Гюнтер Штайн - Ультиматум Страница 16

На рассвете, когда грузовик проезжал через замерзший ручей, лед под ним проломился. Водитель то давал задний ход, то включал первую скорость, однако ничего не помогало: колеса увязали все глубже.

Тяжело дыша, Кюблер, Жорж и Руст старались вытащить машину из ручья.

«Как тогда под Воронежем», — подумал Руст. И тут его словно током ударило: «Только не надо больше Воронежа!» Он чуть не выкрикнул это вслух, однако страх и стыд удержали его, он подумал о Гарбузино и об Эрнсте, о большеглазой девушке из Мелитополя и о ее матери. Подумал о страданиях своего отца. Правильно ли Руст поступил, надев на себя эту форму? Он нес военную службу вот уже почти пять лет, как Кюблер и все остальные. Он сообщник тех, кто в оврагах расстреливает беззащитных людей. А отца своего ему так и не удалось освободить. Руст сунул руку в карман шинели. Листовка была на месте. Испытующе взглянув на Жоржа, Руст подумал: «Он меня не выдаст».

Подняв голову, Жорж прислушивался. Откуда-то доносился грохот канонады: с севера или с юга? В этом проклятом курятнике совсем разобрать невозможно. Да не все ли равно! Перейти на сторону русских ему удастся только на передовой.

Руст тоже услышал, как грохочет фронт. Как бы невзначай, чтобы не слышали остальные, он вдруг сказал:

— Сунь-ка руку в карман моей шинели.

Чем дальше они ехали, тем громче звучала канонада. Жорж, примостившись на заднем откидном сиденье, читал листовку.

— Ну как? — Руст подсел к нему поближе.

— Они правы, — тихо ответил Жорж. Однако сам текст заинтересовал его меньше, чем находящаяся под ним приписка: «Эта листовка является пропуском для перехода на сторону Советской Армии». — Вот это дело! Если бы знать, какие люди пишут такие вещи! Не появись они недавно в кинозале, я бы не поверил, что они существуют.

— Одного из них я знаю, — прошептал Руст.

— Знаешь?

— Да. Лейтенанта, который их привел. Он из нашей батареи.

— Дезертировал?

— В сорок втором. Хотел меня увести с собой.

— И что же?

Руст разочарованно махнул рукой:

— Я остался. Из-за отца.

Жорж наморщил свой лоб так, что даже на его маленьком носу появились складки.

— Вот как?

— Я хотел, чтобы они его выпустили. Он сидит в концлагере.

Жорж бросил взгляд на спящих и сказал подчеркнуто небрежно:

— Знаешь, друг, нам нужно держаться вместе! — Широким жестом он предложил Русту сигарету.

Не успели они по нескольку раз затянуться, как лица их помрачнели. Грузовик въехал в населенный пункт, на улицах которого было полно солдат и машин. Повсюду раздавались гул моторов, крики команд, шум голосов. Где-то свистел паровоз.

Грузовик резко затормозил. Брезент приоткрылся, и в кузов заглянул какой-то обер-фельдфебель.

— Всем вылезать! Построиться! Живо, живо!

Ворча, раненые собрали свои вещи и вылезли из машины.

— Теперь самое время бежать! — прошептал Жорж.

Руст незаметно огляделся. Кругом группками стояли солдаты. Фельдфебели сновали между ними взад и вперед, собирали их вместе и вели в деревню. Кто-то громко выругался:

— Этого дерьма нам еще только не хватало!

Даже Кюблер не мог успокоиться и, вместо того чтобы ударить прикладом по замерзшей земле, с проклятием опустил его на ногу солдату из другой группы. Этот момент Жорж и Руст использовали для того, чтобы незаметно соскользнуть в кювет. Под прикрытием кустарников и снежных заносов, согнувшись, они побежали прочь.

Оставив позади себя последние дома, они вдруг увидели в стороне на расстоянии не более ста метров здание железнодорожного вокзала. Там снова было полно солдат. Тогда они побежали дальше по замерзшему льду какой-то речки.

Неожиданно раздался гул моторов. В тревоге оба посмотрели на небо. Над ними кружил самолет-разведчик.

— Русский, — заметил Жорж.

— Что ему здесь нужно?

— Хочет посмотреть, что у нас сегодня на обед, осел! — Жорж постучал пальцем по лбу.

Увидев на некотором расстоянии от вокзала скирду соломы, они решили спрятаться в ней и переждать ночь, которая, возможно, принесет им спасение, — они надеялись, что наступающие советские войска опрокинут немцев и тогда они смогут спокойно сдаться им в плен. Это по крайней мере будет безопаснее, чем торчать на передовой в разношерстном, плохо вооруженном маршевом батальоне.

Не успели они как следует устроиться в соломе, как вдруг еще отчетливее, чем утром, послышался гул приближающегося фронта. Скоро ли он дойдет до деревни, до вокзала, до их скирды?

— Пока что нам удалось вырваться из этого кошмара, — произнес Руст.

— Да, но эти железные побрякушки бросать еще рано. — Жорж принялся жевать соломинку. В его солдатской шапке лежало письмо. «Собственно говоря, я мог бы отдать его ему сейчас. — подумал он. — Руперту все равно нет дороги назад, раз его отец в концлагере!»

До сих пор Жорж считал, что большинство военнослужащих, так же как и он, хотят только одного: бросить винтовку. За исключением, разумеется, таких, как Кюблер. Однако Руст думал совсем иначе, и Жорж чувствовал это. Может быть, он тоже красный, как и его отец? Что ж, у русских Жоржу такое будет только на руку. Офицерские россказни о том, что русские не берут пленных, он всегда воспринимал как лживую нацистскую пропаганду. И все-таки сейчас, когда ему предстояло сдаться в плен, он чувствовал себя неважно.

Спустя некоторое время он спросил:

— Слушай-ка, а что, собственно говоря, произошло вчера вечером на расчистке картошки?

— Ничего особенного. — Зевнув, Руст перевернулся на другой бок. Об этом он не мог говорить. Во всяком случае, не с Жоржем. Хотя в этот момент он ничего так страстно не желал, как выговориться. Выговориться перед человеком, который его действительно понимает, например перед отцом.

Вот он видит отца перед собой сидящим на резном стуле возле письменного стола. Он не слишком крепок, но плечи у него сильные, спина несколько сгорблена. На крутом лбу волосы уже заметно поредели.

Руст почувствовал желание обнять отца за плечи. Никогда раньше у него не возникало таких чувств. Он знал, что отца надо уважать, надо брать с него пример, но что отца можно любить — для этого срок их совместной жизни был слишком коротким. Так, во всяком случае, он думал до сих пор. Теперь же, выбрав свой собственный путь, Руст понял: образ отца он навсегда сохранит в своем сердце.

Неожиданно послышался многоголосый крик. Раздались выстрелы из мелкокалиберных орудий, взрывы потрясли железнодорожную насыпь. Руст и Жорж поспешно вылезли из своего укрытия.

— Этого нам еще не хватало, — проворчал Жорж. — Русские обстреливают вокзал!

Девятка самолетов звеньями по три самолета в каждом, открыв огонь из бортовых пушек, пикировала на вокзал и забросала его бомбами. Вспыхнул огонь, черные клубы дыма взвились к небу. Снопы трассирующих снарядов преследовали солдат, бросившихся во все стороны врассыпную. Некоторые побежали вдоль насыпи прямо по направлению к скирде.

Длинными перебежками Руст и Жорж неслись через все поле. Воздушная волна от рвущихся бомб заставляла их то и дело падать в снег. На них обрушивался град щебня, в воздухе пахло гарью.

Жорж приподнял голову. Густой черный дым стелился вдоль железнодорожной насыпи. Кругом лежали раненые. Руст до боли стиснул зубы. Бежать некуда. Неужели снова придется вернуться в эту чертову мясорубку? Снова встать плечом к плечу с согнанными из всех нор солдатами? Как надоело слушать эту болтовню: «Друзья, противник хотел нас одурачить. Но мы были настороже. Пока генерал Хубе не прибудет со своими танками, мы должны отражать атаки… Унтер-офицер, позаботьтесь о том, чтобы ваша группа…» Руперт захватил пригоршню снега, приложил к вискам.

Когда самолеты улетели, от вокзала остался лишь тлеющий каркас. В тишине громко раздавались стоны раненых.

Жорж опомнился первым.

— Берись! — приказал он хриплым голосом. Перед ними лежал солдат, которого ранило осколком в бедро.

Они осторожно приподняли его и понесли. По дороге к вокзалу к ним присоединились другие солдаты. Среди обгорелых бревен и покореженных балок тут и там валялись мертвые.

Не успели Руст с Жоржем положить раненого на землю возле обрушившейся привокзальной стены, как обер-вахмистр приказал им быстро встать в строй маршевого батальона.

— Давай сначала выкурим по одной, — предложил Жорж. Он отвел товарища в сторонку и тоном, заставившим Руста насторожиться, спросил: — Кстати, когда ты в последний раз получил из дому письмо?

— Ты что, издеваешься? — с досадой спросил в свою очередь Руст.

И словно не было ничего более важного, Жорж посмотрел вслед трем «мессершмиттам», которые с глухим ревом пролетели над вокзалом.