Владимир Ераносян - Колорады Страница 19

Глава 14. Яма

Перед тем как усадить местную «знать, запятнавшую себя связью с русскими оккупантами», за покерный стол, «предателей» пристрастно допросили у заблаговременно вырытой в огороде ямы.

Уайту очень хотелось пощекотать нервы. Гроб это понял, устроив представление. Уровень алкоголя в крови американца уже превысил допустимую норму, в пределах которой его альтер эго не вытесняло последние капли человеческого. Разгоряченный спиртным наемник, по сути всего лишь иностранный инструктор нацгвардии марионеточного государства, во всяком случае, именно так его воспринимало большинство неуправляемых командиров, чувствовал себя всемогущим геостратегом и вершителем судеб. Окружающих он представлял теперь не иначе как псами, выполняющими команды, либо крысами, попрятавшимися в норки от ужаса. Подобострастие и страх — вещи одного порядка. Псы и крысы боятся одинаково, как марионетки и жертвы. Только ведут себя по-разному.

Единственный, кто не прятал глаза, — это тупой муженек местной хозяюшки. Видно было, что он горит желанием что-то возразить, воспрепятствовать творимым на его плебейский взгляд бесчинствам. Уайт заметил, как жена этого деревенского олуха все время пытается успокоить верзилу, не осознающего свою абсолютную ничтожность. Где-то в голове Пола Уайта уже щелкнул тумблер с мыслью проучить глупого русского, который не умеет себя вести в присутствии власти… Но этот русский, как назло, куда-то пропал. На глаза периодически попадала его сексапильная женушка. Вышедший на задний дворик Уайт уже прокручивал в голове сладкие абстракции с участием грудастой домоправительницы. Именно с ней, так как приведенные шестеркой Глебом две путаны оказались самого низкого разряда, уступая во внешних характеристиках даже супруге городского головы. Их сплавили бойцам, вырывшим яму, чтоб порезвились и поделились с другими.

Мы с поваром «школьного» батальона установили мангалы и насадили на шампуры куски маринованной свинины. Мимо кучи дров расхаживал, как хозяин, с роксом виски, американский эмиссар. Он наблюдал за постановочными пытками кровожадного Гроба и тлеющими углями в мангалах с одинаковым интересом.

Из постояльцев поглазеть на бесплатное шоу вышли только двое. Это были мистер Уайт и импресарио знаменитого шоумена. Остальные остались внутри в ожидании барбекю.

Готовка шла под крики подвергшихся пыткам богатеев. Один из них в недавнем прошлом числился прокурором района, а другой имел вес среди блатных всей округи. От них не требовалось каких-то показаний, имен и явок. Гроба и его головорезов не интересовала ненужная информация от оказавшихся в их лапах оговоренных. Вся вина арестантов заключалась в том, что они не сопротивлялись отрядам казаков и добровольцев из России и вроде как уговорили местного начальника милиции покинуть здание УВД, чтобы избежать ненужных жертв. Они свою вину отрицали, но признались, что не препятствовали объявленной мобилизации в ополчение, так как боялись расправы. Правда, оправдания никого не волновали.

— Ну, что, один урод нам сейчас расскажет, где общак, а другой позвонит своим родственничкам, чтоб они привезли припрятанное неправедное бабло, нажитое взяточничеством… Уверен, и у тебя, гнида, и у тебя, законник, целое состояние где-то зарыто! Мы или его сейчас вместе с вами выроем, или в этой яме вас обоих зароем, — устраивал показательную экзекуцию Гроб.

Прокурор, опасавшийся лишь «революционной люстрации», иными словами, увольнения с насиженного местечка, не планировал попасть под такую раздачу. Возможно, поэтому он раскис и мямлил о снисхождении, показывая фотографию какой-то некрасивой женщины в бриллиантовом колье, раскрашенной под светофор, будто это был снимок невинного младенца. Седой татуированный «положенец» с неравномерно растущей щетиной, впалыми щеками и веером мимических морщин у глаз, напротив, был готов ко всему и держался с достоинством. Его величали Партизаном, называя то бандитом, то каталой, то просто отпетым мошенником.

Никогда ранее Партизан не ждал своей участи в одном ряду с прокурором, хоть он и знал эту «казенную мразь», да что там знал, их давненько связывало взаимовыгодное сотрудничество. Это, стоя за кафедрой, прокурор обвинял арестантов, строя из себя святошу. В жизни это был отъявленный ушлепок, алчный до долларов, как топка до угля. Иначе бы он не связался с таким, как он. А что делать, коррумпированный чиновник и продажный мент — лучшие друзья братвы! Ныне они оба сидели на коленях со жгутами на запястьях и практически одинаково воспринимали действительность. Разнилась только реакция на происходящее.

Суд, скорый на расправу, не был похож на заседание присяжных. Адвокатов тут не купишь ни за какие деньги, а спасти может лишь смекалка. И прокурор, и пахан сразу смекнули, что махновцев-беспредельщиков не интересуют ни дислокации, ни численность, ни тем более планы армии ДНР и ЛНР. И ежу было ясно, что ничего из этого никто не знает, зато очевидно было предложение «гвардейцев» поделиться заначками. В обмен на жизни.

Для острастки привезли пленного ополченца, с взглядом непримиримого врага. Он смотрел с истой ненавистью, исподлобья, огрызался и даже харкнул в своего мучителя. Гроб лично раскалил шампур и приказал выжечь на его груди слово «Сепар». Истязуемый, сжав зубы, не проронил ни слова, будто в этой унизительной процедуре разглядел свой последний бой, в котором нет иного выбора, кроме достойной смерти.

После того как пленного проклеймили, прокурор попросил телефон. Набрав номер, он умолял его привезти чемоданчик какого-то помощника.

— Так не пойдет, — остановил его Гроб. — Мои парни тебя доставят на точку и привезут вместе с лаве. Встал, пошел! А то мы так три часа ждать будем, а у нас большая игра намечается.

— А шо с «сепаром» робити? — спросил на мове один из подручных Гроба с родинкой на лбу, скорее напоминающей бородавку. — Може, до ямы його? Не даремно ж рили?

С моей стороны не было никакой бравады, я то стоял как вкопанный, то машинально выполнял указания повара, наблюдая за пытками отстраненно, словно в кинотеатре, не находя ни единого шанса как-то вмешаться, чем-то помочь.

— Ну а ты что скажешь? — обратился Гроб к криминальному авторитету. — Донос у нас на тебя имеется, Партизан. Что за погоняло… Может, не кликуха это у тебя, а позывной? А партизанить нынче противозаконно. Военное время. Я как комендант гарнизона могу тебя казнить за укрывательство сепаратистов или за сокрытие улик, коими являются средства твоей банды, или как там у вас, бригады, собранные при попустительстве прежней власти. Мы их обязаны конфисковать, так как есть подозрение, что они могут пойти на закупку оружия и обмундирования для бандитов и мародеров. Так что, сам отдашь или сыграем в покерок, ты ж шпилевой?..

Предложив Партизану игру, Гроб не забыл про стонущего от боли ополченца с клеймом на груди. Подойдя к нему сзади, он выстрелил пленному в затылок и столкнул в яму, чем вызвал ухмылку на лице Уайта и ужас в душе случайно увидевшей убийство Марты. Пробегавшая через задний дворик хозяйка гостиницы уронила кастрюлю с яблоками, но быстро отряхнулась и удалилась прочь. Единственным ее желанием было бежать, естественно, вместе с Денисом.

Импресарио Вольдемара не смог сдержать нервическую тошноту и опорожнил желудок на аккуратно выстриженный газон, после чего забежал в дом, чтобы поведать обо всем в самых эмоциональных красках знаменитому артисту. «Звезда» приняла решение отбыть в Киев немедленно по срочному делу. Сразу после ужина!

Партизан на убийство пленного среагировал холодно и философски:

— Отчего ж не поиграть, если честная игра.

— Куда честнее, без маз ваших и крапа, на колоде господина Пола Уайта. Вот он и приглашает, — показал Гроб в сторону американца. — Любит покер.

— Ну тогда и мне нужен сотовый, я тоже к покерку неравнодушен. Позвоню братве, притарабанят «патрончики», имею в виду общак, конечно, — попросил Партизан. — Могу и сам съездить с твоими ребятками на бронике. Сам внутри обожду под конвоем. Бабло поднесут прямо к дверце. Доедем, уверен, без происшествий, я тут неподалеку проживаю.

— Нет, шельма, с тобой по-иному поступим. Будешь гарантом. Звони, чтоб сюда бабло доставили. И смотри, если сумма будет смешная, я тогда вдоволь насмеюсь, когда тебя в этой же ямке заживо закопаю.

— Не до смеха мне, — ответил Партизан и набрал номер по предоставленному ему для этой цели телефону. Говорил он с абонентом на том конце очень вежливо, без матерщины, затем так же спокойно сообщил Гробу о результате телефонного разговора: — Деньги будут к завтрашнему полудню. Общак придется доставлять из дремучего леса. Ничего не поделать, я могу играть в кредит. Если, конечно, вы не против.

— Ты за лохов нас держишь, зечара! — потянулся за стволом Гроб. Уайт остановил.