Давид Алексеев - Начдив Иван Грязнов Страница 13

— Как звать-величать прикажете?

— Дебора…

— Звучное имя. А я вот — Иван. Учитесь?

— В седьмом, в последнем.

— О-о! Совсем взрослая девушка, — произнес и застенчиво улыбнулся.

Комнатами постояльцы остались довольны.

После того вечера хозяева раньше полуночи редко видели их. Часто сутками не являлись домой: дел было невпроворот.

— Боюсь за тебя, Иван, — подтрунивал над Грязновым Кожевников. — Все золотом бредишь. Так и до лихорадки недолго. Помнишь, как у Джека Лондона люди маялись ею?

— Странный человек, — сердился начальник гарнизона. — Тебе-то не знать, для чего стараемся?

— Да, я так… Понимаю, Ваня, все понимаю, — уступал Кожевников.

А время действительно было лихорадочным. Шла перепроверка золотого запаса и перекладка ценностей из обветшалой тары в новые прочные ящики, которые по особо срочному заказу изготовили рабочие Иркутска. Все операции совершались по строжайшим банковским правилам.

Произведя пересчеты, выяснили, что в наличии находятся 199 ящиков со слитками золота весом 619 пудов 29 фунтов 68 долей и 6616 ящиков с монетой разных чеканок весом 20 823 пуда. Затем все эти пуды, фунты и доли были пересчитаны в рубли и копейки. Общая стоимость ценностей в номинальной оценке составила 409 625 870 рублей и 23 копейки.

Одновременно шли работы по оборудованию специального железнодорожного состава. Золотой запас предстояло перевезти в столицу Советской республики. Ответственность за выполнение этого задания партии и правительства Иркутский ревком возложил на оперативного сотрудника особого отдела ВЧК при 5-й армии Александра Афанасьевича Косухина. Закаленному и опытному чекисту был вручен мандат с чрезвычайными полномочиями. В числе других руководящих работников его подписал и Грязнов.

Для охраны «золотого эшелона» был в полном составе выделен 3-й батальон 262-го Красноуфимского полка во главе с Николаем Павловичем Паначевым.

Грязнов пригласил к себе А. А. Косухина и Н. П. Паначева. Без долгих дебатов договорились о порядке охраны «золотого поезда». Решили, что в первом эшелоне будут следовать вагоны с ценностями и караульная рота из ста пятидесяти человек. В пути на крышах держать круглосуточные спаренные посты, на задних тормозах и тендере паровоза — дежурных пулеметчиков. Ночью скорость движения не более десяти верст в час. Второй эшелон с резервной охраной отстает от первого на перегон и догоняет лишь для смены караула и в случаях нападения.

Бывший начальник охраны золотого эшелона Н. П. Паначев, член КПСС с 1918 года. Ныне персональный пенсионер, проживает в рабочем поселке Арти.

— Помните, тайга до Красноярска еще кишит разным сбродом. Есть и более коварный враг, — подчеркнул Грязнов. — Это разруха. Сквозного движения по магистрали нет. Мосты через Тулун, Уду и Бирюсу еще не восстановлены. Как тут поступить?

— Сибирь поможет, — отозвался Паначев. — Морозы-то пока на убыль не идут. Не будет стальных мостов, ледяные станем ладить.

Рано утром 22 марта И. К. Грязнов прибыл на станцию Иркутск-I. Вместе с членами специальной комиссии проверил готовность эшелонов. Осталось дать последние, напутствия отправляющимся в большую и нелегкую дорогу.

— Отныне в ваших руках огромнейшие богатства республики Советов, главный ее золотой капитал! — сказал Грязнов. — Не забывайте о том, что быстрейшая и полная его передача рабоче-крестьянскому правительству намного приблизит час общей победы над всеми врагами революции. Вперед, друзья! Вперед, орлы Урала и Сибири!

…«Золотая лихорадка» прошла. Но забот у начальника гарнизона не убавилось. К Иркутску подтягивалась вся 5-я армия. Вслед за 30-й в город вступили полки 35-й стрелковой дивизии. Их требовалось разместить, обеспечить всем необходимым.

Грязнову казалось, что концентрация войск в Иркутске диктуется необходимостью быстрейшего освобождения всего Забайкалья и Дальнего Востока. Лишь позже стало ясно, что в то время делалось все, чтобы не только отдалить войну с Японией, но, если возможно, и обойтись без нее. В первую очередь следовало завершить разгром контрреволюции на западе. Учитывая сложность международной и внутренней обстановки, Советское правительство проявило далекую прозорливость, пойдя на образование к востоку от Байкала промежуточного «буферного» государства — Дальневосточной республики.

Из партизанских отрядов была сформирована армия ДВР. Однако она еще не окрепла и в случае повторения интервенции вряд ли сдержала бы японских захватчиков. Тогда на выручку товарищам по борьбе из Иркутска выступила 30-я стрелковая дивизия и заняла позиции на трехсоткилометровом фронте от низовьев Селенги до самой Кяхты. Этот огромный участок требовалось превратить в укрепленный район. Бойцы рыли окопы, тянули проволочные заграждения, возводили блокгаузы, капониры, оборудовали артиллерийские позиции, прокладывали новые дороги, готовили этапные пункты и зимнее жилье.

Закрыв границу на замок, дивизия приступила к боевой учебе. Красноармейцы совершенствовали огневую и тактическую выручку, занимались в школах ликбеза и политграмоты, постигали военные науки на курсах младших командиров, в учебных командах артиллерии и связи.

Летом были проведены бригадные тактические учения, а затем маневры в масштабе всей дивизии. Эти маневры и учебные стрельбы, вероятно, явились первыми в РККА. Они показали отличную сколоченность подразделений и частей.

В августе 1920 года И. К. Грязнов временно исполнял обязанности командующего 5-й армии. В те дни советское командование вело работу по укреплению народно-революционной армии Дальневосточной республики. Иван Кенсоринович вместе с членами Реввоенсовета отбирал для нее лучшие кадры. Этой чести удостоились и пятьдесят самых опытных командиров и политработников 30-й дивизии. В их числе отбыл за кордон и герой боев на Тоболе и Ишиме К. К. Рокоссовский.

Серьезной проблемой в армии оставалось снабжение людей продовольствием. Места вокруг, правда, были богатые, реки кишели рыбой, по склонам сопок бродили косяки дичи. Но вся эта живность у бурят считалась священной. Самовольные уловы и отстрелы могли только расстроить отношения с коренным населением, в особенности, с правящей буддистской верхушкой.

Пришлось прибегнуть к дипломатии. В начале августа Иван Кенсоринович с особым тщанием подобрал «высокопоставленную» делегацию и, возглавив ее, направился в Гусиноозерский дацан просить аудиенции у главного ламы.

Внешний лоск и респектабельность создали автомобили миссии Антанты, которыми разжились еще под Красноярском. Появление двух «фиатов» и двух «мерседесов» в сопровождении кавалькады конников, одетых с иголочки лучшими иркутскими портными, произвело на буддийских монахов должное впечатление.

Переговоры на высоком уровне прошли в обстановке взаимопонимания. Главный лама объявил по всем дацанам, что вето на улов рыбы и отстрел дроф на красноармейские части больше не распространяется.

10. В степях Тавриды

Зимовать на Селенге не пришлось. В сентябре последовал новый приказ: 30-ю дивизию перевести на Запад.

Передислокация соединений 5-й армии началась еще в июне. Первой из минусинской тайги отбыла 27-я Омская дивизия. В июле с горняками Черемхово распростились бойцы 51-й блюхеровской и прямо с марша ринулись в битву за Каховские плацдармы. Теперь пришел черед выйти на европейские просторы страны и тридцатникам Ивана Грязнова.

С головными эшелонами ушла 88-я стрелковая бригада Ильи Корниловича Смирнова[9]. Следом за красноуфимцами выступили в далекий путь полки 90-й бригады, новым командиром которой стал Александр Константинович Окулич. 89-я стрелковая бригада Михаила Васильевича Калмыкова покидала Забайкалье последней.

В Иркутске Иван Кенсоринович сделал непродолжительную остановку.

Жители города собрались на митинг, чтобы поздравить уральцев с награждением Почетным революционным Красным знаменем ВЦИК и объявить о своем ходатайстве присвоить дивизии наименование «Иркутской».

Обращаясь к собравшимся, Грязнов сказал:

— Товарищи! Вы знаете имена полков нашей дивизии. По ним можно судить о том, где они родились и откуда пошли на борьбу за власть Советов. Теперь и на знамени дивизии будет начертано имя — «Иркутская!» Оно скажет, как далеко мы шагнули от Урала. Завтра оно поведет нас еще дальше, к новым победам.

После митинга выдалось несколько свободных минут. Иван Кенсоринович отыскал на перроне Сергея Кожевникова, которого еще весной перевели на работу в политуправление армии.

— Ну, начагитпропа, жалеешь, что не с нами?

— Еще бы! — откровенно признался Кожевников.

— А может, махнем вместе?

— Нельзя.