на них, но и нашим солдатам».

И вот мы с Валей летим на разведку.

— Мамочка моя, какая болтанка, — жалуется она. — Бока будут болеть.

— Неженка…

Перелетели линию фронта, Валя избавилась от листовок. Снова жалоба:

— Дышать нечем. Искупаться бы сейчас в море.

Я вспомнила купание Лейлы в Азовском море, когда она увидела в воде женскую руку, и поёжилась.

— До нашего квадрата восемь минут, — предупредила Валя.

— Ищи автомашины. Учти, они могут быть замаскированы. Смотри во все глаза.

Валя бросила САБ, и мы сразу увидели колонну из десятка автомашин, ничем не замаскированных. Людей не видно, успели укрыться. Склад, по-видимому, где-то рядом. Ни прожекторов, ни зениток. Всё это хозяйство, конечно, отправлено в Севастополь.