Южный ожог - Александр Александрович Тамоников Страница 14

зарплату на рынке не разгуляешься. Только на макуху хватало, это жмых, то, что остается после выжимки масла из семян. Не разжиреешь на такой еде. Но через год и кубышка кончилась. Не сидеть же, дожидаясь голодной смерти? Мама что-то шила соседям. Отец на авантюру пустился. Многие ездили в село: собиралась группа граждан, на телегу – и в окрестные села. Часть вещей еще осталась, вот и сбагривал отец сельчанам старые шмотки. Пиджак – два пуда муки, золотые часы – пара буханок хлеба, старый плащ – килограмм сала. Могли разбойники напасть и все отобрать, могли полицаи на посту порыться в вещах и забрать то, что им приглянулось. Но кое-что довозил до дома, как-то тянули.

– Молодцы они у тебя, – похвалил Шубин.

– Творческие люди, – осклабился Коваленко. – Они ведь не старые, рано меня родили. Отцу пятьдесят шесть, мама на год моложе. Ослабли, конечно, но раньше знаете как бегали? В Германию их хотели забрать. Накапала какая-то гнида, что есть пара крепеньких людей, могут еще послужить великому рейху. Полицаи нагрянули и очкарик из СС. Пришлось спектакль разыгрывать: папаня кашлял, как чахоточный, за стену хватался; мама полуслепую из себя изображала. Очкарик как увидел их немощь, его чуть не вырвало – развернулся, ушел. Полицаи злые были, хорошо, стрелять не стали – обматерили и тоже за дверь… Давайте поднажмем, товарищ капитан. Скоро девять, а нам еще два квартала пахать. Войска ждут смотра, так сказать…

Сколько раз он проходил через эти церемонии – со счета сбился. Отобрать из людской массы более-менее приличные кадры, сбить в кулак, нацелить на выполнение задачи… Давно он не командовал взводом. Рота неполного состава – как сделать из нее полноценную единицу?

В бараке тракторного завода стало не по себе, чесалась спина, казалось, витали души невинно убиенных. Мнительным он стал – люди здесь просто жили и ждали своего конца. А убивали их в другом месте… Бойцы вставали с грубо сколоченных нар под рык Комиссарова, выходили в проход. Не сказать что опустились и разложились, но могли бы выглядеть опрятнее. Строились лениво, вразвалку, как и положено бывалым воинам. Не генерал же приехал – какой-то капитан, к тому же незнакомый. Командиров среднего звена в роте не было (за исключением приставленных Коваленко и Комиссарова). Сержантов – кот наплакал. Вооружены кто чем: автоматами «ППШ», немецкими «МР-40», карабинами Мосина и Токарева. Порядок в помещении не поддерживался: бывалые воины были выше этого. Недалеко от небритого дневального возвышалась странная конструкция, обвешанная портянками.

– Что это? – поморщился Глеб.

– Ну, технически это пулемет «Максим», – предположил Коваленко. – Да, вы правы, товарищ капитан, безобразие, надо что-то делать с этой махновщиной. Вывезем в Гуляй-поле?

Шубин подмечал наметанным глазом – люди, в сущности, с опытом. Может, не все, но в основном. До Харькова доползли, неся огромные потери, напряглись, выбили врага из города – и расслабились в отсутствие комсостава. И это тревожное состояние наблюдается четвертые сутки… Он насчитал семьдесят три человека – в принципе, немало, если сравнивать с другими подразделениями, потерявшими до восьмидесяти процентов личного состава. Значит, не такие безнадежные. Но в глазах тяжелая усталость, перестали следить за собой, одеты как попало. Он всматривался в их лица, делал выводы, с кем будет воевать, а кто потянет на дно, и лучше сразу от таких избавиться. О формировании полноценной роты речь не шла – собрать бы хоть что-то. Шубин был лаконичен: представился, сказал, кто такой, чего хочет и какой видит дальнейшую совместную службу. Люди угрюмо слушали, исподлобья разглядывали нового командира.

– Почему не прибрано, бойцы? – Глеб брезгливо поморщился.

В помещении был точно не розарий. Часть нар, не использующихся по назначению, разломали, пустили на дрова. Валялся мусор, гнилая мешковина, обломки древесины.

– Так, это самое, товарищ капитан, боимся, – донесся голос с левого фланга. – В прошлый раз уборку делали – труп нашли…

По рядам прошелестел смешок. Шубин подошел к солдату. У невысокого скуластого паренька беспокойно забегали глаза, он на всякий случай выпрямил спину, замер, только зрачки продолжали метаться.

– Серьезно, товарищ капитан, – сделал он попытку обосновать сказанное. – Чуем, запашок невкусный, стали из-под нар вытаскивать гнилые матрасы, смотрим – лежит, красавчик, весь такой в трупных пятнах, и повязка вспомогательной полиции на рукаве. Он ранен был при жизни, осколок в живот попал. Видать, один остался, когда мы к заводу подошли, – свои бросили, кому он нужен? Заполз под нары, обложился тряпками, думал, что отлежится, пронесет, да так и помер, болезный…

– Говорливый ты, боец, – подметил Шубин. – Имя есть?

– Красноармеец Зиганшин. – Боец задрал подбородок. – Зовут Анвер, на фронте четыре месяца, призван из города Красные Челны…

– Почему обмундирование лоснится?

– Виноват, товарищ капитан… Оно блестит…

Стоящие рядом вздрагивали от смеха, насилу сохраняя постные лица.

– Будешь первым, красноармеец Зиганшин, два наряда вне очереди. Пионер, так сказать, первопроходец. Навести порядок в помещении, а в дальнейшем научиться шутить в специально отведенное для этого время.

– Слушаюсь, товарищ капитан. – Красноармеец состроил мину великомученика. Хотел еще что-то сказать, но не решился.

– Вот такая тебе, Анверчик, пионерская правда… – хрюкнул боец во второй шеренге – такой же невысокий, как Зиганшин, светловолосый и словно сплетенный из тугих жил. Нижняя челюсть у бойца была деформирована рваным шрамом.

– А ваша фамилия, любезный? – вкрадчиво осведомился Глеб.

– Красноармеец Бандурин, – обреченно вымолвил боец. Во взгляде нового командира не было ничего утешительного.

– Окажешь красноармейцу Зиганшину посильную помощь. По выполнении доложите.

– Так точно. – Военный потупился.

Зиганшин злорадно оскалился, но спохватился, сделал физиономию памятника.

Лейтенанты Комиссаров и Коваленко при этом «смотре войск» присутствовали, но пользы от них не было. Коваленко добродушен, а каким будет в деле, неизвестно. У Комиссарова из грозного только фамилия. Командиры без войска. Макарчук их сбагрил Шубину, не зная, куда деть. Не хватало своих ребят, Царькова и Шендрика. Грусть-печаль сменилась досадой. Обязательно надо было умирать?

Глеб продолжил свою вводную речь. Дивизии как воздух необходима боеспособная и эффективная разведывательная рота. Не все пройдут конкурсный отбор – это видно невооруженным глазом. Выбывшие отправятся в пехоту с честью и достоинством выполнять свой долг. Слово «пехота» большинству присутствующих не понравилось, бойцы беспокойно зашевелились.

– Товарищ капитан, вопрос разрешите? Как вы поймете, кто вам подходит, а кто нет? Мы все воевали, все выполняли задачи. Вы не знаете наших личных и боевых качеств…

Говорящий стушевался, когда в него впился колючий взгляд. Пареньку было лет двадцать. Какой-то взъерошенный, с некоей несмываемой печатью интеллигентности на лице, что в Советском Союзе не приветствовалось и ошибочно считалось проявлением бесхарактерности и мягкотелости.

– Красноармеец Ярцев,