Артем Ивановский - Утерянные победы Красной Армии Страница 24

6 сентября Гудериан обратился к самому командующему фельдмаршалу фон Боку с просьбой подкрепить танковую группу 46-м мотокорпусом. Он отмечает ограниченную боевую мощь всех своих подразделений, крайнюю необходимость в отдыхе и восстановлении после двух с половиной месяцев изматывающих боев и тяжелых потерь. Вместо танков ему присылают 1-ю кавалерийскую дивизию. А фланг все растягивается. Тыл оборонять вообще нечем, так как еще 31 августа был исчерпан последний резерв — хлебопеки.

Нет никаких сомнений в том, что в случае удара двух-трех армий Резервного фронта в тыл 2-й танковой группы от нее осталось бы только воспоминание. В составе этого фронта находилось не менее пятисот танков, которым Гудериану просто нечего было противопоставить. Вот что он писал о плачевном состоянии своих войск: «Затем я побывал в нескольких подразделениях 3-й танковой дивизии и пообщался с подполковником Мюнцелем, командиром 6-го танкового полка. В тот день [15 сентября], в распоряжении Мюнцеля был только один танк T-IV, три танка T-III и шесть танков T-II, то есть от целого полка осталось только десять танков»[107]. Даже соединение с Клейстом в Лохвице оказывалось бесполезным, так как появление в тылу 2-й танковой группы крупных сил русских неизбежно срывало весь замысел операции по окружению войск Юго-Западного фронта. Таким образом, вместо грандиозной победы немцы потерпели бы грандиозное поражение. Вместо продолжения наступательных операций они вынуждены были бы перейти к обороне, а значит — потерять инициативу. А операция «Тайфун» так и осталась бы на бумаге.

Однако советское командование по какой-то причине избрало самый пагубный путь. Местом прорыва немецкой обороны стал хорошо укрепленный ельнинский выступ. Об условиях наступления 24-й армии на Ельню писал Г.К. Жуков: «Противник противопоставил наступающим дивизиям плотный артиллерийский и минометный огневой щит». И дальше: «Танки и авиацию в последнее время противник применял отдельными группами и только для отражения наших атак на важнейших участках. Видимо, эти средства он перебросил на другие направления»[108]. На какие другие? Под Киев, где, пока Резервный фронт штурмовал Ельню, немцы завершали уничтожение пяти советских армий. Кстати, сам Г.К. Жуков по этому поводу отметил: «Несмотря на всю остроту боевых событий и успех этой операции, из памяти не выходил разговор в Ставке 29 июля. Правильный ли стратегический прогноз мы сделали в Генштабе?»[109]. Золотые слова!

Однако неудачные контрудары Брянского и Резервного фронтов все же не создавали окончательной ситуации катастрофы Юго-Западного фронта. Существовала очевидная возможность ее избежать. Раз уж с разгромом «подлеца Гудериана» ничего не вышло, следовало своевременно отвести войска на линию реки Псел, как и предлагал М.П. Кирпонос. В этом случае жирный кусок со свистом пролетал мимо широко разинутой фашистской пасти. Ее бронированные челюсти щелкнули бы вхолостую. Вся задуманная в Ставке Гитлера наступательная операция, все понесенные танкистами Гудериана и Клейста потери оказались бы выброшенными на ветер. Более того, обстановка для немцев значительно ухудшалась.

Что означало сохранение миллионной группировки советских войск на Юго-Западном направлении? Прежде всего стабилизацию фронта. В ходе наступления немцы понесли большие потери и проламывать новый оборонительный рубеж на реке Псел им было просто нечем. Бои здесь либо приняли бы позиционный характер, либо, что более вероятно, прекратились бы. Немцам была необходима оперативная пауза для пополнения войск, перегруппировки, разработки новых планов.

Вспомним директиву Гитлера от 21 августа 1941 года. Какое огромное значение придавал он захвату Донецкого бассейна, Крыма, Ростова, Харькова. А самое главное: «Только плотная блокада Ленинграда… и уничтожение 5-й русской армии высвободят силы, необходимые для… наступления против группы войск Тимошенко». Но при своевременном выводе армий Юго-Западного фронта из киевской ловушки и создании нового рубежа не видать бы Гитлеру ни Донбасса, ни Крыма, ни Харькова, ни Ростова. Появление 200-километровой бреши исключалось, поэтому вместо прорыва на оперативный простор немцам пришлось бы заниматься штурмами позиций, которые удерживала миллионная русская армия. Тут им было бы уже не до наступления на Москву. А если бы они такое наступление предприняли, то открывалась прекрасная возможность нанести им мощный удар во фланг. Или перебросить на московское направление дополнительные силы и не дать врагу подойти так близко к столице.

При правильной организации наступательных операций Брянского, Западного и Резервного фронтов существовала реальная возможность удержать Киев. Да и силами одного только Брянского фронта все же можно было выполнить задачу по разгрому 2-й танковой группы. Но раз пришло время оставить Киев, значит, его следовало оставить. Потому что, перефразируя известный афоризм фельдмаршала М.И. Кутузова: «С потерей Киева не потеряна Россия».

Глава 6

Смоленское наступательное сражение

С самых первых дней войны, когда западное стратегическое направление обозначилось в качестве главного, Ставка ВГК стремилась надежно перекрыть немцам путь на Москву. Но немецкое наступление накатывалось на столицу в опережающем темпе. 10 июля 1941 года передовые части 47-го мотокорпуса 2-й танковой группы форсировали Днепр в районе Быхова. 11 июля 24-й мотокорпус провел успешное форсирование севернее Копыси. Собственно, эти события и стали началом Смоленского сражения.

Несмотря на масштабы, советская история, маршалы и генералы в своих мемуарах уделяют Смоленскому сражению не особенно пристальное внимание. Например, A.M. Василевский посвящает ему всего два абзаца: «Из оборонительных сражений советских войск, проведенных летом и осенью 1941 года, особое место занимает Смоленское сражение. Наряду с упорным сопротивлением, оказанным врагу в районе Луги, и героической борьбой советских войск на Юго-Западном направлении оно положило начало срыву «молниеносной войны» против Советского Союза, заставило врага вносить коррективы в пресловутый план «Барбаросса».

Смоленское сражение продолжалось два месяца и включало в себя целую серию ожесточенных операций, проходивших с переменным успехом для обеих сторон и явившихся отличнейшей, правда, крайне дорогой школой отработки военного мастерства для советского бойца и командира, ценной школой для советского командования, до Верховного Главнокомандования включительно, в организации современного боя со столь упорным, сильным и опытным врагом, в управлении войсками в ходе ожесточенной, часто менявшей свои формы борьбы»[110]. Вот, практически, и все. Никаких подробностей о проводившихся операциях, перечне привлекаемых сил и средств, потерях. Только из воспоминаний Г.К. Жукова можно получить общее, но все же неполное представление о ходе Смоленского сражения. А ведь оно могло стать судьбоносным поворотом в войне.

Немецкое командование ясно видело возможность стремительного выхода подвижных частей группы армий «Центр» на ближние подступы к Смоленску и открывавшиеся в связи с этим перспективы. Генерал Гальдер отмечал в своем дневнике: «…Противник уже не в состоянии создать сплошной фронт, даже на наиболее важных направлениях. В настоящее время командование Красной Армии, по-видимому, ставит перед собой задачу: с помощью ввода в бой всех имеющихся у него резервов как можно больше измотать контратаками немецкие войска и задержать их наступление, возможно, западнее…

В 12.30 доклад у фюрера [в его ставке]… В заключение состоялось обсуждение затронутых вопросов. Итоги: фюрер считает наиболее желательным «идеальным решением» следующее:

Группа армий «Центр» должна двусторонним охватом окружить и ликвидировать действующую перед ее фронтом группировку противника и, сломив таким образом последнее организованное сопротивление противника на его растянутом фронте, открыть себе путь на Москву. По мере того как обе танковые группы достигнут районов, указанных в директивах по стратегическому развертыванию, можно будет временно задержать танковую группу Гота [с целью ее использования для оказания поддержки группе армий «Север» или для дальнейшего наступления на восток]. Танковую группу Гудериана после достижения ею указанного ей района следует направить в южном или юго-восточном направлении восточнее Днепра для поддержки наступления группы армий «Юг»…»[111].

Таким образом, основную тяжесть борьбы в предстоявшем сражении за Смоленск должны были нести две немецкие танковые группы, по-прежнему находившиеся в отрыве от основных сил. 4-я и 9-я армии в это время только выдвигались в район боевых действий после ликвидации минского котла. Гейнц Гудериан писал в воспоминаниях, что прекрасно осознавал всю степень риска. 9 июля у него состоялся довольно напряженный разговор с фельдмаршалом фон Клюге, который был настроен против форсирования Днепра без поддержки пехоты. Тем не менее Гудериан упорно отстаивал свою точку зрения. При этом его танкисты ни дня не отдыхали с 22 июня, а пополнений в материальной части в ближайшем будущем не ожидалось.