Вольф Аакен - «Ведьмин котел» на Восточном фронте. Решающие сражения Второй мировой войны. 1941-1945 Страница 23

В немецких штабах ожидали начала вражеского наступления крупными силами 23 ноября.

Однако, прежде чем вражеские генералы отдали приказ о начале наступления, начал действовать другой генерал. Его звали «генерал Зима».

Он ввел свой полк в бой 16 ноября. Началось все с ледяного юго-западного ветра, благодаря которому температура очень быстро понизилась до трех градусов ниже нуля. На небе появились темные облака. На землю посыпались крупные снежные хлопья. Через несколько часов они превратили руинный ландшафт Сталинграда в странную снежную пустыню.

Затем наступило 19 ноября!

Над городом висела тревожная тишина, которую лишь иногда разрывал шум моторов. А порой сигнальные ракеты сверкали в сумеречной темноте, висевшей над покрытыми снегом полями воронок. Казалось, что территория вокруг сталинского города задержала дыхание.

То же самое делали военные на своих заснеженных позициях. Среди них был фельдфебель Александр Андрику из 3-й румынской кавалерийской дивизии, базировавшейся к югу от Клетской. После войны Андрику жил в Федеративной Республике Германии. События той зимней ночи он описывал следующим образом:

«Было около полуночи, когда началась снежная буря. Ветер изменил направление и теперь дул с востока. Он был настолько морозным, что казалось, будто кожу лица жгло огнем. Снежный вихрь был таким плотным, что мы с трудом могли что-то разглядеть в метре от нас.

Мы на корточках сидели в убежище, где коптила печка. От нее шел резкий запах, который через некоторое время вынудил меня выбраться в зимнюю ночь.

Яростный ветер, дувший с Дона, вперемешку со снегом бил в лицо. На фронте все было тихо. Это было пугающее, давящее на нервы спокойствие. Офицеры вылезали из убежища. В мерцающем свете их фигуры казались нереальными и призрачными. Люди внимательно прислушивались.

Но в этой ночи нечего было слушать. Умолк громыхающий гул моторов. Над снежными полями висела напряженная тишина. Когда холод пробрал меня до костей, я вернулся в убежище и лег на свою полку. Милан, мой черный шпиц, сидел на полу. Однако он не стал, как обычно, укладываться в моих ногах. Он сидел на задних лапах и сосредоточенно к чему-то прислушивался. Его глаза были направлены на перекрытие бункера. Казалось, что он что-то учуял.

Я провалился в неспокойную полудрему. Меня разбудила дрожь под моей полкой.

Было четыре утра.

Внезапно я подумал, что нахожусь на корабле. Казалось, что наше убежище то поднималось, то опускалось. Затем я услышал жуткий вой за перекрытием бункера и скрип под собой. Вдруг раздался пронзительный крик. Я подумал, мои легкие сейчас разорвутся. От перекрытия посыпались куски земли. Начала ломаться деревянная опалубка. Вой становился все пронзительнее. Я упал со своей полки и приземлился на спину своего товарища.

Над нами преисподняя открывала свои врата. Под ударами советской артиллерии земля беспрерывно дрожала.

Один из караульных, шатаясь, вошел в бункер. По его лицу текла кровь.

Я выбежал из убежища и бросился вверх по ступенькам. Несколько секунд спустя взрывом меня отбросило обратно к двери. Небо надо мной превратилось в изрыгающую пламя стену огня.

Я лежал на полу бункера. Несколько моих товарищей молились. Но казалось, что Бог их не слышит. Огненный ураган бушевал в течение двух часов. Перекрытие бункера было уже довольно сильно прогнуто, нас наполовину засыпало.

Внезапно мы заметили, что русский огневой вал стал двигаться назад. Мы откопали себя и выбежали по узкой лестнице бункера наружу. Удушливый дым ударил нам в лицо.

Было утро. Мы увидели ужасающие картины. Земля вокруг нас походила на лунную поверхность. В воронке лежал наш командир эскадрона. Осколком ему оторвало голову. Повсюду мы видели погибших и раненых. Их пронзительные крики перемешивались с воем и ревом от падающих вдалеке гранат.

Неожиданно мы услышали и другой шум. На полосе обеспечения раздался грохот, похожий на шум быстро приближающейся грозы. Скоро она оказалась совсем рядом. Перед нами появились громадные советские танки. Как неизвестные сказочные существа, они на гусеничном ходу двигались сквозь черно-серую дымовую завесу. Они подходили все ближе и ближе. Их гусеницы отбрасывали снег в сторону. За ними бежали сгорбленные фигуры. Сквозь гул танковых моторов не раз прорывались наступательные крики красноармейцев. Один из стальных чудовищ шел прямо на нас. Я хотел закричать, но не смог. Длинная танковая пушка, как хобот чудовища, угрожающе покачивалась в такт езде.

Мы больше не думали о сопротивлении. Мы бросили пулеметы и побежали. Мы проваливались в снег, вскакивали и бежали дальше. За нами громыхали гусеницы советских танков. Они походили на демонический кнут, снова и снова гнавший нас. Они не раз стреляли. Но в этом не было необходимости. Их появление и так вызвало ужас. Это были стальные гробы, несущие смерть тем утром. Я упал в воронку и здорово ударился головой. Затем я потерял сознание. Очнувшись, я увидел целую армаду танков. Внезапно появились всадники. Они неслись на своих лошадях на нас огромной массой. В их руках были тяжелые сабли.

Я свернулся калачиком и притворился мертвым. Однако от холода я все больше коченел. Тогда я вылез из воронки и поднял руки.

Танки, танки, снова танки! Никто не позаботился ни обо мне, ни о моих товарищах. В наполовину засыпанной канаве я обнаружил двух своих людей и трех немцев. Один из них, пожилой мужчина, очевидно, лишился рассудка. Он сидел на корточках в снегу и пел. На его лице сияла счастливая улыбка.

Во второй половине дня нас забрал кавалерийский патруль. Трех немцев убили. Нас русские кнутами гнали перед собой…»

То, что описал румын Андрику, – лишь часть событий, имевших место утром 19 ноября в районе Клетской на Дону.

Однако не везде советским отрядам удавалось провести наступление столь легко, как там, где базировалось подразделение фельдфебеля Андрику.

Большая часть четырех румынских дивизий оборонялась мужественно и неустрашимо. Люди шли с сосредоточенными подрывными зарядами и жалкими 3,7-см противотанковыми пушками против советских стальных колоссов. Несмотря на это, им удалось уничтожить большое количество вражеских боевых машин.

Генерал-полковник Димитреску, командующий 3-й румынской армией, не терял самообладания. Румынский генерал Ласкар вместе со своим штабом оказался на передовой линии и лично руководил контрнаступлениями. Большая часть четырех румынских дивизий оборонялась буквально до последнего вздоха.

Однако ничто не могло остановить русские танковые лавины. После трех часов борьбы 3-я румынская армия оказалась на пределе своих сил. Ее подразделения отступали в катастрофическом беспорядке и увлекали за собой немецкие формирования.

Видимо, румынским войскам не хватало истинного солдатского идеала – однако то, что им действительно было нужно, так это немецкие орудия, находившиеся на территории Сталинграда.

Советы знали об этих слабостях. Поэтому не стоило удивляться тому, что прорыв советские войска осуществляли именно на этом участке фронта.

Русские танки продолжали свой путь. За ними следовали пехота и кавалерия. Темп наступления продолжал расти.

Пушки стальных колоссов с красной звездой на боках теперь были направлены на город Калач, расположенный на Дону.

На следующий день, 20 ноября, взвыли советские орудия на бекетовском «колоколе». Здесь также находились румынские войска, которым сильнее всего досталось от вражеского ураганного огня.

Хуже всего пришлось 20-й румынской дивизии. Тяжелые снаряды «сталинских органов» без перерыва пролетали по воздуху. Снаряды ложились столь кучно, что несколько артиллерийских позиций оказались уничтоженными после первых же залпов. Еще несколько выстрелов – и уничтожен бункер. Людские потери были ужасающе высоки.

После двухчасового артиллерийского обстрела из занавеса пыли выехали вперед советские танки. Румыны сражались с отчаянным мужеством. С цепи гор вокруг Тундутова саперы обстреливали стальные фаланги вражеских танков. Артиллеристы, подразделение которых стояло к югу от Червленой, выпускали один снаряд за другим из устаревших орудий. Саперный батальон под командованием полковника Морато также боролся с советскими передовыми отрядами и нес огромные потери. Румыны давали себя обогнать и следовали за танками с ручными гранатами. Пехотный полк полковника Мангесиуса даже начал сплоченное контрнаступление. Тысячи мужественных румынских солдат попытались остановить советские танки.

Это им удалось.

Вскоре после начала советского наступления командир 297-й пехотной дивизии генерал Пфеффер позвонил в командный пункт 20-й румынской армии и попросил доложить об обстановке. Румыны предоставили ему донесение и потребовали немедленного уничтожения зенитных и штурмовых орудий.

Генерал посоветовал им каждые пять минут звонить в армейский штаб и повторять свое требование до тех пор, пока оно не будет выполнено.