Григорий Покровский - Ввод Страница 18

— А если опять в чувствах ошибочка произойдёт, товарищ Толя? Надо же быть благодарным своему тестю. Это же с его помощью ты оказался в училище.

— Я горел в лодке и меня чуть живым вытащили из отсека. Провалялся в госпитале и списан был на берег. Не знаю, помогал мне тесть или нет, но я брал своим горбом. Тогда я целое лето лечился. Она укатила к мамочке. Дескать, наша Светочка плохо переносит север.

— Я понимаю вас, Толя, и тебя и твою жену. Насильно мил не будешь. Но и я тут ничего не могу поделать. Я люблю своего бывшего мужа. И он любит меня. Я окончательно поняла прошлым летом.

— А что было летом?

— Я встретила его на вокзале в Куйбышеве. Слушай! Какое у него было лицо, это не передать. Лицо любящее и страдающее.

— Может, это тебе так показалось?

— Нет, не показалось, Толя. Это не может казаться. Мы должны с ним объясниться. Я должна его найти, но как найти, не знаю. Мы не успели обменяться адресами, он только и успел сказать, что после академии приехал к новому месту службы.

— Ну, это уже теплее, — глотнув с фужера вино, — сказал Анатолий. — Раз ты его встретила в Куйбышеве, это Приволжский округ. Следовательно, он приехал в штаб округа. Отсюда и начнём искать. Ты знаешь, мне кажется, я тебе помогу. Мой школьный друг Женя служит в штабе округа. Сейчас мы ему позвоним, передадим от нас большой привет. Он обязательно его разыщет через управление кадров, и мне через недельку позвонит.

Анатолий подошёл к телефону и заказал Куйбышев. Ждать звонка долго не пришлось. Телефонистка звонким голосом прокричала в трубку: «Куйбышев заказывали?»

— Да, слушаю, — на другом конце трубки Анатолий услышал голос друга.

— Здоров, толстяк, это Толик.

— О, Толька, привет, я тебя уже целый год не слышал. Вот как тогда гостили с Надей у тебя в Ленинграде, после этого не разговаривали. Ты куда пропал? Я как-то звонил тебе, никто трубку не поднял.

— Я, наверное, в училище был или по магазинам бегал, я же один.

— Наташка, что, снова на море укатила? Ну, крепись, дружок.

— Толя, у меня к тебе есть просьба, надо бы найти одного офицера, — Толик взял у Аси лист бумаги, — майор Бурцев Василий Петрович, прошлым летом прибыл в ваш округ из академии. Если не трудно, зайди в управление кадров, узнай адрес и мне позвонишь.

— А зачем бегать в управление кадров, я тебе могу его и сейчас дать. Я этой весной с их полком учения проводил, так что Васю знаю хорошо. А ты-то, откуда его знаешь?

— Тут человек его один ищет.

— Хороший человек? Он или она?

— Она хороший человек.

— Раз ищет, то знает, что делает, такого парня упускать нельзя. Бери ручку, записывай, — Толик показал рукой, как будто писал по листку. Ася достала ручку из сумочки и подала ему. На листке из-под его руки быстро вылетали цифры воинской части. Когда он записал адрес Бурцева, спросил у Жени:

— На всякий случай, скажи, как туда добраться.

— Ты знаешь, Толя, туда автобус ходит, но какой номер, не скажу. Я автобусами туда не ездил. Всё служебной машиной. Но знаю, что там есть посёлок Лесной. Полк возле этого посёлка стоит километрах в пяти. Полковые туда на автобусе добираются. Там водителя просят, он останавливается по дороге — это будет в километре от полка.

Толик записывал адрес Бурцева, а у Аси дрожали губы. Когда закончил разговор, он повернулся к ней и сказал: «Вот и нашлась твоя пропажа». Лицо Аси сияло, и тут Толик понял, что его бессонная ночь и все его мысли, о том, чтобы всё начать по-новому было не что иное, как бред.

Ася взяла дорогую ей бумажку и прижала к себе, дрожащей рукой, вложила адрес в сумочку.

— Спасибо, Толик, я, наверное, пойду.

— Я подвезу тебя.

— Не надо, ты же выпил.

— А может, останешься? — Искорка надежды блеснула в его глазах.

— Толя, ты очень хороший человек. Остаться на ночь, значит, наши отношения смешать с грязью. А для меня ты такой чистый, пусть такой и останешься в моей памяти. Я на метро, тут совсем близко, — она поцеловала его в губы и вышла.

Анатолий шел за ней до выхода из подъезда, остановился и смотрел ей в след. Пройдя немного, Ася повернулась, помахала ему рукой. И вмиг исчезла. Теперь до него доносился только стук её каблучков.

Ася спускалась в метро, и всё время думала о Бурцеве.

— Может быть, он уже нашел себе спутницу жизни, — думала она, — а я буду ему надоедать своими письмами. Нет, не похоже: судя по тому, как он глядел на меня, он не мог пойти на такой шаг и жить с нелюбимым человеком. Но ты же хотела выйти за Бориса? — дразнила её мысль. Да хотела, но почему я хотела, — оправдываясь, она. — Да потому так думала, что выйдя замуж за Бориса, мысли о Васе наконец оставят меня. А вышло совсем по-другому. Потому что я слабая женщина. А он — сильный. Я напишу ему письмо, а там пусть как решит. И не буду ему надоедать письмами, всего одно письмо.

Ночное метро увозило последних пассажиров. На перроне стояли одинокие засидевшиеся, как Ася, и загулявшиеся парочки. Электропоезд, гремя пустыми вагонами, распахнул широко двери, приглашая в свое чрево запоздалых путников. Ася зашла в пустой вагон, села. В её голове пролетали строчки будущего письма: «Милый Вася! Вот уже пять лет, как мы разлучены, злодеем-случаем, который толкнул меня на этот поступок. Велико счастье любить человека, быть с ним рядом, слышать его голос, чувствовать его дыхание, смотреть, как он спит, и как во сне у него подергиваются ресницы. Любить его всего, как саму себя и даже больше. Ласкать его руки, его губы, всё, всё тело, и получать в ответ такие же горячие поцелуи. Жить его жизнью, радоваться за его успехи, переживать за его неудачи, в трудные минуты поддержать его. В лихую годину пойти за ним и, если надо, отдать всю себя без остатка. И вот теперь я лишена всего этого. Лишена, но продолжаю любить тебя. Я, наивная девчонка, тогда думала, что своим поступком я уберегу тебя. Мне так внушили, что дальнейшая твоя судьба в руках этого полковника. Я решилась на этот поступок не потому, что жажда им одолела меня, а только лишь из-за тебя. Ты поверь, что ради тебя я не то, что тело, я жизнь отдам. В конечном итоге полк получил отличную оценку, все получили вознаграждение. Наказана только одна я, и наказана по заслугам. Не имея возможности, видеть тебя, любоваться тобой, целовать твои горячие уста. Вот уже прошёл год, как я тебя встретила. Ты каждый день приходишь ко мне в моих снах. Нет возможности видеть тебя наяву. Ты не представляешь, какие это муки любить человека, и не быть рядом с ним. Василёк мой, если можешь, прости меня».

Она остановилась. Прислушалась к объявлению диктора в вагоне — на следующей станции ей выходить. Мысли снова побежали.

— Нет, писать не буду, пушкинская Татьяна мне выискалась. Он возьмет и выбросит твоё письмо. И правильно сделает. Нет, его надо увидеть. Посмотреть ему в глаза, и только по ним можно решить, говорить ему эти слова, или же оставить навсегда при себе. Поезд завизжал тормозами. Выйдя из метро, Ася ощутила на душе лёгкость. У выхода её встретила белая ленинградская ночь.

Глава 6

Слухи о том, что советское правительство ввело войска в Афганистан, ходили в частях давно. И вот теперь эти слухи подтвердились. Людей стали забирать в спецкомандировки и отправлять на войну. В «Красной звезде» появлялись первые публикации, но слова Афганистан в них не было. Не допускала цензура — война не вписывалась в продикларируемую мораль. Статьи выходили примерно так: «Мотострелки н-с кой части уничтожили условного противника». Далее шло описание боя, конечно же, без указания потерь с той или другой стороны. Но «шило в мешке» правительство утаить не смогло. Всё вылезло наружу. Уже во всех уголках необъятной страны хоронили убитых. Цинковые гробы доходили до самых отдалённых сел. Матери оплакивали своих сыновей, сложивших голову, непонятно где и зачем.

Бурцев уже почти год, как командовал батальоном. Несколько офицеров и прапорщиков полка уехали в Афганистан.

Прослужив всё это время в полку, Василий понимал, что полк ничем не лучше, а может и хуже тех, в которых ему пришлось служить до академии. Его батальон был наполовину укомплектован. Занятия организовать было очень трудно. Почти невозможно. Округ весь строился. Строились не только казармы, хранилища, а и множество генеральских дач и гаражей. И хотя приказ министра о запрете работ на гражданских предприятиях военнослужащими был, все на этот приказ плевали, как старшие, так и младшие чины. Солдаты взводами и ротами работали на заводах, фабриках и стройках города. Зарабатывали бетон, цемент, трубы, лес, всё то, что необходимо было для стройки. Не мог, конечно, об этом не знать министр и его окружение, но, однако, такой приказ придумали, а на его исполнение закрывали глаза. Цель его была одна: закрыть свою задницу и, случись что, сбросить вину с себя на подчинённых. Командующие округов усмотрели в этом свою ответственность, и тут же поспешили ее с себя снять. Они издали свой приказ в округах. Командующие армиями и комдивы проделали такую же операцию. В результате вся ответственность за заработки ложилась на командиров частей и их подчинённых. Командирам полков ставились устные приказы по телефону о выделении людей на гражданские объекты. А слова к делу не пришьешь! И если случалась гибель людей, то ни один командир полка или батальона не мог доказать прокурору, что заработки не их личная инициатива. А люди гибли потому, что использовались на самых тяжёлых работах, что было связано с риском для жизни, и не были обучены по технике безопасности на данном объекте. Как мог не знать министр обороны, направляя деньги в округа для строительства, скажем, хранилищ или других объектов, что в нерыночной стране, где все стройматериалы фондированы, купить законным образом ничего нельзя?! Директор завода мог либо украсть, либо, нарушая закон, продать стройматериалы. Вот поэтому и отпускались они, взамен на рабочую силу.