Михаил Прудников - Пароль получен Страница 19

— Буду вам очень благодарен, — Марчковский поклонился.

Через полчаса Марчковский сидел в удобном, мягком на ходу новеньком «опеле» и задумчиво смотрел в окно на ночные варшавские улицы.

Кругом было темно и тихо. Только фары автомобиля вырывали участки улиц, площадей, дома…

— Костел святого Яна знаете? — спросил полковник шофера.

— Это недалеко от Вислы? Там два костела…

— Да, два. Один — святого Яна, другой — святой Анны.

— Туда ехать?

— Да.

— Господин полковник католик?

— Вы много разговариваете, лейтенант.

— Простите…

— Остановитесь у костела.

— Слушаюсь, господин полковник!

Автомобиль проехал по набережной Вислы, поднялся по одному из переулков чуть вверх и затормозил на небольшой площади.

— Как вас зовут? — спросил Марчковский шофера.

— Курт Остен.

— Дайте мне ключи от зажигания, Курт. Кто знает, сколько времени я проведу в костеле. Вам незачем дожидаться меня в машине. Я вас отпускаю.

— О, спасибо, господин полковник! Я еще успею к друзьям в одно заведеньице… Простите, господин полковник… Один из друзей празднует день рождения.

— Хорошенькое заведеньице?

— Кормят и поят не по первому разряду, но остальное достойно внимания…

— Вы будете гулять до утра? Запишите для меня адрес.

— Но господин полковник хотел направиться в костел…

— После молитвы я могу немножко и согрешить. Помните слова апостола Луки? «На небесах будет более радости об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не нуждающихся в покаянии». Апостол знал, что говорил. Не так ли?

— Так точно, господин полковник!

— Вы не заблудитесь, Курт?

— О нет! Туда я дойду и с завязанными глазами.

— Так я заеду…

Марчковский подождал, пока Курт скрылся в переулке. Потом включил зажигание, проехал вверх метров двести, свернул в ворота и втиснул машину между большим ящиком для мусора и стеной дома.

Запер дверцу. Под аркой прошел в следующий, крохотный дворик, вошел в подъезд.

Тут звонок был еще старого образца, со шнурком.

Он дернул красивую костяную ручку два раза. За дверьми раздался приятный звон. Но никто не открывал. Марчковский немного выждал и позвонил еще раз.

Наконец послышалось какое-то движение. Потом раздались шаркающие шаги и сонный женский голос спросил по-польски:

— Кто здесь?

— Тереза, это я, Викентий.

Замок щелкнул, и дверь отворилась.

Через мгновение женщина уже обнимала его. Он ощутил мягкую скользящую ткань халата, хрупкое тело, запах духов и пудры.

— Что так поздно? — прошептала Тереза.

— Только что с поезда. Еду в Берлин. Здесь проездом. И не мог не навестить тебя. Хоть на секунду. Как у вас тут?..

Тереза прижала палец к губам: молчок. Глаза у нее были такие, точно она чего-то очень боялась.

Только теперь, войдя в гостиную, Марчковский заметил, что Тереза изменилась: лицо усталое, под глазами теин.

— Что-нибудь произошло? — спросил он. — Неприятности в театре?

— Ты угадал… Я уже не на главных ролях. Теперь главные партии в немецких оперетках поет Эва… Ты ее помнишь? Подмазалась к немцам, потаскуха!.. А я выступаю только в ревю…

— Что ж, ревю наиболее популярно у немцев!

— Да, но каждый вечер петь для них — противно. Я не могу. Мне надоело забавлять их, выставляя напоказ свои ноги.

— Ах, Тереза, не придавай этому значения…

— Значение?! Они уже дерутся из-за меня…

— Ну и пусть, хоть до смерти.

— А победитель требует, чтобы я разделила с ним постель…

— Ну-ну, крепись. Ты ведь помогаешь, как и прежде, Деду?..

— Помогаю, помогаю… — подтвердила Тереза. — А ты ведь с дороги! И грязный, как извозчик. Иди в ванную, а я приготовлю яичницу и сварю кофе.

Марчковский наполнил водой ванну, развел душистый мыльный порошок, взбил облако пышной пены, но погружаться в ванну не торопился. Он не упустил из внимания таинственно приложенного к губам Терезы пальца… Может быть, в квартире есть еще кто-то…

Он тихо приоткрыл дверь и вышел в прихожую. Услышал в комнате торопливый шепот.

Марчковский расстегнул кобуру, достал пистолет. Потом резко распахнул дверь в комнату.

— Не двигайтесь! Руки вверх!

Он увидел испуганное лицо незнакомого молодого человека. Затем Терезу — с широко раскрытыми глазами.

— Не подумайте! Я ничего не хочу от пани Терезы!.. — проговорил молодой человек. — Мы не сделали ничего дурного!..

— Что вам здесь надо?

— Я кое-что приносил пани Терезе… Но это ее секрет!

Придя в себя, Тереза бросилась к Марчковскому:

— Он ни в чем не виноват, клянусь тебе!

Марчковский видел перед собой прилично одетого молодого человека, который уже отделался от испуга и нагловато улыбался, словно был хозяином положения… Уж не сутенер ли? Полковник разглядывал смазливое лицо с кокетливыми усиками и бачками.

— Рышард Вислянский. — Молодой человек поклонился.

Марчковский теперь только заметил у ног Вислянского довольно большой кожаный чемодан.

— Раскройте чемодан! — приказал полковник.

— Не делайте этого, Рышард! — воскликнула Тереза и обратилась к Марчковскому: — Викентий, произошло недоразумение. Рышард — коммерсант. Он принес мне кое-что, о чем я его давно просила. Он должен был уйти, но тут раздался звонок. И я его спрятала в кабинете.

Марчковский не слушал ее. Повторил приказание раскрыть чемодан.

— Отчего же, пани Тереза, не показать господину полковнику наш товар? — улыбнулся Рышард.

В чемодане были ткани, куски шелка самых разных расцветок.

«Чепуха, — решил Марчковский, — эти ткани что-то прикрывают».

Он подошел, сунул руку в чемодан, откинул материю. Теперь открылся и «секрет». В тщательно сделанных гнездах стояли флаконы разной формы и величины.

— Что это? — Марчковский перевел глаза на Терезу.

— Я все объясню тебе: Рышард имеет связь с немецкими офицерами, которые привозят косметику из Франции и Голландии, кружева из Бельгии и много всякой всячины. Они хотят получить за нее твердую валюту — доллары, фунты. А Рышард развозит товар, сбывая его в Польше, Чехии и Венгрии… Я ведь женщина, Викентий, и мне не чужды женские слабости! Пойми, мне тоже хочется иметь на туалетном столике парижский «Шанель».

Она говорила искренне. Марчковский в этом не сомневался. Он опустил пистолет в кобуру, исподлобья взглянул на молодого человека.

— Лучше будет, если вами займется охранка, — проговорил он. — Там выяснят, кто вы такой…

— Перестань, Викентий, — попросила Тереза. — Лучше отметим твой приезд.

…Рышард быстро хмелел. Выпив несколько рюмок водки, он стал словоохотлив без меры. Приглашал полковника к себе в гости, обещал королевский ужин.

— Я не живу в Варшаве, — сказал Марчковский. — Сюда заехал на несколько часов, проездом в Берлин.

— Мне тоже надо в Берлин! — воскликнул Рышард, хлопнув себя ладонью по коленке. — Мне нужно получить там товар и расплатиться со своей клиентурой… А у меня там, в Берлине, такая клиентура… — Он щелкнул пальцами. — Не думайте, что какие-нибудь пустяковые люди. Нет. Секретные офицеры. Абвер.

— А вы спокойно ездите в Берлин? — спросил Марчковский. — У вас есть для этого документы?

— Документы у меня есть, я езжу как коммерсант… Но, конечно, рискую. Валютные операции — это всегда риск… Если бы вы, полковник, согласились взять меня в спутники… Мы могли бы с вами вместе поехать!.. Никто не посмеет ни в чем заподозрить вашего спутника… А я вам пригожусь! Ведь мы — поляки!

Марчковский молчал. Может, действительно, прихватить этого Рышарда? Если у него такие связи…

— Викентий, а может быть, ты и правда возьмешь с собой Рышарда? Он ведь брат моей подружки — Эдитки Вислянской… Не помнишь ее? Самая молоденькая у нас в ревю.

— Помню Эдитку.

— Помоги Рышарду!

Марчковский перевел взгляд на Рышарда. Не очень-то верил он в то, что этого спекулянтишку можно как-то использовать для блага дела. Но… в конце концов, Марчковский ничего не терял, отправляясь в Берлин в одном купе с Вислянским.

Он снисходительно кивнул головой Рышарду.

— Благодарите пани Терезу… Я еду в Берлин вечерним. Могу вам взять билет в свое купе.

— Мы будем в купе вдвоем?! О, спасибо, пан полковник. Это как нельзя кстати. Я сумею отблагодарить вас…

Впоследствии Марчковский рассказывал, что и сам не мог бы объяснить, что его побудило взять с собой Рышарда.

Когда за Вислянским закрылась дверь, Марчковский сказал Терезе:

— Такие знакомства никому не делают чести.

— Боже мой, Викентий, неужели ты не убедился, что это простой аферист, услугами которого приходится, к сожалению, пользоваться.