Евгений Рябчиков - Поединок на границе Страница 19

За военные годы Павел Иванович не раз один на один встречался со смертью. Во время одной из контратак под Киевом пулеметной очередью, как бритвой, отрезало полу его плащ-палатки. В Краснодаре попал под сильную бомбежку. В дом, где он находился, угодила бомба. Стены рухнули, и Босому, как акробату, пришлось спускаться с четвертого этажа.

А однажды начальство всерьез «похоронило» его.

— Был такой случай, — смеется Павел Иванович. — Помню, в деревню Григорьевку, где стоял штаб отряда, прискакал майор. Явился прямо ко мне. Вынимает документы. Читаю и глазам не верю: «Майор Иванов с сего числа назначается начальником погранотряда». Спрашиваю: «А что, Босого сняли?», «Босого убили». Вот те на!.. Пришлось признаться, чтобы разубедить вновь прибывшего офицера.

Майским лучезарным утром сорок пятого не закончилась для Павла Ивановича военная страда.

После Праги путь лежит на Дальний Восток, в Приморье. Здесь, как и на западе, Босый налаживает охрану фронтовых тылов, борьбу с диверсионно-шпионскими группами врага.

— Получилось, как в партизанской песне: «И на Тихом океане свой закончили поход», — шутит Павел Иванович.

Но вот и на востоке смолкла канонада. Победоносно закончилась беспримерная по мужеству и напряжению война. Надо было бы отдохнуть, но уже ждали новые неотложные дела.

III

Неизгладима память об октябрьских днях 1961 года. В жизни Павла Ивановича, интересной и содержательной, эти дни занимают особое место. Он провел их в Московском Кремле.

Делегат XXII съезда КПСС, Босый обычно пораньше приходил во Дворец съездов, где шли заседания. Все время его не покидала мысль: глубоко знаменательно, что съезд партии, прокладывающий пути в будущее, проходит в новом дворце, что этот чудесный дворец, просторный, полный солнца, символически напоминает здание коммунизма, которое вдохновенно строит наш народ.

Босый вместе с тысячами других посланцев партии призван был утвердить новую партийную Программу — Коммунистический манифест современности. До съезда он не раз читал и перечитывал ее проект, но когда побыл на съезде, планы партии предстали перед ним во всем своем величии и грандиозности.

Со съезда он возвращался помолодевшим, чувствуя небывалый душевный подъем, прилив новых сил. В штабе задержался ненадолго. Ездил по заставам, частям, рассказывал о съезде, о новой Программе партии, внушал людям: «Решение съезда надо выполнять сейчас же, без промедления. Смотрите, сколько дел, которые ждут молодых, горячих рук!».

Занимаясь службой, боевой подготовкой, хозяйством, генерал Босый никогда не забывал одной простой истины: граница — это люди. И как в свое время старшие товарищи воспитывали и обучали его самого, так он старался передать молодежи свой опыт и знания. Многие бывшие его подчиненные ныне опытные командиры. Это Ковальчук, Байтасов, Власов, Бородкин, Кузнецов. Разве всех назовешь! Павел Иванович далек от мысли видеть в росте этих офицеров лишь свою заслугу. Воспитание хорошего офицера — результат труда большого коллектива. Но каждый из них не один год работал вместе с Босым и при расставании благодарил за науку.

Не поддается учету то, что переняли молодые офицеры у ветерана войск. Но они не могли не поучиться у него трудолюбию, влюбленности в пограничную службу. У Павла Ивановича за плечами большая жизнь. Не все в ней прошло, как хотелось бы. Были и ошибки, сомнения. Но он не покривит душой, если скажет: охрана границы была его жизнью. Любимое дело приносило ему много радостей, из-за него он огорчался, негодовал, но никогда не был равнодушным.

Вот и сейчас, когда хуже стало здоровье и пришлось оставить службу, он не может без любимого дела, без границы.

— Поеду к твоим солдатам. Буду рассказывать о войне, о службе, о том, что знаю. Не возражаешь? — сказал он своему фронтовому другу генералу и, получив «добро», уже всерьез стал готовиться к поездке.

Ящики письменного стола у Босого полны писем. Девушка-почтальон полушутя, полусерьезно говорит ему:

— Приехали вы на мою беду. Такого адресата нет во всем районе.

Понять ее не трудно: в праздничные дни он получает не меньше сотни писем и телеграмм. И в обычные дни друзья тоже не забывают.

Я смотрю на эти письма и думаю: «Должно быть, радостно жить человеку, у которого так много верных друзей!»

В отдельной стопочке письма сына Гая. Отцу кажется, что они пахнут морем. Гай — моряк, но и на его погонах есть зеленая полоска.

IV

Рассекая тугую волну, корабль упрямо идет вперед. Давно скрылся город, его нарядные, расположенные амфитеатром дома, оживленные набережные, колоннада фабричных труб, угас деловой шум большого порта. Кругом море. Оно сейчас сердитое и потому зеленое, зловещее. Это всегда так. Голубым и синим море бывает, когда освещено солнцем.

Гай Павлович смотрит на приборы, смотрит больше по привычке. Он и так с точностью до минуты скажет, когда корабль придет в указанный район. Глаз наметан, дорога укатана. Десять лет ходит по ней. Сначала ходил штурманом, затем помощником, замполитом, а теперь командиром корабля. Теперь у него самого есть помощник старший лейтенант Артур Ивчатов. Он стоит рядом. Гай любуется, как уверенно несет он вахту. С таким помощником хорошо и легко работать, на него можно положиться, как на самого себя: не подведет.

Постояв немного на мостике, Гай спускается в машинное отделение. Лейтенант Тараев, мгновенно очутившись перед командиром, рапортует, но Гай не слышит: от сильного гула на какое-то мгновение наступает глухота. Но вот уши привыкают, и Босый спрашивает:

— Все в порядке?

— Все хорошо, товарищ капитан-лейтенант! — на красивом лице Тараева сияет счастливая улыбка. Молодец лейтенант, весело работает, машину знает и не белоручка. Чуть какая неисправность — сам будет копаться.

А ведь хотели обидеть парня. Подходил срок очередного звания. Гай сел было писать представление, как вдруг вызывают в штаб: «Отставить. Рано. Пусть сначала стиляжьи замашки бросит». Какие замашки? Просто человек хочет со вкусом одеваться. Гай убедил начальство, отстоял справедливость, не дал Тараева в обиду.

«Одобрил бы отец? — подумал он тогда. — Обязательно одобрил бы!»

Мысленно советоваться с отцом стало потребностью Гая: «А как бы поступил в таком случае отец?» Это помогает: сомнения отсеиваются, и приходит нужное решение.

Нет, Гай никогда не пользовался положением своего отца. Командир части, в которой он служит, откровенно признался мне: «Гай — сын генерала Босого? Ей-богу, не знал».

Вышло так, что отец и сын почти не жили вместе. Детские годы Гая не в счет. Сначала разлучила война. Затем учеба в суворовском, после в высшем военно-морском. Когда же стал офицером, попал не туда, где служил отец. Видятся они не часто, но уж если сойдутся во время отпуска, переговорят обо всем. Впрочем, рассказывает больше отец, у Гая жизнь небогата событиями. Мысленно он прошел с отцом по всем границам, по всем фронтам войны. Говорит отец не только о хорошем, но и не скрывает своих ошибок: «Зачем сыну спотыкаться на знакомом месте?»

— Ты идешь на корабль, — сказал ему отец, когда они свиделись после того, как Гай окончил училище. — А что такое корабль, знаешь? Машина, техника, оружие? Нет, братец мой, корабль — это прежде всего матрос. Запомни хорошенько!

Гай твердо запомнил: сила командира — в опоре на людей, на коммунистов, на комсомольцев. Без них он нуль, а вместе они своротят гору.

Вот сообща задумали сделать корабль отличным. Так и будет. Гай это знает по опыту прежнего корабля. Там он служил замполитом, был секретарем парторганизации. Подняли коммунисты матросов, и работа закипела. Люди засели за изучение техники, стали лучше помогать друг другу, строже относиться к себе, по-настоящему занялись спортом. И результаты пришли. Каждый месяц все на новых боевых постах появлялись красные звездочки, а настало время, и в каюте командира появился вымпел отличного корабля. Хороший был тогда на корабле командир — Владлен Иванович Трифонов. Многое перенял у него Гай, а главное — умение подойти к человеку, заметить в нем хорошее, увлечь его настоящим делом.

И на этом корабле люди не хуже.

Глубокого уважения заслуживают они. Но уважать людей — не значит говорить им только сладкие слова. Не надо бояться даже лучшему другу сказать правду, пусть самую горькую. Это тоже советовал отец. Гай и здесь не подвел его, он не вихляет, когда надо быть определенным. Есть у него друг. Плавали вместе. Гай советовал ему: изучай технику, не надейся на старый багаж. Не послушался, в результате — авария. На партийном собрании, где разбирался этот случай, Гай первым взял слово и сказал другу все, что думает. Слова его звучали резко, жестко. Вот за эту неподкупность, определенность, за то, что он не поступается принципами, коммунисты и избрали Гая в партийное бюро части.