София Черняк - Луч во тьме Страница 25

— Поднимись, браток!

И он поднялся. Голова упала на грудь. Посмотрел на Володю широко раскрытыми глазами. Понял ли он, куда их ведут?

— Выше голову, Никита!

Володя из последних сил крепко прижал к себе Никиту, помогал ему шагать вверх по ступеням. Вот и двор. Жадно глотнули морозный воздух.

Володю и Никиту бросили в машину. Там было полно людей и тихо, тихо… Никто не просил пощады, никто не плакал. Девушка, что сидела рядом с Ананьевым, плюнула в глаза гестаповцу. Тот схватился за пистолет, но машина тронулась.

Киев. Родные улицы. Как давно не видел их Володя… Машина мчала. Золотые ворота. Большая Житомирская. Промелькнул Сенной базар. Улица Артема. В этом высоком доме жила девушка Оля. Как-то после танцев в клубе Володя провожал ее домой… А вот улица Мельника. Показался Бабий Яр… Сколько тысяч невинных людей похоронены здесь…

Под ногами шевельнулась рыхлая земля. Ананьев поддерживал Сороку за плечи. С другой стороны Никиту вел незнакомый широкоплечий юноша. «Его, должно быть, не истязали, как нас», — невольно подумал Володя.

Они шли… Володе казалось, что он идет навстречу звездам, еще мерцавшим в небе, навстречу уже восходившему солнцу. Вдруг перед ними, словно из-под земли, выросла цепь солдат…

— Будьте прокляты, фашистские палачи!

— Наши возвратятся! Да здравствует Родина!

— Товарищи, прощайте!..

Володя почувствовал, как на него что-то навалилось. Это упал Никита… А он все шел навстречу солнцу, которое выкинуло на горизонте сноп едва заметных лучей. Занимался новый день…

В те же дни Оксану Федоровну и Петра Леонтьевича Тимченко, истерзанных и замученных, отправили в концентрационный лагерь смерти. Там они вскоре погибли.

Тамара Струц сказала всем обитателям двора, что она вышла замуж. А дворника Ивана даже познакомила со своим мужем — врачом Дмитрием Петровичем Иваненко. Документы мужа сдала на прописку.

Тамара работала чернорабочей на строительстве железнодорожного моста через Днепр. Утром они оба уходили на работу. «Муж» обычно возвращался несколько раньше. Все видели, что с пустой сумкой доктор Иваненко не приходит — если не картошку и хлеб, то уж уголь и дрова он всегда приносит домой.

— Повезло тебе, Томка! — завидовали ей соседки. — Муж у тебя заботливый. Все в дом носит и носит.

А он действительно «носил и носил». Откуда им было знать, что это создавалась новая подпольная типография, что в докторской сумке лежали то шрифт, то печатный валик, то верстатка…

К квартире Тамары примыкала просторная застекленная веранда с большим чердаком над ней. Все, что Кочубей приносил, складывали на том чердаке. Вскоре типография была оборудована, и Кочубей приступил к работе.

Кроме листовок ему еще предстоит изготовить новые документы для членов организации. После провала типографии на Черной горе Киевская штадтскомендатура изменила все пропуска, нарукавные повязки, но Станислав Вышемирский достал образцы новых аусвайсов, рабочих карточек и даже новую печать. Тяжело Григорию без Володи Ананьева, без его искусных рук. Приходится самому овладевать искусством специалиста по подделке документов.

В добрый час началась вторая жизнь подпольной типографии: по радио приняли сообщение об окружении и разгроме гитлеровцев в районе Сталинграда. Многодневная битва закончилась полной победой Красной Армии. В плен сдалась многотысячная вражеская армия во главе с Паулюсом. Тем не менее «Новэ украинськэ слово» сообщает, что Гитлер присвоил Паулюсу звание генерал-фельдмаршала. Напускают туману. Надо разоблачить гитлеровскую брехню, рассказать о большой победе на Волге… А маленькие буквы, как на грех, плохо покоряются неумелым рукам, выпадают с верстатки. Но Кочубей работает спокойно. Наконец готово. Сейчас он обвяжет набор шпагатом и сделает первый оттиск. Усталые руки соскальзывают… и набранная с таким трудом гранка рассыпается. Григорий досадливо морщится и начинает все с начала.

Первая листовка готова. Кочубей взволнованно поднес к коптилке оттиск, и Тамара прочитала:

«Люди, братья, товарищи!

У нас большая радость: Красная Армия окружила немцев в районе Сталинграда…»

Листовка! Тамара восторженно смотрит на Кочубея. Она никогда еще не держала в руках антифашистские листовки. Слышала, что гитлеровцы вешают, расстреливают, истязают каждого, у кого ее найдут. И вот листовка напечатана в доме, где она родилась, выросла, стала пионеркой, комсомолкой. И ей ничуть не страшно. Может быть, потому, что рядом с ней такой умный, сильный человек, которого все соседи считают ее мужем… Борис Загорный просил, чтобы она оберегала «доктора» и заботилась о нем больше, чем о муже, так как он очень нужен партии, всем подпольщикам. И Тамара заботится.

Пока она сварила картошку и немного прибралась, у Кочубея уже напечатано 50 листовок. Наскоро поев, он собирает листовки, чтобы отнести их Загорному.

— Не пущу! — властно говорит Тамара. — Отдохните. Я сама передам Борису.

После некоторого колебания Кочубей соглашается. Ему не хочется обижать Тамару. Он говорит:

— Ну, идите. Только глядите в оба. Договоритесь с Борисом, чтобы он вам передавал радиосводки, когда будете возвращаться с работы. Идите. Буду ждать.

Тамара ушла оживленная, веселая, и у Кочубея сжалось сердце. Что он наделал? Зачем послал ее? А вдруг Тамару схватят?

Весь день Кочубей не находил покоя, проклиная себя за то, что так легкомысленно согласился на просьбу Тамары. От хождения по комнате у него закружилась голова. Он сделал попытку заснуть, но ничего не вышло.

Звезды уж замерцали на небе, когда в дверь тихо дважды постучали.

— Ну как? Все благополучно?

Лицо Тамары спокойно, в глазах радость.

— Передала Борису. И от него несу вам почту.

Кочубей с облегчением вздохнул. Он не признался самому себе, что волновался по-особенному… Неужели ему стала так дорога эта Тамара, мужем которой он назвался в интересах конспирации?

Тамара ежедневно встречалась с Борисом Климовым-Загорным на трамвайной остановке. Здесь она незаметно передавала ему пакет с листовками. Вечером, возвращаясь домой, она встречала Загорного возле кинотеатра «Глория», на Константиновской, и он передавал ей свою почту. Иногда сверток бывал довольно большой: бумага или банка с типографской краской. Чаще же Борис передавал лишь сводку Информбюро или записку.

Сегодня сверток маленький. Тамара быстро шла домой. Она знала, что там ее ждет Григорий Самсонович. Сидит сейчас в комнате, что-то читает или пишет и прислушивается, не слышно ли ее шагов…

Второй месяц пошел с тех пор, как Кочубей поселился у Тамары Струц, и она почувствовала, что ее жизнь приобрела смысл, мрачные мысли покинули ее. Тамара знает, что нужна организации, и это наполняет ее чувством гордости. Это чувство сильнее страха. Она берет пример с «доктора», который работает, не жалея сил.

Кочубей весь поглощен делами. Партийная организация переключилась на помощь партизанам. Отряды требуют бойцов, оружия, теплой одежды, разведывательных данных…

Обычно он возвращался домой несколько раньше Тамары, с нетерпением ждал ее. Она приносила с собой не только почту от Загорного и важные сообщения о ходе работы по восстановлению моста через Днепр, но и домашнее тепло, по которому Кочубей так стосковался за долгие месяцы оккупации.

— Скорее к столу, — торопит Тамара. — А то, вижу, сегодня и маковой росинки во рту не было.

Как она догадалась, что он сегодня действительно ничего не ел, что любит суп, заправленный поджаренным луком? И когда она успевает суп этот сварить, где достает пшено для него?

Милая девушка! И то, что сегодня у него на душе новая тревога, она тоже почувствовала, хотя не подает виду. Да, на душе у Кочубея неспокойно. Утром он виделся с Дмитрием Лисовцем. Лисовец на седьмом небе от счастья: какой-то Алешка Малый, комсомольский работник из западных областей Украины, обещает ему устроить встречу с представителем ЦК партии, прибывшим из Москвы. Лисовец так возбужден, что не хочет слушать никаких доводов, не желает даже хорошенько проверить, кто такой этот Алешка Малый.

Все попытки Кочубея образумить Лисовца ни к чему не привели. Он обиделся и ушел, даже не попрощавшись. Все это тревожит Кочубея. Как бы Дмитрий не привел провокатора в организацию.

Тамара что-то говорит ему, но, увлеченный своими мыслями, он не сразу улавливает их смысл:

— Что ты сказала?

— Сегодня работать я вам не позволю. Еще никогда не видела вас таким измученным. Ложитесь и хоть одну ночь как следует отдохните.

— Ишь какой командир. Сказано: хозяйка конспиративной квартиры. Вот так по штатному расписанию именуется ваша должность, гражданка, — шутит Григорий, а сам думает: «Она права, надо поспать. Так и свалиться недолго». И он послушно ложится.