Валерий Шкода - Был у меня друг Страница 16

Я гораздо старше тебя и достаточно повидал в этой жизни, а ты еще слишком мал, чтобы судить о таких серьезных вещах. На сегодняшний день твоя главная задача – освоить профессию моториста и начать зарабатывать деньги для того, чтобы обеспечить себе будущее. А будущее твое – это семья, дети, собственный дом.… В общем, спокойная и достойная жизнь. К покою стремятся все люди на земле, наверное, так и должно быть.

Я не знаю, где ты мог в нашем поселке нахвататься этой,… – отец посмотрел на Егора и, увидев, как задрожали его губы, не закончил фразу, – ну, в общем, ты мне пообещал – никому и никогда.

Закончив монолог, отец прижал Егора к своей груди, потрепал его выгоревшие на жарком солнце волосы, поцеловал в макушку и, неспешно переставляя отяжелевшие ноги, направился в сторону дома.

Никому и никогда.… Эти два слова стучали в ушах Егора, как молот по наковальне. «Я сдержу свое обещание, папа, – твердо решил про себя Егор, сжав кулаки, – но я знаю, что ты ошибаешься. Да, ты старше и мудрее меня, много в своей жизни пережил, но ты не видел того, что видел я, ты не видел небо, а я не смог тебе его показать, и об этом я буду сожалеть всю свою оставшуюся жизнь. Но слово свое я сдержу, потому что очень тебя люблю!»

Егор вышел на берег моря, лег спиной на желтый песок и закрыл глаза. Сквозь опущенные веки пробились прозрачные слезы выливающейся из него досады на себя и свою несвоевременную оплошность, на свое неумение объяснить переживаемые состояния и то, что с ним происходит, на свое обещание, навсегда запечатавшее его уста.… «Ну и пусть, – подумал он тогда, – пусть я никому об этом больше не расскажу, пусть о моем открытии никто и никогда больше не узнает. Буду обычным человеком, буду работать, зарабатывать деньги, построю дом, но мое небо всегда будет со мной! Оно мое!» Эта последняя мысль принесла в его душу спокойствие, а мокрое лицо засияло неожиданной и светлой улыбкой!

Егор лежал и больше ни о чем не думал, он просто лежал и улыбался, и ему было очень хорошо и легко. А в море опускался большой и оранжевый диск, унося с собой дневную жару и яркий свет, постепенно уступая место вечерней свежести и плотным сумеркам.

«Не сдержишь ты свое обещание, Егор, – грустно прошептало уходящее Светило, – всего только один раз в своей жизни не сдержишь. Но никто тебя за это не осудит. Ты будешь далеко отсюда, и обстоятельства будут другими… совсем другими, и ты будешь другим. Ты даже представить себе не можешь, насколько ты будешь другим. А изменишься ты потому, что предстоят тебе тяжелые испытания. Не будешь ты зарабатывать деньги и строить себе дом, ты будешь подниматься…»

В тот миг, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, Егор открыл глаза. На потерявшем свет небе зажглась первая звезда. У полусгнившего причала, брякая ржавой цепью, болтался на волнах старый баркас, а где-то на окраине поселка лениво тявкала чья-то собака. Егор сел и оглянулся. Морской берег был пуст и спокоен. «Странно, мне показалось, что рядом кто-то есть, – озадаченно подумал он, – наверное, привиделось.… Пора идти домой, а то отец не сядет без меня ужинать».

Егор поднялся на ноги и, проваливаясь по щиколотку в мягком песке, неспешно побрел в сторону дома, погрузившись в совершенно земные мысли: «Завтра с утра пойду в отдел кадров рыбколхоза и отдам документы на оформление. Буду учиться на моториста, как мы с папой договорились, через год в море пойду. А что, это тоже интересно – денег заработаю, стану самостоятельным, свободным, по стране поезжу, посмотрю, как люди живут, а то, кроме райцентра, нигде и не был. Может быть, что-то интересное увижу, а там и в армию надо будет собираться. Интересно, куда я попаду служить? В артиллерию, как отец, или в танковые войска, как дядя Витя, а может быть, и в авиацию. Лучше бы, конечно, в авиацию. Вот лотерея!»

УРОК

Кубок жизни был бы сладок до приторности, если бы не падали в него горькие слезы….

Огромный мохнатый паук шустро перемахнул через гладкий валун и замер, внезапно наткнувшись на безжизненную человеческую руку. Он на секунду остановился, словно решая, обойти стороной эту загрубевшую кисть или взобраться на нее.

Осторожно потрогав своими лапками человеческую кожу, тарантул с удовольствием влез на застывший указательный палец и, не спеша перебирая всеми четырьмя парами своих мохнатых конечностей, продолжил путь по распростертому на земле безвольному телу. Преодолев ладонь, он наткнулся на задубевшее зеленое сукно. Недовольно фыркнув, он спрыгнул на камни и направил свое мохнатое тело вдоль руки. Добравшись до лица лежащего на камнях человека, любопытный паук, цепляясь за отросшую щетину, взобрался на нос и застыл, грея на солнышке свою мохнатую спину.

То, что он жив, Максим осознал не сразу. Находясь в небытии, он видел диковинные вещи: словно прозрачный вихрь поднял его в далекие выси, где не было ничего, но в то же время было все. И он это видел и слышал, хотя понимал, что здесь у него нет ни глаз, ни ушей и вообще тела как такового тоже нет. Но зато есть необычайная легкость и белый свет, который заполнял все окружающее пространство и его самого. И этот свет был пропитан тишиной, необычайной мудростью и знанием всего, что существует и живет. «Как здесь здорово! Неужели это и есть загробная жизнь? Неужели все это существует? Но раз я нахожусь здесь, значит, я умер там? А если я умер, как я могу все это осознавать и чувствовать? Так, значит, смерти нет?!»

И тут он услышал, скорее, осознал, что ему передают информацию. Не было слов, не было текста, но он понимал, что его пропитывают каким-то сакральным знанием. И это знание было закодированным посланием ему – ищущему ответ. Он напрягался, однако ничего не мог расшифровать. Но почему? Боже! Столько вопросов – и ни одного ответа. И тут он услышал:

«Ответы ты найдешь, когда вернешься обратно».

«Но почему я должен возвращаться? Здесь ведь так хорошо!»

«Ты еще не все сделал там, ты не решил свою главную задачу».

«Какую?»

«ГЛАВНУЮ!»

«Что я еще должен сделать там? Я не хочу обратно, там все пропитано болью и страданием».

«Поэтому ты и должен вернуться, чтобы исполнить свой долг».

«Но я не хочу! Я никому и ничего не должен!»

«Тебе так только кажется, у тебя нет выбора, есть только предначертание».

«Но почему?»

«Таков закон».

«Но кто придумал этот закон?»

«Никто».

«Но откуда же он взялся?»

«Ниоткуда, он был, есть и будет всегда, прощай…»

«Но так не бывает. Слышишь? Так не бывает!»

Максим резко открыл глаза и увидел сидящее у него на носу косматое чудовище. Это ужасное существо глядело на него своими выпученными глазищами и двигало взад-вперед четырьмя торчащими наружу игольчатыми клыками.

– А-а-а-а! Черт!!! Твою……

Он резко вскочил, брезгливо смахнул с себя это кошмарное создание, занес было ногу над убегающим по камням пауком, но что-то его удержало.

– Ладно, живи, – вслух прохрипел Максим чужим, грубым голосом и закашлялся. Дохая, он потерял равновесие и, успев выкинуть перед собой руки, упал на голые камни лицом вниз, вновь попытался встать, но сил не было. Тяжело дыша, он обмяк, тело больше не слушало команды.

«Вставай! Ну, вставай же, стиснув зубы», – приказывал ему Максим, но онемевшее туловище не реагировало на приказы. Максиму стало страшно, очень страшно. Он перевернулся и, уронив затылок на камни, до крови закусил губы. Закрытые веки набухли слезами. Последние частицы блуждавшего в холодном космосе сознания постепенно возвращались в одеревеневшее тело, проясняя в голове весь ужас произошедшего.

Словно немое черно-белое кино, рассудок кадр за кадром воспроизводил на экране памяти последние отснятые эпизоды: вот ребята с задней машины машут ему рукой, вот он, вот задирающийся к небу под действием адской силы железный борт.… Затем несколько секунд – полностью темный экран, удар о землю, огромное облако непроницаемой плотной пыли вокруг него, жутко ревущий сзади, летящий прямо на него БТР, животный страх, обрыв и обжигающе холодная вода…

«Так мы что, подорвались?!»

И только в эту секунду Максим до конца осмыслил то, что с ним произошло. «Господи! И я еще жив?! Я ранен? Контужен? Где я? Где Гарбуль? Где рота? Где «духи»? Почему я не слышу стрельбы? Может, это сон?!»

Риторические вопросы один за другим постепенно заполнили все вернувшееся к Максиму сознание.

Он открыл глаза, и его влажные безумные зрачки увидели над собой белое афганское солнце. Мысли исчезли. Сухим языком облизав запекшиеся губы, Максим неожиданно почувствовал испепеляющую все его тело жестокую жажду. Он механически перевернулся на живот и медленно, по-черепашьи переставляя конечности, пополз в сторону шумящей неподалеку реки.