Николай Чебаевский - Страшная Мария Страница 22

В минуты опасности человек сообразует свои действия с обстоятельствами необычайно быстро. И Мария, остановившись всего на минуту, чтобы перевести дух после бега по оврагу, мигом оценила свои возможности.

От реки до крутояра напрямик версты четыре с небольшим. Но на пути лежали провалы. Ночью пересекать гиблое место она не рискнула. Пошла в обход. Сначала направилась к землянухе у ворот поскотины, чтобы повернуть потом к озеру.

И нарвалась на новую беду.

С хутора возвращался со взводом карателей Красавчик. Огонь пожрал там и дом и все надворные постройки. Спасти удалось лишь сундуки с барахлом да скот. Торчать на пепелище, в полном бессилии наблюдать, как чадят и стреляют обгорелые бревна, было невмоготу. Красавчик погрузил все уцелевшие пожитки на телеги и еще до зари тронулся в Сарбинку.

Мария издали заметила карателей, успела перебежать дорогу возле поскотины, скрылась среди кустов.

Однако и Красавчик увидел Марию, хотя она показалась на открытом месте буквально на мгновение. Подвела ее светло-желтая праздничная кофта, надетая утром для мнимой поездки на базар. Хотя и была испачкана кофта, все равно маячила в сумраке светлым пятном. Красавчик приметил не только кофточку, но и то, что женщина была без платка. В Сарбинке сроду не водилось такого, чтобы бабы или девки выходили на улицу простоволосыми. Да и зачем любая сарбинская баба могла появиться здесь на заре? Нынешнее лихолетье заставило их отсиживаться по избам. Все это и подсказало Красавчику, что через дорогу перебежала не иначе как Мария.

Семка пришпорил коня и еще раз успел заметить мелькнувшую среди кустов кофточку. Он приказал солдатам немедля отсечь беглянке путь направо к березнику и налево к согре. Тогда ей некуда деться, поневоле выбежит на открытое крутоярье у озера. Там поймать ее ничего не стоит.

— Только не ухлопайте чертову бабу, живьем нужна! — крикнул он, вспомнив о пулемете.

Вскоре Мария увидела, что каратели обложили ее полукольцом. Но еще не вся надежда потеряна. Что есть духу побежала она к крутояру.

Красавчик никак не ожидал, что Мария кинется именно туда. И только в последнее мгновение, когда она была уже возле самого края обрыва, крикнул:

— Стреляй, подшибай ноги!

Он подумал: Мария решила броситься под обрыв, утопиться в озере.

Однако было уже поздно. В ту секунду, когда грохнули выстрелы, Мария покатилась под берег. И в пещеру она успела поднырнуть прежде, чем Красавчик и солдаты доскакали до крутояра.

С обрыва Борщов увидел лишь широкие полукруги, разбегавшиеся по озеру от берега.

— Убили, олухи. Кричал же — в ноги стреляйте! — напустился Красавчик на солдат.

— Сама, должно, утопла, не схотела живьем вдругорядь попадаться, — возразил один из солдат.

— Ведала, не калачом бы стали потчевать, — поддержал второй.

— Ладно, проворонили, так нечего оправдываться. Я и сам оплошал. А вот кто в Сарбинке упустил ее, тому голову сниму!

21

Каратели постояли на крутояре, выжидая, не вынырнет ли Мария, и тронулись обратно, когда утихли полукружья волн, поднятых падением Марии, и ветерок погнал по воде легкую рябь. Но не успели отъехать и ста саженей, как со стороны Сарбинки послышался гул взрыва, потом частая стрельба.

— Не партизаны ли заваруху устроили? — забеспокоились солдаты.

Красавчик побелел. По горькому опыту своему он знал, что такое партизанский налет: едва ноги унес из Высокогорского во время восстания. Испытывать такое еще раз желания не было. Скакать на выручку солдатам — тем более. Еще неизвестно, что там творится. И он повернул в волостное село.

А переполох в Сарбинке устроил Ванюха Совриков.

От мужиков, ездивших на мельницу, он узнал, как зверски расправились беляки с его командиром. Встретив погодя смолокура, возвращавшегося из волостного села, он уговорил его попытаться выручить Марию. По словам помольцев, она была еще жива, ожидала нового допроса. Ради спасения жены командира Совриков не боялся самого смертельного риска, к тому же только одна Мария теперь знала, где находится коммунар и где захоронен пулемет.

Договорились, что смолокур поедет в село открыто, днем и установит, где находится Мария. Ванюха проникнет в Сарбинку под покровом ночи. А ближе к утру, объединившись, они будут действовать по обстоятельствам.

Хотя смолокур уже знал об участи, постигшей друзей, все равно руки и ноги у него затряслись, едва он подъехал к знакомым воротам. Крестясь и охая, старик поспешно миновал страшное место, остановившись на этот раз у ворот старосты, в избе которого хлестали самогон и горланили песни солдаты во главе с унтером.

Староста не обрадовался гостю, но и отказать не посмел: старуха у смолокура была известной лекаркой, не раз спасала от хвори.

— Присаживайся с нами, Исаич. Загуляли, вишь, малость, — пригласил он смолокура к столу.

— Чарочку не мешает пропустить от ужастев таких, — сказал старик.

Солдаты загоготали, принялись вышучивать смолокура, спросили, не напустил ли он со страху в штаны. Старик, чтоб угодить пьяной солдатне, пощупал зад.

— Сдается, в самом деле сыро… В старости плоха на мочу держава стала. Бабам завидую иной раз, что портков не носят. Это они, поди, из хитрости: знают про себя, что племя пужливое…

— Ну, это какая баба! — возразил один из солдат. — Мы видели, как матросова жинка держалась, когда господин поручик добивался, чтоб она комиссара выдала…

Широколицый, губастый, этот солдат поведением своим не выделялся среди остальной компании. Пил граненым стаканом самогон, крякал, хрустел солеными огурцами, через каждые два-три слова сыпал бранью. Но в карих глазах его было что-то такое, что подсказывало смолокуру: в слова солдата надо вникнуть.

— Нешто и бабу матроса казнили? — испуганно спросил старик.

— Ну, тебе это ни к чему знать, — отрезал солдат. И тут же добавил вроде с издевкой: — Я к тому речь веду, что держалась она куда посмелее твоего. Тебе-то чарку подносим, а ей глаз вилкой выдрали…

— И как же она теперича? — опять будто ненароком спросил смолокур.

— Теперь в бане у себя сидит под охраной часового.

— Эй, Федор, язык прикуси! — оборвал его осоловевший унтер, сидевший под божницей. — Не трепать, чего не след!

— А я чего? — пожал крутыми плечами солдат. — Я только к тому, как там она ни геройствуй, а все едино душу завтра выкрутим.

Солдат пьяно качнулся, налил самогона в стакан смолокура.

— Пей, старик, за нашу победу.

Смолокур боялся опьянеть. Но и отказываться было опасно. Вся солдатня разом подняла стаканы. Тогда он залпом, с лихостью опрокинул содержимое стакана в рот, но не проглотил, сделал вид, что поперхнулся. Тряся головой, зажав рот ладонью, поспешил к двери. Свесившись через перила крылечка, долго и тяжело кашлял, точно зелье попало в дыхательное горло, душило его.

Отдышавшись, с порога сказал хозяину, что не будет его стеснять, переночует в телеге. Прикорнув возле бочки, он стал напряженно поджидать Ванюху, не смея задремать даже на минуту. Да и до сна ли было, когда солдаты, кутившие в избе, постоянно выходили во двор, а в огороде Федотовых у костра все еще толпилась, жарила свинину и тоже глушила самогон другая орава.

Только под утро солдатня угомонилась, разбрелась по соседним домам спать, а остальные вместе с унтером свалились у старосты.

Прошел мимо телеги и тот, крутоплечий, широколицый. Остановился, изучающе посмотрел на смолокура. Потом ушел через дорогу в ограду к лавочнику. Вывел оттуда двух оседланных коней, накинул поводья на колья городьбы и опять ушел, покачиваясь.

Коней смолокур сразу узнал. Один был приметный игреневый, светлогривый жеребец. И второй тоже броский — воронко с белой звездой на лбу. Те самые Игренька и Воронко, на которых ездили матрос с Ванюхой и которых колчаковцы захватили, когда взяли Ивана.

«Ума не приложу, зачем он так?» — беспокойно думал старик. И уже нисколько не верил в удачу затеи Соврикова.

Ванюха прокрался к телеге смолокура из огорода. Старик шепотом передал ему все, что сказал о Марии пьяный солдат. И добавил: похоже, колчаковец был непросто болтлив, а говорил с каким-то умыслом. И коней вон вывел неведомо зачем.

Ванюху такое поведение солдата ничуть не озадачило. Он только радостно встрепенулся, прошептал Исаичу:

— Сиди, батя, здесь, с коней глаз не спускай. А я подамся к бане. Возвернусь с Марией, ускачем на своих быстрых, а ты потом потихонечку уедешь, будто вовсе ни при чем.

Совриков кошкой стал прокрадываться вдоль плетня к бане.

На часах был пучеглазый. Он сидел на пороге предбанника. Расположился так, чтоб и дверь в баню охранять и за окошком следить. Осторожно, вроде совсем неслышно, крался Ванюха, но все же пучеглазый уловил подозрительные звуки.