Степан Калинин - Размышляя о минувшем Страница 13

Теперь ему было подчинено несколько Военно–революционных отрядов, располагавшихся в средней полосе страны. Непосредственно при штабе был отряд, сформированный из моряков Балтийского флота.

Принял меня командующий в салоне специально оборудованного под военный штаб пассажирского вагона. Кудинский был в генеральской папахе и казачьей бурке. Совсем еще молодой, стройный, смуглый, с черными усами «под Вильгельма» и внимательными, такими же черными глазами. Выбритый до синевы подбородок. Нос с горбинкой.

Откровенно говоря, его внешность и как бы преднамеренная парадность произвели на меня не очень приятное впечатление. Невольно мелькнула мысль: «Под генерала вырядился». Меня и после поражало это его странное желание чем–то внешне выделяться среди других, хотя на самом деле он оказался умным, способным командиром и большой души человеком.

Четко, как меня учили еще в старой армии, я доложил:

— Товарищ командующий, по вашему приказанию прибыл Военно–революционный отряд из Карачева в составе семидесяти человек. Все бойцы отряда — из солдат запасного полка. Начальник отряда Калинин.

— Докладывать умеете. Это хорошо, — улыбнулся Кудинский. — Офицер?

— Прапорщик.

— Тоже неплохо. На фронте были?

— Так точно. Унтер–офицером.

— Ну, а с казаками когда–нибудь приходилось встречаться?

— Да. приходилось, когда еще на фабрике работал. Однажды во время забастовки казацкая нагайка прошлась по спине.

— Вот это хуже. Выходит, казаки вас еще смолоду напугали, и вы, наверное, до сих пор боитесь их?

Я никак не мог понять, к чему он клонит, поэтому не совсем уверенно ответил:

— Если надо — и с казаками повоюем.

— Значит, все в порядке. Дело вот в чем. Казаки снимаются с фронта и возвращаются на Дон с оружием и лошадьми. Там они могут доставить много неприятностей революции. Их необходимо обезоружить и спешить, разумеется не доводя дела до кровавого столкновения. Без оружия и лошадей пропускать эшелоны с казаками на Дон беспрепятственно. Вот это я и хочу поручить вам. Справитесь?

— Постараюсь, товарищ командующий, — ответил я.

— Постараться мало, надо во что бы то ни стало выполнить задание, приложить максимум умения, решительности. Отряд у вас пока маловат. Нужно довести его до трехсот штыков. Даю вам для этого три дня. А пока займитесь наведением порядка на станции.

Вечером ко мне в отряд, видимо не без ведома Кудинского, прибыли 150 красногвардейцев — рабочих брянских заводов, в их числе десять женщин. Кроме того, к отряду примкнуло человек 30 добровольцев из солдат, отставших от своих эшелонов.

Когда стал составлять список вновь прибывших, неожиданно услышал знакомый голос:

— Степан, здравствуй! Не узнаешь? А ведь когда–то были друзьями, — с этими словами, отделившись от группы солдат, подошел ко мне молодой, стройный унтер–офицер.

— Иван! Вот это встреча! Здравствуй! Какими судьбами? — бросился обнимать я своего старого приятели.

— Понимаешь, застрял здесь и никак не могу выбраться, — продолжал он. — А тут слышу — отряд Калинина. Уж не нашего ли, фабричного, думаю. И не ошибся. Теперь–то мы не расстанемся. Зачисляй в отряд.

С Иваном Ерофеевым, а это был он, мы вместе работали на фабрике в Цаплино. Там крепко сдружились. Однако после того, как меня призвали в армию, ни разу не виделись. Оказалось, что через год и он попал в солдаты. Служил в Варшаве, а как началась война — с первого дня на фронте. Дослужился до старшего унтер–офицера, стал полным георгиевским кавалером.

— Принимай первую роту, — сказал я ему. — В ней солдаты двенадцатого запасного полка, пошли со мной добровольно. А с тобой сколько прибыло?

— Пока десять человек. Если надо, еще наберу. Желающих много.

— Возьмешь и этих десятерых к себе в роту. Потом разберемся. Придется, вероятно, нескольких бывших фронтовиков выделить к рабочим–красногвардейцам.

Доложил Кудинскому о составе и состоянии отряда. Народ подобрался хороший, боевой. Однако не хватало командного состава. Кроме Ерофеева — ни одного унтер–офицера.

— Назначайте командирами взводов солдат, что пограмотнее, — посоветовал командующий. — А как у вас с оружием?

— Винтовками вооружены все. На каждого полтораста патронов. Имеется два пулемета с запасом лент. Все достали здесь, на станции.

— Для начала совсем неплохо. Помощником к вам назначаю матроса Минаева. Парень боевой. С ним в ваше распоряжение поступят еще десять балтийцев. Орлы. Каждый за десятерых драться будет. Все — участники штурма Зимнего. Завтра к вечеру отряд должен быть готов к выполнению задания.

На другой день закончили формирование трех рот — по сто человек в каждой, санитарного и хозяйственного взводов. Добыли походную кухню. Несколько человек я подобрал в штаб отряда.

— Сразу же, как только подадут эшелон, грузитесь, — приказал Кудинский. — Отправитесь на станцию Хутор Михайловский. Там будут задержаны под предлогом отсутствия паровозов два эшелона с казаками. С разоружения их и начнете действовать. Поняли задачу?

— Понял, товарищ командующий, — ответил я, а у самого в голове несусветная путаница. Никак не мог представить себе, с чего и как начинать. Спросить у Кудинского постеснялся. Да он, вероятно, и сам не очень ясно представлял, как повернется дело.

К рассвету был подан эшелон. Быстро погрузились. Военно–революционный отряд выехал на выполнение боевого задания.

На первой же остановке в моем вагоне собрались все командиры отряда. Пришли ротные: Иван Ерофеев, Степан Быстров, Семен Макаров; их помощники: Григорий Никитин, Матвей Горохов и другие. Здесь же находился и матрос Михаил Минаев.

Вот они — моя опора! Еще вчера были рядовыми. Теперь каждому из них вручена судьба многих людей, на каждого возложена большая ответственность.

Нужно было решить, как будем действовать.

Совещались недолго. Как ни пытался я расшевелить командиров, чтобы они высказали свои предложения, большинство отмалчивалось. То ли стеснялись, то ли целиком полагались на меня — ведь отряду предстояло выполнять не совсем обычное боевое задание.

Остановились на таком плане.

По прибытии на место мы с Минаевым пойдем к старшему командиру казаков, постараемся затянуть переговоры, а тем временем агитаторы — матросы и рабочие–красногвардейцы должны разъяснить казакам обстановку, уговорить их сдать оружие. С офицерами быть вежливыми, но собственного достоинства не терять. Остальным, находиться в полной боевой готовности, однако из вагонов без сигнала не выходить.

Хутор Михайловский — большой железнодорожный узел. Здесь сходятся линии на Унечу, Брянск, Ворожбу, Конотоп. К моменту нашего прибытия там находился эшелон с казаками. Вместе с Минаевым отправляюсь разыскивать казачьего командира. Им оказался полковник. Встретил он нас, как мы и ожидали, не очень вежливо. Выругался и наотрез отказался вести какие–либо переговоры.

— Говорите с генералом. Он скоро прибудет, а я не уполномочен, — злобно процедил он.

Пришлось ждать. А в это время наши агитаторы продолжали обрабатывать казаков.

Вскоре приехал генерал. Принял он нас с Минаевым еще более враждебно, чем полковник.

— Офицер? — уставился он на меня, как только мы вошли к нему в вагон. — Как смел пойти на службу к большевикам?! Предатели, изменники, так вашу мать!

— Мне не нужно было спрашивать разрешения, господин генерал. Я сам — большевик. Позволю напомнить, что я вам не подчинен и считаю неуместной вашу ругань. Прибыл я к вам как представитель Советской власти, и вы уже, наверное, знаете, с какой целью.

— Только попробуйте задержать эшелоны! Разнесу все, камня на камне не оставлю.

— В таком случае вы не получите паровоза.

— Не пугайте. Выгружусь, и на конях пробьемся на Дон.

— Не выйдет, господин генерал. У Советской власти достаточно сил, чтобы заставить вас подчиниться.

— Вон из вагона! Как смеете угрожать?! — снова заорал он.

Мы вышли. Возле вагонов увидели толпы казаков. Чувствовалось, что наши агитаторы не теряли времени понапрасну. Многие казаки соглашались сдать оружие, но при условии обязательно оставить им лошадей, поскольку кони — их собственность.

Генерал отправился к начальнику станции требовать паровоз. А я и Минаев по железнодорожному телеграфу связались сначала с Кудинским, затем с представителем Военно–революционного комитета в Петрограде Н. И. Подвойским. От него получили указание: лошадей у казаков и холодное оружие у офицеров не отбирать.

Во второй половине дня от казачьего генерала к нам пришел ординарец с приглашением на переговоры. Только мы вошли в вагон, как генерал, не скрывая своей ненависти, заговорил:

— Черт с вами, прапорщик, оружие мы сдадим. Но если будете настаивать на сдаче коней, не избежать драки.