Николай Равич - Молодость века Страница 15

— Как вы сюда попали?

— По ордеру, — ответил он. — Так же, как и вы. Познакомьтесь — это моя жена…

Я, конечно, знал, что Саблин был арестован после левоэсеровского мятежа вместе с Марией Спиридоновой. Но, в отличие от нее, он отрицательно относился к этой авантюре. Приговоренный к короткому тюремному заключению, он уехал на Украину, по-видимому, не без ведома партизанского отдела Полевого штаба. Сформировав крестьянский партизанский отряд, одним из первых вступил он в Харьков. Жена его была актрисой какого-то театра. На столе стояли вино и закуски; оба они немного выпили, и ее, видимо, забавляло мое смущение.

Настроение мое испортилось окончательно, и я ушел к себе.

ОТЪЕЗД В КИЕВ

Работа, несмотря на множество трудностей, развертывалась хорошо. Основой всего были старые большевики, хотя их в аппарате БУПа было немного: В. С. Люксембург, И. И. Стрелков и другие. Опытные конспираторы, способные в любой обстановке вести себя спокойно и уверенно, они подучивали молодежь, восторженную, энергичную, охваченную романтикой революции и непоколебимо верившую в ее победу. Теперь даже трудно поверить, сколько героических подвигов, не записанных ни в какие летописи, было совершено в период гражданской войны, и какие удивительные люди, имена которых забыты, пали бесстрашно в подполье и в боях.

Часто я ночевал на работе или у товарищей. Однажды утром получена была сводка об аресте левых эсеров — Карелина, Евдокимова, Цветкова, Саблина — и о том, что они пытались организовать волнения в Купянском и Волчанском уездах. Надо сказать, что В. А. Карелин до этого выступал в Харькове с какими-то путаными речами на митингах, где критиковал некоторые советские мероприятия. Это было тем более глупо, что крестьянство в те дни буквально десятками тысяч бежало от Петлюры и вступало в Красную Армию. Более чем двухсоттысячная армия Директории таяла, как снег под солнцем. Петлюру спасали только пополнения из галицийских кулаков, белые отряды, десанты союзников в тылу и польские войска на правом фланге его фронта. Причины левоэсеровских интриг заключались в том, что Карелин и его соратники жаждали личной власти и пытались завоевать ее путем авантюр. Что касается Саблина, то он не относился к этому разряду людей. В то же время из-за какой-то непонятной деликатности он все-таки открыто не порывал с ними. Впоследствии же, будучи освобожден, отлично воевал в Красной Армии.

Падение Киева ожидалось со дня на день, и мне предписано было вместе с 1-й дивизией следовать туда.

Заехав в особняк, чтобы захватить вещи, которые укладывались в один мешок, я увидел молодую жену Саблина. Она казалась несколько бледной. Но тщательная прическа, слегка подведенные брови и ресницы, едва заметно подкрашенные губы говорили о том, что личное несчастье не очень отразилось на ее привычках. Поэтому, когда она демонстративно встала и, повернувшись ко мне спиной, вышла из гостиной, через, которую я проходил, меня это не огорчило.

Увязав мешок за спиной и затягивая ремни на шинели, я услышал осторожный стук в дверь. Она открылась, и на пороге показался Матвей Прокофьевич.

— Уезжаете, значит? — спросил он.

— Да.

— Жалко!

— Почему же?

— Весьма благодарны, значит, за спасение дома, имущества и нашего живота…

— А причем тут ваш живот?

— Да вот, знаете, на Рымарской в особняке появился отряд, не то летучий, не то еще какой… Вроде бы анархистов.

— Ну и что же?

— Камердинера сразу хлопнули, как слугу капитала, а горничных, которые, конечно, подходящие, разобрали по рукам.

— А потом что было?

— Потом еще хуже…

— Хуже?..

— Да-с… Пришел через два дня отряд из чека — «летучих»-то этих ликвидировать. И одни бомбы бросают, и другие. Часа два сражение шло, покамест всех «летучих» в тюрьму забрали…

— Бывает…

— Для вас, может, это дело привычное, а нам на старости лет…

— Ничего, все обойдется. Желаю вам, Матвей Прокофьевич, и всем остальным товарищам всего лучшего…

— Ну, лучшего не жди!..

— Да почему ж?

Матвей Прокофьевич подошел, оглянулся кругом и шепотом сказал:

— А вдруг белые придут?

Я невольно улыбнулся.

— Небось вам при них лучше будет. Вернется ваш хозяин, которому вы лет тридцать служили…

Матвей Прокофьевич грустно покачал головой.

— Извините-с, черта с два он вернется. За границу удрал. А налетит офицерье? У них разговор короткий: «Красным комиссарам служил?» — «Служил». — Ну и пустят в расход. Нет, я так думаю: я человек хозяйственный, к воровству неспособный. Пойду в исполком, может, дадут какую-нибудь работу. Тогда с ними и подамся, в случае чего…

Он задумался.

— Ведь дело-то какое… Только при Советской власти и стали меня Матвеем Прокофьевичем звать… Всю жизнь прожил, а кроме как Матвей да Матвейка, ничего не слыхал…

— Нам каждый честный человек нужен…

Когда я садился в машину, его грустное лицо снова показалось в дверях подъезда…

ОБСТАНОВКА В КИЕВЕ

5 февраля 1919 года советские войска заняли Киев. Первыми вступили в город Богунский и Таращанский полки во главе со Щорсом и Боженко. Из далекой Унечи, около нейтральной зоны, где собралось несколько рот украинских партизан, составлявших основное ядро этих полков, они совершили героический поход до Киева. Опрокидывая отступавшие немецкие части, офицерские отряды, корпуса гетманских сердюков и полки Директории, как снежная лавина, обрастая все новыми добровольцами, богунцы и таращанцы, наконец, увидели златоглавую украинскую столицу во всем великолепии ранней весны.

Со всех концов России, из обеих столиц и из южных городов буржуазия и помещики бежали в Киев, к гетману, под защиту немецких штыков. Здесь находились: «Союз промышленности, торговли и финансов», «Союз хлеборобов-собственников», «Монархический блок», «Совещание членов законодательных палат», «Союз возрождения России», «Национальный центр», «Земско-городское объединение», «Совет государственного объединения России» и т. д. Люди, которые еще вчера кричали на всех перекрестках, что «большевики — изменники», потому что не хотят сражаться с немцами «до победного конца», снимали шапки и почтительно кланялись, когда немецкий патруль, стуча подкованными сапогами, проходил по мостовой. Но в душе они прекрасно понимали, что и гетман, и немцы, и Директория — плохая защита.

Директория удержалась в Киеве около пяти недель и бежала. Министры и члены Директории, «атаманы» и «куренные полковники», в одну ночь ограбив все ювелирные магазины в городе, бежали в Винницу, захватывая паровозы, вагоны, автомобили, отнимая лошадей и сани у проезжих извозчиков. Убежала верхушка. Все же остальные остались в городе. Сиятельные князья, короли угля, сахара, хлеба, царские сенаторы и генералы шепотом передавали друг другу о том, что происходило вокруг: Одессу заняли союзники, Петлюра — в Виннице, Деникин двигается с Дона на Украину, не сегодня-завтра кто-нибудь из них будет здесь. А пока… Пока большевики крепко занимали Киев и двигались дальше на юг.

И вот люди, хваставшиеся своим благоразумием, спекулянты, которые ради наживы готовы были растерзать друг друга, старались в смутной надежде на будущее как-нибудь пережить эти полные страха тревожные дни. Дух легкомыслия витал над этим городом, куда только что вступили советские войска. Рестораны были с утра набиты людьми, которые пили, чтобы забыться. Кабаре и ночные кабаки открывались чуть ли не с пяти часов вечера. Хорошо одетые, выхоленные, упитанные дамы и мужчины бегали по магазинам, скупая все, что представляло ценность. Среди этой толпы обезумевших от страха и жадности прожигателей жизни и спекулянтов было множество шпионов — польских, деникинских, петлюровских и агентов союзников, пробравшихся из Одессы. В Киеве вдруг оказалось огромное количество иностранных подданных, говоривших по-русски, с типичным для москвичей и петроградцев говором, и десятки консулов всех стран мира, включая южно-американские государства.

Весна того года была удивительная: ранняя, сияющая южная весна, когда солнце с утра заставляет всех улыбаться, а молодежь ходит, как пьяная.

Советские полки впервые после трехмесячного похода и каждодневных боев расположились для отдыха и переформирования.

В те времена бои велись главным образом вдоль железнодорожных магистралей. Впереди шли авангардные боевые полки, за ними — вновь сформированные отряды пополнения, эшелоны с боеприпасами, коммунисты-рабочие с заводов и фабрик Москвы, Петрограда, Иваново-Вознесенска, посланные в помощь фронту, партийным и советским организациям. Поскольку не существовало железнодорожного расписания, все это двигалось в зависимости от возможности достать паровозы и топливо для паровозов, а иногда и от того, с какой энергией и какими средствами то и другое добывалось. Вооружение у людей было самое разнообразное: человек с двумя револьверами и гранатами за поясом, перевязанный крест-накрест пулеметными лентами и с винтовкой за плечами ни у кого не вызывал удивления.