ВОЛЬФЗАНГЕР ВИЛЛИ - БЕСПОЩАДНАЯ БОЙНЯ ВОСТОЧНОГО ФРОНТА Страница 25

Борьба

Мы отправились в путь в полночь. Звезды сияли над нейтральной полосой, прохлада струилась с ок­ропленных росой лугов, туман прикрывал лес. Мы шагали спокойно навстречу наступающему дню и новым приключениям. У нас появилась какая-то вновь разбуженная воля к жизни. Бледный утренний свет выявлял контуры деревенских построек, зеле­новатые и красноватые огни сверкали на кромке об­лаков, и глубокая тишина стояла в марширующих солдатских рядах.

Солнце начало палить вовсю. Мы спали, рас­стелив плащ-палатки на сухом лугу. Обожженная страна приняла коричневый оттенок от нескошен-ной травы. Скудный кустарник и желтая трава со­седствовали с расплывающимися на горизонте хол­мами и лесами. Я предвидел начало жестокого раз­рушительного времени. И моя уверенность перешла в реальность в ближайшее время. Никогда смерть еще не подходила к нам так близко.

Мы шли в темную ночь. Солнечное пекло полуд­ня пропитало нас потом. Но теперь мы уже мерзли среди моросящего дождя, от которого еще сильнее болели наши ноги. Грозы гремели над шоссе. Факе­лы молний освещали темноту, а сигнальные ракеты очерчивали наши позиции. В Вышгороде мы оста­новились на отдых. Дождь кончился, и мы отправи­лись дальше. С наступлением серого утра несколь­ко часов мы укрывались в финских палатках, а затем по песчаным дорогам и булыжным улицам вновь, шатаясь от усталости, пошли по направлению к го­роду Ярцево. Ливни чередовались с жарким солн­цем: пот так и лил с наших лиц. Никто не думал о по­ходном строе. Каждый шел как ему вздумается и как попало нес свою винтовку. Рваные сапоги дополня­ли наши грязные мундиры. Колючки, которые оста­вались на руках, после того как мы ломали для кост­ра изгороди, рвали нам рукава и шапки. Солнце со­жгло мое заострившееся лицо, волосы выгорели.

В Ярцеве нас погрузили в вагоны. Грузовики и орудия кое-как укрепили на платформах, а мы по тринадцать солдат с шестью лошадьми заполнили товарные вагоны.

Июльское солнце нагревало крышу. Жара, ло­шадиный пот, моча и грязь создавали в вагоне не­выносимую атмосферу. Мы открыли двери, но зной и тяжелый запах аммиака как свинцовая петля сдав­ливал наши легкие. Сердце у всех усиленно билось, голова болела, некоторых солдат тошнило.

Ночью мы замерзали из-за сквозняка, который дул над полом. Весь день я сидел у двери, выдыхая свистящий воздух. Душный от пыли, зноя и сухого летнего пекла, он был все же благодатью по сравне­нию с той чумой, что царила в вагоне. Деревни и холмы, бесконечные нивы и леса, брянские болота пролетали мимо меня. Колосья пшеницы созрева­ли, в прямых рядах стояли снопы. Влажность, гниль и испарения брянских болот из лесов с ветром за­носило в вагон. Облака пыли стояли над дорогами, ручьи пересохли.

Я чувствовал какую-то странную близость с зем­лей. Как вырастали деревья и распускались цветы, как поднималась трава и зерно наливалось к уро­жаю, так расцветала и моя жизнь в опьянении этого лета. Гниль проникала в жилы, по которым устрем­лялись мои соки, мох гнилых стволов служил пищей для молодого роста, так же как трупы кормили по­севы. Чувство защищенности охватывало меня. Жизнь была вне опасности, Великая жизнь. Она не зависела от отдельного кустика или стебелька. Тер­пеливо цвела и жухла трава на протяжении разных сезонов. Весна, возрождающая природу, следовала за сном и смертью. Я не должен ни о чем беспоко­иться: смерть — легкое и общее явление. Я свобод­ный солдат, турист и авантюрист, существующий на нейтральной полосе. Свободен, так как неподвла­стен смерти, так же как неподвластны ей ягоды ря­бины, расцветающий цветок, плоды и семена.

В Березовке мы выгружались.

Раскаленное солнце высушило землю. Жажда снова мучила нас на марше. Вода ручьев и пру­дов была тепловата и едва охлаждала наши тела. Мы пили необдуманно, но, по счастью, никто не за­болел.

Мы шагали по отливающей золотом земле. В деревнях нам попадались девушки и женщины в пестрой одежде, косынках и юбках ярко-красного цвета, красивая вышивка украшала белые фартуки, облегающие тяжелые груди и широкие бедра. У них были угловатые скулы, которые выделялись на ли­цах с раскосыми глазами. Черные волосы падали на низкие лбы. Мужчин было немного, в большинстве случаев старики, одетые в живописные лохмотья. Седые волосы и бороды обрамляли обветренные лица.

Мы обменивали соль и хлеб на молоко, жадно пили его, как больные лихорадкой, считали дни ко­роткого отдыха и смывали пот в колодезной воде.

В следующих деревнях, где мы останавлива­лись, были все те же разрушенные снарядами дома и разоренные улицы. Вдали, от горизонта поднима­лись облака дыма и был слышен гром бушевавшей битвы. Там шли бои за Орел.

Испуганные старухи и дети кричали из окон, за­видев наши орудия. Они боялись, что мы снова при­несем войну к их избам. Мы покупали их дружбу и доверие горстью соли. Они предупреждали нас о внезапном вторжении Красной Армии, рассказыва­ли о немецких контратаках и провожали со слезами на глазах. А мы продолжали свой марш.

Опустошенные сады, растоптанные поля лежали на нашем пути. Лес принимал нас, и мы с благодар­ностью пользовались его скудной тенью, влажным воздухом под дубами и буками и солнечными луча­ми, пробивавшимися сквозь ветви. На отдыхе я со­бирал ягоды малины в кустарнике, находил лишай­ники, который видел когда-то в море, рвал цветы, складывал их в мою пилотку и вешал стебли на при­клад винтовки.

Перед нами, в синеве пасмурного леса лежали оставленные русскими окопы.

Лугами и болотистыми полянами мы выходили к шоссе и шли вдоль него, бросаясь на землю при разрывах снарядов. В деревушке между живыми из­городями, поваленными деревьями и сожженными избами сооружали бункеры. В одной из деревень мне встретилась прекрасная девушка. На ломаном немецком языке она рассказывала о смерти ее братьев и сестры во время вчерашнего боя.

Я поцеловал ее и поспешил за своими товари­щами.

Солнце опускалось, когда мы в полумраке подо­шли к большой деревне, которая раскинулась во­круг разрушенной церкви из красных кирпичей. Длинные ряды домов тянулись от холма к болоти­стой долине. Ручьи протекали около пастбищ. Эта деревня называлась Милеево, цель нашего марша. Здесь только что была отражена атака русских. Мы должны были взять следующие деревни, объеди­нить части, занимавшие позиции на юге и севере, и удерживать захваченные рубежи.

Уставшие после марша, мы завалились спать, выставив только небольшое охранение. Мы не зна­ли, что русские только этой ночью ушли с другого края деревни.

С утра начались боевые действия.

Наши подразделения продвигались вперед к ма­ленькой деревне Панов, расположенной на востоке от Милеево. Рано утром начался бой без предвари­тельной подготовки с огня тяжелой артиллерии40. Мы защищали наши фланги, продвигаясь вместе со своими противотанковыми орудиями.

Редкий огонь русской артиллерии накрывал де­ревню и предполье. Мы спрятались за домами. Шел редкий дождь, я играл с котенком, слушал дальние залпы орудий и стрекот пулеметов до тех пор, пока не поступил приказ к наступлению.

Чтобы не подвергать лошадей опасности, мы тащили орудие и четыре ящика снарядов на руках. Незаметно подошли к поляне и пересекли ручей. Вода налилась в наши сапоги. Дальше пришлось поднимать орудие в гору на руках.

Мы не успели преодолеть еще и половины хол­ма, как на нас обрушился минометный огонь, кото­рый заставил нас остановиться и залечь в яму сре­ди посевов. Мы слушали, как рвались снаряды и гранаты. Я рассматривал тонкие усики в колосках пшеницы, колеблющихся на солнце.

Наконец обстрел прекратился, и мы потащи­ли орудия дальше. Как только снова начиналась стрельба, мы искали укрытие среди лугов, потом снова вставали и продолжали свой путь. Так мы достигли предварительной цели. Белые сигнальные ракеты поднимались из леса. Это были наши под­разделения, готовые к наступлению.

Через несколько минут они устремились из ле­са. Приказ был выполнен. Русские открыли беспо­рядочный огонь из винтовок и побежали, а мы нача­ли стрелять по отступающему противнику.

Теперь надо было изменить дислокацию, и мы стали тянуть пушки вниз через болото, а потом сно­ва поднимать их на крутой склон. Колеса опуска­лись в жижу до осей, а мы, стоя по колено в воде, тянули орудия дальше.

Мы разрешали себе сделать только короткую передышку, а затем лезли с орудиями дальше в го­ру. В конце концов заняли позицию в 400 метрах от залегших русских.

Под нашим огнем они начали беспорядочное от­ступление. Мы с нашим тяжелым грузом не могли поспеть за ними и отстали, но продолжали стрельбу осколочными снарядами по убегающему противни­ку. Оставив боеприпасы на холме, потащили орудия дальше к Милеево.

Руки ослабли, колени подкашивались, но мы не имели возможности отдохнуть даже на минуту. Пу­леметный огонь преследовал нас, пули свистели во­круг, разрывая землю у наших ног. Первого номера из нашего расчета ранило в голову. Он ползал по земле, с лицом, искаженным от ужаса и боли. Вто­рого номера ранило передо мной. Мы поднимались среди трупов и бежали не оглядываясь. Поблизости упал еще один солдат. Он кричал, схватившись за бедро, и ползал по земле, пока не замер на месте. Четвертого солдата пуля ударила прямо в грудь. Он захрапел, упал и больше не двигался. Все это про­исходило рядом со мной и лишь машинально отра­жалось в моем сознании. Пули пробили полы моей шинели и голенище сапога. Русские повернули и стали приближаться к нам. Из последних сил мы продолжали тащить орудие, цепляясь за спицы ко­лес, в то время как кровь стучала в висках и неисто­во билось сердце. Мы даже не успели испугаться, продолжая тянуть свои пушки.