Валерий Рощин - Воздушная зачистка Страница 24

Тщетно. Где-то вдали за вершинами гор пролетали «вертушки» или на большой высоте проносились истребители, а в зоне досягаемости «Стингеров» так и не появилось ни одной воздушной цели.

Наконец, пятого февраля им повезло. Находясь в девяноста километрах восточнее Баграма, удалось подкараулить русский штурмовик Су-25. Произвели три пуска, и одна из ракет достигла цели. При этом летчик катапультироваться не успел — самолет шел низко и сразу после попадания «Стингера» в хвостовую часть врезался в крутой склон…

Потом последовал еще более затяжной период в ожидании удачи.

Провалы или потери группу, слава Аллаху, не преследовали — опытный полевой командир понапрасну не рисковал, людей под пули и неуправляемые ракеты не подставлял. Просто месяц болтались по горам и ущельям: устраивали засады; меняли дислокацию и снова дежурили, расставляя расчеты и пристально вглядываясь в небо; изредка заходили в отдаленные кишлаки за провизией, потому как свои припасы заканчивались…

Следующая ракета ушла в небо лишь десятого марта.

В этот день они вновь находились за пределами отведенного района — в восточной части провинции Кабул. Заместитель Гаффара Хаккани был родом из селения Суруби — крупного по здешним меркам кишлака, расположенного на берегу огромного водохранилища и неподалеку от разрушенной электростанции. Четверым моджахедам из отряда требовалась медицинская помощь, остальным не мешало передохнуть и восстановить силы. На вопрос Гаффара каково отношение местных жителей к Джихаду, Хаккани лишь улыбнулся и, хитро прищурившись, поведал:

— Из нашей деревни ушло на войну больше ста моджахедов; девять стали полевыми командирами. Здесь каждая семья ненавидит демократов и русских.

Лагерь разбили на краю пересохшего русла — к юго-западу от кишлака. Больных накануне ночью переправили в один из окраинных домов — за них Гаффар уже не беспокоился. Все было обыденно, ничто не предвещало тревог и волнений. Часть отряда колдовала у костров — готовили горячую пищу, кто-то чистил оружие, большинство воинов отдыхали…

И вдруг вдали, над грядой сопок послышался знакомый звук авиационных реактивных двигателей.

Помимо четырех круглосуточных дозоров, расставленных по периметру лагеря, на боевом дежурстве находился и один из трех пусковых расчетов ПЗРК. Подобной практике учил американский наставник, к этому изо дня в день приучал подчиненных Гаффар.

«А почему бы их не атаковать?» — подумал он, когда две черные точки на горизонте приобрели узнаваемые контуры советских МиГ-23. И, не раздумывая, инженер подал условный знак старшему расчета.

Пара шла на километровой высоте на небольшом удалении от пересохшего русла. Резко снижаясь, пилоты выполняли какой-то сложный маневр.

Стрелок произвел выстрел вдогон, и через пять секунд ракета нашла свою цель…

Жаль было покидать спокойное местечко, где обосновались всего десяток часов назад. Но прозорливый Гаффар оставался верен своим принципам. Да и бойцы, привыкшие за два месяца к тактике командира и оценившие его осторожность, торопливо собирались в дорогу…

Глава вторая

Афганистан, район джелалабадского аэродрома

Декабрь 1986 — апрель 1987 г

Наука грамотно и точно корректировать артиллерийский и ракетный огонь могла и впрямь когда-нибудь сгодиться. Забегая вперед, признаюсь: настанет в моей жизни момент, когда я с огромной благодарностью вспомню эти бесценные занятия. Пройдет всего несколько месяцев, и отработанные в Кабуле навыки спасут жизнь мне и еще полутора десяткам человек…

Из Кабула в Джелалабад мы со штурманом вернулись в конце осени. Погода испортилась; испепеляющий зной сменился холодным ветром, надолго принесшим с гор серую промозглую облачность.

Как и предыдущие месяцы, декабрь не радовал сводками из районов боевых действий. Вначале «духи» обстреляли «Стингерами» Су-25 и Ан-12, но, к счастью, все самолеты благополучно вернулись на базы. 27-го декабря в районе населенного пункта Бараки на высоте около шести тысяч метров был сбит транспортный Ан-26. Весь экипаж, кроме бортмеханика, успел покинуть горящий самолет.

А в середине января случилась беда с моим однокашником Александром Селивановым. Парой Ми-24 он прикрывал два Ми-8, перевозивших раненных в Асадабаде солдат. До аэродрома назначения оставалось не более тридцати километров — всего-то и надо было перевалить высокий хребет. И именно над хребтом, когда истинная высота не превышала сотни метров, под брюхом машины Александра взорвался «Стингер». Ракета попала в нижний топливный бак под грузовой кабиной. Раздался мощный взрыв, от которого сразу погиб бортовой техник. Селиванова от взрывной волны спасла толстая бронеспинка кресла, однако огонь ворвался и в его кабину. Руки и лицо командира горели.

Он крикнул уцелевшему оператору:

— Прыгай!

И попытался аварийно отстрелить дверь кабины.

Поврежденные пиропатроны не сработали.

Кое-как, горящими руками он открыл ее и вывалился за борт. Вынужденное покидание вертолета происходило на высоте семидесяти метров. Парашюты летчиков мгновенно открылись автоматически и уже через три секунды оба катились по склону хребта.

Остаться в живых после попадания «Стингера» — половина удачного исхода. Другая половина состояла в том, чтобы отбиться от наседавших душманов и дождаться группы спасения.

И летчики отбивались, используя стрелковое оружие и несколько гранат…

Подоспевшие «вертушки» дали три залпа по окружавшим склонам и отбросили «духов» в ущелье. А когда товарищи забирали сбитый экипаж, то невольно ужаснулись, обнаружив на раскаленном автомате обгоревшую кожу рук Александра.

Оператор же отделался в той истории сожженным чубом, небольшими ожогами и потерянной кроссовкой…

Подлечив в течение двух месяцев лицо и руки, Александр Селиванов вновь выполнял боевые задачи. Родина оценила его заслуги в этой командировке тремя боевыми орденами.

После такого хамского обстрела наших вертолетов и гибели сослуживца — бортового техника, командование полка решило организовать операцию возмездия. В район падения борта Селиванова вылетели два звена — в «восьмерках» расположились десантники, а «двадцать четверки» прикрывали их высадку.

Душманы встретили группу ожесточенным огнем: одна за другой в небо взмыли пять ракет из переносных комплексов, воздух распороли пулеметные трассы.

Тщетно. Энергично маневрируя, боевые «вертушки» подавили огневые точки, а транспортные успешно высадили десант. Ну а те быстро сделали свое дело: большую часть противника рассеяли по бесконечным склонам, кого-то добили, кого-то взяли в плен. Уйти удалось лишь двум десяткам.

Через пару дней из разведывательных источников летчики полка узнали, что в этой операции был тяжело ранен лидер Исламской Партии Афганистана Гульбуддин Хекматиар. Он находился в попавшей под огонь наших бортов группе, потому-то его единомышленники так отчаянно и сопротивлялись. Хекматиар надолго выбыл из рядов активной оппозиции и проходил курс лечения в Пакистане…

Утром четвертого января в полк пришла телеграмма из Ставки Южного направления. В срочной депеше мне и Валерию Мешкову предписывалось убыть в Чирчик в качестве инструкторов по обучению групп экипажей Ми-24 полетам на корректировку огня артиллерии.

Убыть, так убыть. Привычно покидали вещи в сумки, переоделись и отправились на стоянку, где готовилась к вылету «восьмерка». Вечером оказались в Кабуле, оттуда на следующий день самолетом вылетели в Ташкент; из Ташкента до Чирчика доехали автобусом.

Занятия начались сходу — как только прибыли педагоги из Ленинграда и первые пятнадцать обучаемых экипажей. Подготовка проходила на базе Чирчикского центра Армейской авиации, которым руководил уважаемый всеми летчиками Борис Алексеевич Воробьев (впоследствии генерал-майор, Герой России; погиб при испытании вертолета Ка-50 в 2000 году, — примечание авторов).

Сначала «переменный состав» терзали преподаватели. По завершении теоретического курса летчики сдали зачеты и приступили к выполнению завершающей фазы — полетам на корректировку огня артиллерии. Эти фаза обучения целиком проистекала под моим и Валеркиным руководством.

Все экипажи успешно освоили программу и разъехались по боевым частям. Отныне в каждом полку Армейской авиации 40-й Армии имелось по два экипажа подготовленных к данному виду полетов.

А мы со штурманом поспешили вернуться в Джелалабад. Однако летать довелось не скоро — погодка этой зимой выдалась отвратительной и не баловала погожими деньками…

Весь февраль за окнами бушевал «афганец», то швыряя в деревянные панели модулей песок, то сотрясая хлипкие сооружения могучими ударами плотного морозного воздуха.