Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 1 Страница 22

Может, это и была первая любовь. Но он не испытывал никаких мук любви, о которых пишут в романах, когда, приехав через год студентом института журналистики, узнал, что Инна вышла замуж и куда-то уехала.

А зимой того же года в жизни Саши произошел крутой поворот: его старший брат, в то время уже лейтенант, командир стрелкового взвода, был убит в Финляндии. Получив от матери письмо, закапанное слезами, - некоторые слова так расплылись, что их не удалось прочесть, Саша бросил учебу и пошел добровольцем на финскую войну. Вместе с письмом матери пришла записка от младшего брата Евгения. Он с раннего детства был настроен воинственно и спал и видел себя полководцем. В тот год он учился в седьмом классе. Рвался добровольцем, но «военкоматчики» были непреклонны. Тогда он вместе с товарищами решил пробраться на фронт самостоятельно. Купили военное обмундирование и ехали на товарных поездах до Ленинграда, где их задержали и вернули домой.

Евгений писал: «Я ехал с твердым намерением отомстить за Николая, но мне не доверяют еще оружия, а напрасно. Я бы доказал, что могу воевать не хуже взрослых».

Но воевать и Саше не пришлось. Пока прошел подготовку, война окончилась. Он хотел было опять вернуться в институт, но с середины года этого сделать было нельзя. Год пропадал. Командование предложило ему поехать учиться в училище. Саша вначале колебался, потом согласился. Окончив военное училище, он не верил, что может быть полноценным командиром, считал: это не в его характере.

А сегодня, получив благодарность Канашова, почувствовал, что его признали командиром, приняли в дружную армейскую семью.

Глава десятая

1

Канашов курил папиросу за папиросой, и в штабе стоял сизый полумрак.

Заместитель командира полка по политчасти Шаронов шагнул в дверь и, не различая, кто сидит за столом, крикнул грубоватым баском с порога:

- Товарищи, да ведь это безобразие! Дымовая завеса… (Шаронов был единственным некурящим командиром в полку.) Разве можно в таких условиях работать?

- Это я, Федор Федорович, надымил.

Шаронов узнал голос командира полка.

Гремя стулом, Канашов поднялся и распахнул окно. Дым столбом, как в трубу, потянуло наружу; голос Шаронова стал снисходительным, с шутливыми нотками:

- А я уж испугался! Не пожар ли, думаю? Дыму, хоть топор вешай…

- Хорошо, что зашел, присаживайся.

Шаронов положил кожаную папку, с которой почти никогда не расставался. На столе Канашова замполит увидел стопку военных журналов, а рядом подшивку «Красной звезды». «Сейчас опять что-нибудь придумает наш «новатор»,- подумал он.

- Это ты отдал распоряжение начать расследование по делу Миронова?

- Я. А что? - спросил Шаронов.

- Зря. Надо было, Федор Федорович, хотя бы мне доложить…

Вон оно что, самолюбие задето…

Шаронов был уверен, что поступил правильно. И в таких случаях он был непримиримым.

- Вчера из политотдела дивизии позвонили…

- Ну и пусть звонят! - раздраженно перебил Канашов. - Пока я командую полком. Нам надо самим разобраться, прежде чем поднимать шум.

- Михаил Алексеевич, я тебя не понимаю. Ведь ты же знаешь, что я сам присутствовал и после лично беседовал с Горобцом. Вчера у них в батальоне прошло совещание командного состава. Некоторые требовали отдать Миронова под суд и исключить из комсомола. Таково мнение большинства. Это было ответственное совещание… Миронов халатно отнесся к такому важному вопросу, зазнался. Говорят, что он хотел ввести какие-то новые методы подготовки данных. Разве допустимо так глупо рисковать людьми?

- Постой, Федор Федорович! Ты же не участвовал в «репетиции» учений…

- Как это не участвовал? - возмутился Шаронов, привстав в изумлении.

- Ты же сам сказал, что присутствовал. А присутствуют только наблюдатели. Ты на Горобца не ссылайся. Он напуган, вот и перестраховывается. Не верю я твоему большинству, которое само ни черта не разобралось в этом.

- Я чувствую давно, что ты не доверяешь мне, но как можно не верить командирам-коммунистам?

- А как можно верить тем, кто, не поняв сути дела, прикидывается демагогическими лозунгами заботы о судьбе батальона и полка? Да, я не соглашаюсь с теми, кто хочет отбить инициативу не только у Миронова, но и у остальных командиров.

- Ну, знаешь, Михаил Алексеевич, это уже слишком… Я старший командир и…

- Вот я и говорю с тобой как со старшим командиром и своим заместителем по политчасти. Всякие расследования по случаю во взводе Миронова прекратить. Надо больше вникать политработникам в суть боевой подготовки, чтобы повышать ее качество…

- Не моя забота военным обучением бойцов заниматься.

- Вот ты мне скажи, слыхал ли ты, что в батальоне Белоненко сержант Толокин уже второй год работает над усовершенствованием прицельного станка? Или, к примеру, что тот же самый Миронов придумал новый способ подготовки данных для ведения огня в ночных условиях?

- Что-то слышал… Но ведь это дело командиров - подхватывать новинки, внедрять их и прочее.

- Не только командиры, но и партийная организация должна оказывать им помощь, товарищ Шаронов. У нас еще нет подчас взаимопонимания между командиром-единоначальником и его заместителем по политчасти. То же происходит и в подразделениях… Горобец не понимает Бурунова. А, по-моему, он сильный политработник. Ведь он-то с делом Миронова разобрался… Случай произошел из-за плохой подготовки расчета минометной батареи полка. Они вели огонь минами, не свинчивая колпачков. И мины рвались на поверхности земли, не делая воронок. С Русачевым спорили чуть ли не до драки. Он запрещал знакомить с минами минометчиков, пока бумажку не получим. Все у него секретно… Вот и досекретничались.

Шаронов недолюбливал Бурунова за самостоятельность в работе и считал его зазнайкой.

- Есть у нас, если хочешь знать, промахи и в твоей работе… О них уже говорят в печати, - добавил Канашов и, достав из планшета свежий номер окружной газеты, молча протянул Шаронову.

Тот удивленно пробежал глазами начало заметки, подчеркнутой красным карандашом.

«В полку, где заместителем командира полка по политчасти тов. Шаронов, инспекторская поверка показала, что бойцы неплохо разбираются в политических вопросах, в том числе и в вопросах хранения государственной и военной тайны…»

Шаронов прервал чтение и поискал подпись. Автором ее был один из его старых знакомых. Когда-то они вместе служили в одном полку заместителями командиров батальона, по политчасти. В прошлом году этот автор окончил курсы военных журналистов и работал теперь корреспондентом окружной газеты. В этом году он вместе с представителями Политуправления округа приезжал на инспекторскую поверку политических занятий. «Ну, Аркаша Крилецкий всегда меня поддержит», - улыбнулся Шаронов. Но тут же улыбка сбежала с лица, как только он прочитал второй абзац.

«Однако бдительность в полку слаба. Есть случаи разглашения военной тайны. В полк свободно, без пропусков, проходят посторонние люди. Расхождение между словами и делом - очень серьезный порок. Политучеба не самоцель, а средство укрепления боевой мощи части. Пустая болтовня здесь крайне нетерпима…»,

Шаронов гневно бросил газету на стол. Его пухлое краснощекое лицо побледнело, в обычно спокойных глазах появился блеск негодования.

- Откуда у него такие сведения? Инспекция дала высокую оценку политподготовке части. У меня есть документы. Так я этого не оставлю!

- Погоди, погоди, Федор Федорович, не кипятись. Ты же нас, коммунистов, учишь сознательно относиться к критике, а сам, оказывается, ее не терпишь.

- Да какая же это критика? Это ложь! - нетерпеливо перебил Шаронов.

- Но ведь был же случай, когда наш красноармеец отправил домой письмо и указал, чем он занимается, где стоит наша часть и куда мы выходим в лагеря. Разве это не разглашение военной тайны?

- Был, но ведь это был единственный случай. Мы проверили и выяснили, что написал он по незнанию.

- Конечно, по незнанию, но факт остается фактом.

- Да, но откуда у Крилецкого сведения, что у нас через проходную ходят, как через постоялый двор? А впрочем… - вспомнил вдруг Шаронов. По приезде инспекторов он дал указание пропускать их через КПП [7] без пропуска, чтобы избавить от бюрократической волокиты… «Вот он и отблагодарил меня. Журналистская братия для красного словца не пожалеет ни матери, ни отца».

- И все-таки, Федор Федорович, этот корреспондент прав. Вовремя он ударил нас, хотя и больно. Плохо мы еще выполняем приказ наркома. Клуб у нас захирел. Он только и знаменит танцами. Бойцам и командирам нечем там больше заняться. Ты вспомни, когда у нас в полку был доклад о международном положении? Вчера я присутствовал на занятиях у лейтенанта Миронова, так они меня забросали вопросами: «Сможет ли Англия устоять против Гитлера? Почему Германия прибирает Балканы к рукам?»