Михаил Авдеев - У самого Черного моря. Книга III Страница 13

— Ну, погодите, гады! — сорвалось вдруг с побелевших губ Татарского.

Он поднялся с земли и решительно зашагал к КП.

А в это время далеко в море эскадрилья капитана Бориса Абарина участвовала в атаке каравана судов. «Яки» сопровождали бомбардировщиков, но пробиться к кораблям тем было почти невозможно: «мессеры» наседали со всех сторон, караван огрызался бешеным зенитным огнем.

Абарин видел, как Ме-109, внезапно вынырнув из облаков, ринулся к машине младшего лейтенанта Гейченко. Ведомый Гейченко Драпатый бросился на выручку. Кто выстрелил первым — Абарин не понял. Все сплелось в огненный клубок, в вихрь крутящихся самолетов. И вот Ме-109 с ревом идет уже к воде. Всплеск — и все кончено.

Но почему отваливает в сторону Гейченко?

— Ранен в правую руку, — услышал Борис по радио голос друга. — Иду на аэродром. «Мессера» сбил Драпатый… Молодец, выручил!

— Тяжело ранен? Дотянешь? — тревожно спросил Абарин.

— Дотяну, а ты смотри, смотри — слева к тебе два фашиста заходят.

Абарин и его ведомый Фефилов бросили машины в крутой вираж и вошли в атаку.

«Мессеры» не приняли боя, разошлись в стороны. Словно для того, чтобы пропустить Абарина к другой паре Ме-110, ожидавшей их чуть дальше. А здесь, чуть ниже их, из-за облаков вынырнул «Фокке-Вульф-190».

— Атакуй «мессера», — крикнул в микрофон Абарин Фефилову. — Я беру на себя «фоккера».

Их пушки ударили почти одновременно.

Горящий «фоккер» и Ме-110, сраженные нашими летчиками, рухнули в воду метрах в ста друг от друга.

В это время бомбардировщики прорвались наконец к кораблям. Взрыв — и огромный транспорт раскалывается пополам. Еще удар — тонет второй корабль…

«Красиво работают, черти!» — с удовольствием подумал Абарин, наблюдая за слаженными действиями бомбардировщиков. И вдруг две огненные трассы прошли рядом с мотором его «яка».

«Шляпа! — обругал себя Борис. — Зазевался». Разворот влево, резкий набор высоты, и летчик уже отлично видит своего врага.

«Идет в атаку! Лобовую, — определил Абарин. — Ну, что ж, давай, Ганс!»

Две машины стремительно сходились в смертельном поединке. Борис, поймав врага в прицел, первым ударил из всех огневых точек. «Мессер», завалившись набок, клюнул носом и вертикально пошел вниз.

Рядом со «своим» Борис увидел второй падающий в море Ме-110.

— А этот откуда?

— Товарищ командир, — в шлемофоне послышался голос лейтенанта Буцкого. — Докладываю. Сбил один «мессер». Протасов и Жуков уничтожили два Ме-110…

— Молодцы! Так держать!

— Есть, так держать!..

Бой уже кончался, и нужно было возвращаться домой. Но в тот день Абарину, видимо, действительно везло: на обратном пути он «носом к носу» встретился с Ю-52, идущим из Севастополя, и, не раздумывая, атаковал его.

С горящим левым мотором и пылающей плоскостью «юнкерс» пошел на снижение и вскоре врезался в воду.

С воздуха мы видели многое. События развертывались воистину грандиозные.

Развивая наступление, войска 4-го Украинского фронта при поддержке авиации 8-й воздушной армии 15 апреля вышли к Севастополю, где встретили упорное сопротивление противника. А 17 апреля Отдельная Приморская армия вырвалась непосредственно к Севастопольскому укрепленному району.

Потерпев поражение в северной и восточной частях Крыма, гитлеровское командование стремилось любой ценой удержать район Севастополя, куда оно отвело остатки своих войск. Для их усиления по воздуху и морем было переброшено около шести тысяч солдат и офицеров. Подступы к городу превратились в мощные узлы обороны. Особенно выделялась в этом отношении Сапун-гора. Ее опоясывали шесть ярусов сплошных траншей, прикрытых противотанковыми и противопехотными минными полями, а со стороны моря — и противолодочными заграждениями. Очень сильно были укреплены Макензиевы горы, Сахарная головка, Инкерман. Севастопольский плацдарм имел протяжение по фронту 29 километров, а в глубину — до семи.

Вражеские войска прикрывались мощной зенитной артиллерией. В воздушном пространстве над этой территорией противник мог создать трех-четырехслойный огонь.

5 мая войска 4-го Украинского фронта начали наступление на Севастопольский укрепленный район.

В этот день после артиллерийской и авиационной подготовки перешли в наступление войска 2-й Гвардейской армии с целью отвлечения внимания и резервов противника от направления главного удара.

Бои с самого начала приняли ожесточенный характер.

В ночь на 5 мая, несмотря на сложные метеоусловия, части 8-й воздушной армии наносили удары по вражеским аэродромам, по судам в бухтах Севастопольского плацдарма и по войскам на поле боя в районе Мекензиевых гор, совершив 399 самолето-вылетов.

В эту же ночь в полосе наступления 2-й Гвардейской армии нанесли мощные удары 277 самолетов авиации дальнего действия. Они разрушали доты и дзоты, уничтожали артиллерию и живую силу противника в районе станции Макензиевы горы, в лесах юго-восточнее Любимовки. С воздуха дальние бомбардировщики прикрывали летчики нашего полка.

Здесь тоже приходилось работать со «связанными руками»: главным было не допустить «мессеров» до атакующих армад наших тяжелых машин.

5 мая авиация начала боевые действия в 8 часов 30 минут. Группы штурмовиков и бомбардировщиков наносили удары по артиллерии, минометам и живой силе противника. Причем за 10 минут до начала атаки 2 группы штурмовиков под прикрытием наших истребителей в составе 65 самолетов произвели налет на аэродром противника. Во второй половине дня штурмовики повторили удар по вражеским аэродромам.

Вот пошла в атаку пехота — и вновь по переднему краю оборонительной системы противника нанесли удар 72 штурмовика, прикрытые нашими «яками».

В течение всего дня штурмовики непрерывно находились над полем боя, подавляя огневые средства и живую силу противника.

Хватало работы и нам: наши «яки» непрерывно прикрывали сухопутные войска, штурмовую и бомбардировочную авиацию от атак противника, вели разведку.

В результате двухдневных боев войска 2-й гвардейской армии несколько продвинулись вперед. Эти действия ввели в заблуждение командование немецко-фашистских войск. Оно предполагало, что здесь наносится главный удар, и начало перебрасывать резервы на свой левый фланг. Этим были созданы благоприятные условия для наступления наших войск на главном направлении. В ночь на 7 мая перед наступлением войск 51-й и Приморской армий авиация дальнего действия и фронтовая авиация нанесли сокрушительный удар по обороне противника.

7 мая сухопутные войска перешли в наступление всеми силами фронта с целью решительного разгрома остатков немецко-фашистских войск в Крыму.

В этот день особенно упорные бои завязались на Сапун-горе и за высоту Сахарная головка.

В 10 часов 30 минут в момент начала атаки 18 Ил-2 в течение 15 минут штурмовали артиллерию на обратных скатах Сапун-горы, живую силу и огневые точки в траншеях. По этим же целям с 10 часов 45 минут до 11 часов 30 минут били три шестерки штурмовиков.

Наши ребята зорко следили за небом. Воздух, казалось, раскалывался от завываний моторов, грохота пушек и пулеметов, бесконечных команд: «Мессер справа!», «Прикрой, атакую!», «Восьмерка, сзади два худых!», «Выходим из атаки вверх, влево!»…

Да, в воздухе был настоящий ад. Но в этом аду нужно было сохранить ясность головы: не увлечься атакой, не дать сковать себя, не оторваться от штурмовиков и бомбардировщиков. Прикрытие их — вот главная задача. Ей должно быть подчинено все: каждый маневр, любая атака.

Вероятно, авиация поработала неплохо: пехота овладела высотой Пузырь и подошла к подножию Сапун-горы, ворвалась в нижний ярус траншей и выбила из них солдат противника. Но из второго яруса окопов гитлеровцы встретили нашу пехоту организованным огнем. Наступающие залегли.

В этот критический момент на поддержку войск были последовательно направлены три шестерки штурмовиков под командованием капитанов Степанщева, Анисимова и лейтенанта Козенкова. Радиостанции наведения работали четко, и штурмовики точно вели огонь по верхним траншеям на Сапун-горе.

Огонь гитлеровцев ослаб, и пехота снова бросилась на штурм Сапун-горы.

Такой мощной авиационной поддержки, как при штурме Сапун-горы, мне не доводилось видеть. Непрерывно рвались авиационные бомбы и снаряды, а самолеты все шли и шли волна за волной. Дым пеленой застилал склоны горы. Все, что могло гореть, горело. Казалось, ничего живого здесь не должно было остаться. Но только к исходу дня пал бастион немецкой обороны.

7 мая в 13 часов 30 минут на вершине Сапун-горы затрепетали красные флаги.

На другой день после взятия штурмом Сапун-горы в штаб 8-й воздушной армии на имя его командующего начали поступать отзывы о действиях авиации. Вот один из них: